Отец выдрессировал пса так, что помимо основных приказов он мог выполнять и другие. Например, такие как: встанет солнце — разбуди, придёт сын с гулянок — обслюнявь его, и ещё самое любимое было — приготовить снаряжение для похода. Пёс сам всё складывал в коробку, предназначенную для похода, и когда всё уже готово, он лаял громко три раза. Йети мог спокойно зайти и в гараж, и домой, для него всегда были открыты специальные двери. Но перед тем, как зайти домой, он долго и упорно мылся под душем и сушился на коврике, а затем только заходил домой. На цепь его никогда не сажали, но и двор он никогда не покидал без приказа.

Владимир ещё раз погладил по голове пса и пошёл в сторону дома. Йети пролаял три раза и с радостью вперёд хозяина занял крыльцо дома. Владимир тяжело вздохнул, но ничего поделать не мог. Пёс беспрекословно слушался лишь отца.

— Спасибо, Йети, ещё другом называешься. Вот назло тебе заведу другую собаку, и потом посмотрим, каково тебе, когда тебя предают, — Владимир сказал с иронией, но пёс понял все буквально и показал свой оскал.

Он зашёл домой, разулся и хотел тихо пройти в свою комнату. Хотя он знал, что Йети подставил его конкретно, но шанс ещё оставался. Как оказалось, шанса и в помине не было. Отец с матерью завтракали на кухне.

— Доброе утро, сынок, — первой поприветствовала мама, — ты, наверное, голоден?

— Честно сказать, — Владимир сделал дружелюбное лицо, — очень.

— Владимир, — спокойно произнёс отец, — мне звонили из милиции.

— Пап, я честно не хотел нарываться. Они сами начали.

— К твоему счастью, там сказали то же самое. Хулиганы не первый раз промышляют гоп-стопом. Хотя поделом им. Ты никому ничего не сломал?

— Нет, пап. Ты же знаешь меня, — Владимир старался говорить спокойно.

За последние десять месяцев отец вытаскивал сына из милиции семь раз, и все из-за драк. Его терпение подходило к концу, и Владимир понимал это и старался как минимум драться вполсилы. Но судьба его, видимо, очень сильно любит и даёт всё новые испытания.

— Ты не забыл, что тебя ждёт послезавтра? — серьёзно спросил отец.

— Конечно, пап. Любой парень в этом возрасте знает, что его ждёт армия.

— Любимый, может, сначала надо было сыну университет окончить? А затем только в армию? До 27 лет успеет, — спросила мама и улыбнулась сыну.

— Снова всё сначала? — отец нахмурился и грозно посмотрел на жену. — Мы это обсуждали. Пусть долг Родине отдаст, а затем и образование получит. А то в институте вдруг хиленьким станет.

— Не стану, — прошептал Владимир.

— Сынок, лучше садись кушать. Отец всегда по утрам вне настроения. Тебя не побили? — мама взглянула на сына внимательно и, убедившись в целостности лица, улыбнулась и жестом пригласила за стол.

— Когда я ем, я глух и нем, — глава семьи всегда говорил эту фразу перед трапезой. Он не любил разговоры за едой.

Закончив с завтраком, все встали из-за стола и отправились по своим делам. Мама одёрнула сына и вручила ему кастрюлю с едой для Йети. Владимир без лишних слов взял в руки кастрюлю и вышел во двор. Мама застала мужа в гостиной за просмотром новостей.

— Тебе не кажется, что ты слишком строг с сыном? — спросила она и в силу своего разговора выключила телевизор.

— Лучше я буду с ним строг, чем кто-то будет пользоваться его добротой, — жёстко ответил глава семейства.

— Снова ты за старое, — мама глубоко вздохнула, — ты ему детство почти всё испортил. Все эти тренировки, стрельба из разного оружия, а ещё эти научные подходы для обширного сознания…

— Психология. Просто психология, — отец знал, куда всё клонится.

— Зачем ему это всё? Ты из него хочешь сделать суперсолдата? Пойми: он — твой сын, несмотря ни на что, — последнюю фразу она почти прошептала.

— Знаю, но он должен быть подготовлен ко всему.

— Он только к войне и подготовлен, — мать расплакалась и села на кресло.

