— Давайте сначала про домового, — поморщился напоказ, хотя внутри и сжалось, и похолодело.

— Он ворует у соседей.

— Что делает? — Показалось даже, что не расслышал.

— Я холодильник утром открыла, там хлеб, колбаса, сыр и пиво.

— Так, я все правильно понимаю: вы встали с утра, было красивое туманное утро, вы сделали зарядку, сходили в душ, вам захотелось поесть, вы открыли холодильник, а там хлеб, колбаса, сыр, пиво — сделали себе отличный завтрак, помыли посуду… А домовой тут причем?

— Михаил!!! — Рухнула ладонь на столешницу.

— Да что случилось-то? — Недоуменно развел я руками

— Не было вчера ничего в холодильнике! Он был пустой! Масло, зелень не в счет, — успокоилась подполковник.

— Кура в морозилке, — подсказал я.

— Да, еще курица. Никак не выкину.

— Попросите домового, он сделает.

— А, так ты знал…. — Протянула она.

— Я вам сразу сказал, домовой считает квартиру своим доменом…

— Домик! Домик — ты сказал!

— Да? — Почесал я затылок. — Нет, ну так оно и есть — домик как домен, а квартира вокруг — зона ответственности. Враги ж не в его домик ломиться будут, а в вашу дверь. Потому — да, мусор он выкинуть может… Занавеску там зашторить, полотенце вам в ванну подать. — Настороженно продолжал я, глядя в бешеные глаза шефа.

— …

— Да, я немного ошибся, когда объяснял.

— …

— Виноват.

— … !!! А почему у соседей крадет⁈ — Кончился поток бранных слов в мой адрес.

— Видимо, тот студент из метро был более амбициозен, и теперь бес считает своей территорией весь ваш дом. — Попробовал я подыскать объяснение.

— Амбиции, допустим, от студента. А воровать продукты от соседей и тащить в холодильник — это от тебя, верно понимаю⁈

— Не, от меня там любовь и забота. Как вы утром без бутербродов-то.

— Ты, придурок жизни, хоть понимаешь, какое число бытовых убийств происходит на почве внезапно вспыхнувшей ревности? — Вновь вспыхнули гневом ее глаза. — Когда возвращается муж домой, а там его колбасу кто-то сожрал⁈

— Так попросите домового вернуть колбасу обратно!

— Как я ее верну, если я ее уже съела⁈

— И сыр⁈ Убийца! Сколько семей ты развалила этим утром⁈

— Не ори на меня! — Раскрасневшись, шеф ослабила ворот.

— В общем, купи новую колбасу и попроси домового положить ее на место. — Примирительно подытожил я.

— И попросить больше так не делать?

— И приказать больше так не делать. — Поддакнул я, легонько улыбнувшись.

— А он послушает? — Скептически фыркнула подполковник.

— Конечно. От меня в нем страх. Ты ж в любой момент мне жизнь поломать можешь. Просто так, из-за ерунды — как сейчас.

Шеф, вместо ответа, отчего-то отвела взгляд и заинтересовалась бумажками на столе — пару листков переложила из пачки в пачку.

— А домовой — полезный. — Укоризненно продолжил я, уловив смену настроения. — И такой, чтобы как у вас, вообще редкость. Когда-нибудь я услышу за него «спасибо».

Судя по отсутствию новой ругани в мой адрес — вроде, обошлось.

— За что «спасибо»? За седой волос? — Буркнули в ответ.

— Вы б еще квартиру подпалили, чтобы домового сжечь. Ой как бы злились на меня! Эти, которые в коридоре, сапогами бы по мне попрыгали, чтобы вас успокоить.

— Ты не перегибай, — поморщилась Анна Викторовна.

Ничего-ничего, надо ж докопаться до чувства вины, замурованного в ней глубоковатенько.

— Так что, будете размазывать и нести прокурору?

— Если твой домовой соседей в квартиры пускать не будет — придется.

— Не тронет он соседей. — Упрямо давил я голосом. — Это ж жильцы его территории! Чем они успешнее, тем больше можно у них своровать. Шучу. — Отреагировал я на тяжелый взгляд. — Но болеть они точно меньше станут. Если захотите, конечно. Давайте я вам лучше инструкцию по домовому напишу? Что он может, чего делать не станет, что лучше ему не приказывать, и как придумать правильное имя?