— Тише, моя дорогая, тише, — отец присел рядом с ней и обнял её, — как из армии придёт, пусть сам выбирает дорогу в своё будущее.

— Ты всегда так говоришь, а на следующий день — всё по новой.

— Как отслужит, тогда пусть и выбирает себе дорогу. Это моё железно-бетонное слово. Нерушимо, — глава семейства крепко обнял жену.

Владимир вышел во двор с кастрюлей в руках. Его уже ждал довольный Йети и сильно вилял хвостом. Да так, что можно было под таким напором небольшую лодку запустить по речке. Пёс через минуту сидел смирно возле своей миски и смотрел добрыми глазами на Владимира. Парень уже привык к этим строгим привычкам пса. Как-никак отец его дрессировал сам и очень жёстко. Владимир аккуратно переложил содержимое из кастрюли в миску и присел рядом на небольшую скамейку. Года три назад отец специально смастерил её для посиделок возле Йети. Это очень сильно снимало стресс и помогало быть наедине. Он всегда считал, что собаки берут все негативные эмоции на себя.

Йети ждал, когда Владимир разрешит ему приступить к трапезе, и косо смотрел на парня грустными глазами. Владимир задумался о своём и, когда вышел из череды мыслей, виновато посмотрел на пса.

— Йети, еда! — скомандовал Владимир, так как под другие приказы и просто слова пёс вообще ничего не ел и, тем более, из чужих рук. — Это хорошо, что ты только по команде ешь, а то два года назад почти всех собак перетравили. А ты — молодец, не повёлся.

Владимир вспомнил то лето, когда почти две недели практически все псы, начиная от бродячих собак и заканчивая домашними, болели бешенством и бросались на всех подряд. Многие говорили, что эту болезнь птицы с собой принесли, хотя отец сразу сказал, что собак специально травили. А вот зачем? Неизвестно.

День прошёл в хлопотах. Мать готовила стол к «Проводам», а отец весь день провёл в гараже, реконструируя новый вездеход для очередной охоты. Владимир полдня проспал беспробудным сном, а как проснулся, сразу начал помогать матери со столом.

— Волнуешься? — первой начала разговор мама.

— Не особо, — спокойно ответил сын. — Это всего лишь на два года, если не попаду на морской флот.

— Я уверена, что наш папа позаботился, чтобы ты попал куда надо, — последние слова она сказала более язвительно.

— Не всё так плохо, мам. После службы я могу поступить в любой университет, — Владимир достал нарезную доску, нож и начал нарезать варёное мясо для салата.

— А ты думал, на кого хочешь учиться?

— В экономике я слаб, политика меня не интересует. Думаю, на инженера. К примеру, мастером станков с ЧПУ или проектировщиком новых механизмов или роботов, — Владимир переложил нашинкованное мясо в кастрюлю и достал шмат сала.

— А почему ты не хочешь быть политиком? Я слышала, что в школе тебя все слушаются, и ты в классе староста.

— Слушаются, потому что я могу за себя постоять…

— С этим отец точно не прогадал, — мать тяжело вздохнула и продолжила нарезать лук.

— В политике все кругом врут и пытаются больше зажать денег. А мне не нравится врать без нужды, и мания к деньгам у меня практически отсутствует. Политика — явно не моё ремесло. Остаётся инженер.

— А военным? — мама спросила очень осторожно.

— Военным? Может быть, но после того, как я получу наслаждение от жизни. У меня же не будет личной жизни.

— У папы твоего есть же, — мама переложила лук в новую кастрюлю и взялась за морковь.

— Отец был военным не с юного возраста. Как помнится, он говорил, что стал военным в тридцать лет и в сорок — уже майором ФСБ. У него довольно много времени для личной жизни оставалось и времени для выбора своего пути. — Владимир сел на стул и принялся точить нож.

— Ты прав. Мы с ним встретились в 1980-ом году, и через четыре года появился ты. Радости не было предела, — мама засияла, как новогодняя ёлка.

— Вот видишь, всегда надо давать время человеку на обдумывание дальнейшего жизненного пути, а не гнать из-под палки, — Владимир призадумался, но не решился продолжить.

— Тебе не кажется, что ты слишком мудр для своего возраста?