— Бери, — придвинули ко мне лист бумаги и ручку. — Пиши.

— От руки? — Скептически оценил я предложение. — Еще, может, подпись поставить?

Своим почерком, да закрытые знания — это, по степени глупости как паспорт на месте преступления потерять. Кто его знает, где бумага окажется завтра?

— Ладно, — посверлив меня взглядом, отступилась она. — Завезешь инструкцию к шести часам.

— Я и домой могу занести.

— Домой… — Показательно задумалась шеф, встала с места, прошлась по кабинету, затем остановилась за спиной.

А я что — я волосы уже сполоснул с шампунем и минут пять смущал случайных людей, всунув голову под сушилку для рук.

— Воротник мокрый, — отметила она, оттянув рубашку.

— Так дождь же.

— Занесешь на работу. — Отмахнулась она. — И жилье себе найди.

Даже как-то грустно стало. Я всю ночь мучения принимал, а тут — с ворот поворот… И не признаешься.

— Опять без угла неприкаянным…

— Но-но. Деньги у тебя есть. — Утвердительным тоном констатировала она. — Вчера этот твой сосед прибежал… Петр… Петр… Как его фамилия-то…

— Востровский.

— Вот, он. Прибежал к нашему майору рассказывать, как ты его обидел. Избил, деньги отнял, подставил. — Осуждающе смотрела на меня шеф. — Так Павел Александрович, контакты налаживая, сразу пятьдесят тысяч ему вернул и обещал помочь с тобой разобраться. Майор хочет себе личного специалиста из ваших, старается.

— Не самое лучшее вложение средств, — тут только плечами пожать. — Но его проблемы.

Вот от чего Петя утром такой довольный был. Новая крыша у него, значит — на Ковен обиделся, стучать побежал. Из-за таких в университете и не любят «практикантов в полиции» — кто станет разбираться, честно ли ты маешься навязанными обязанностями или помогаешь этот срок организовать остальным?

— Теперь ты эти полсотни мне должен, потому что майор за ними ко мне пришел. — Огорошила подполковник.

— А что не сто тысяч? Не полмиллиона? Что не за честью вашей девичьей он пришел, которую, якобы, я у кого-то там отнял? — Начал я заводиться. — Вы забыли, как надо посылать нахрен? Вам слова подсказать?

— Мне с Павлом Александровичем ссориться нельзя, он расследование убийства той девчонки по моей просьбе не закрыл и вперед двигает. А тебе, — ткнула она в меня пальцем зло, не дав слова вставить. — Я не дам разбоем зарабатывать.

Я честно постарался успокоиться, промолчать, но не вышло.

— Вы лезете со своими правилами в закрытый коллектив. — Поиграв желваками на скулах, постарался произнести максимально нейтральным тоном. — У Ковена, в котором мы с Петром состоим, свои правила. Ковен не имеет ко мне претензий.

— Уголовный кодекс — вот твои правила. Нет и не будет никаких других! Миша, ты на себя со стороны посмотри! Ты же ограбил и избил соседа, с которым год в одной комнате прожил!

— Он подкинул на мою постель запрещенную книгу. — Стараясь удержаться от сильных эмоций, прикрыл я глаза. — Не убрал под одеяло, не лег нее и не скинул в щель у стены.

— Это могло выйти случайно.

— Поэтому он просто слегка избит, без потери трудоспособности. Административка.

— Деньги, Миша.

— Какие деньги? — Вопросительно поднял я взгляд.

— На которые ты девочек в театры водишь.

— Заработал.

— Снял с тела. — Отрицательно покачала шеф головой. — Итого, если посчитать прошлые займы, ты должен мне девяносто тысяч. Сиди спокойно! Проведешь ритуал, считай — ничего не должен.

Я от таких заходов внимательно посмотрел, нет ли на мне красной футболки продавца сетевого магазина. Она, что, ритуал по цене телевизора собралась купить?

— Чего головой вертишь? Я хочу, чтобы ты оставался человеком. Ты мне симпатичен, поэтому я не собираюсь смотреть, как ты скатываешься. — Говорила вроде искренне.

Да я!.. Демоны с ней. Свое потом возьму, никуда они от меня не денутся.

Усилием воли заставил себя думать в другом направлении, хотя мерзкое настроение никуда не делось.

— Мне бы фамилию следователя, который в субботу ночью в медцентр катался.