Будучи столь же привлекателен, сколь и недоступен для уз Гименея, Лещинский до сих пор не обзавелся семьей и детьми, и это было предметом живейшего обсуждения на страницах светской хроники; тем более что являл он собой пример человека весьма увлекающегося и ценившего в женщинах одному ему понятные особенности. И хотя увлечения эти скрыть было сложно, даже самые прожженные папарацци не рисковали придавать широкой огласке очередную лирическую историю миллиардера и обсуждать публично связанные с нею подробности.

Время шло, а марш Мендельсона не звучал. На светских тусовках и иных мероприятиях глава Корпорации по-прежнему появлялся исключительно в сопровождении своей старшей сестры Катерины – женщины неброской внешности, незамужней, тихой, спокойной и молчаливой. И постепенно все свыклись с мыслью о том, что Вадим Александрович Лещинский женат исключительно на своем бизнесе, и что единственным плодом этой взаимной любви так и останется уникальная по своей живучести, конкурентоспособности, прибыльности и влиятельности финансово-промышленная корпорация «Элефант».

Уже долгое время Корпорация находилась в полосе особого финансового расцвета и приносила региональной и городской казне немалые доходы в виде налоговых отчислений. Щедрый меценат и спонсор, Вадим Лещинский содержал школы и детские сады, помогал больницам и библиотекам, принимал на свой счет огромные расходы по реставрации уникальных объектов культурно-исторического наследия. Он строил дороги, мосты и детские санатории. Его баловала вниманием деловая и общественно-политическая пресса. Казалось, для Лещинского нет ничего невозможного. Он крепко держал в руках основные финансовые потоки всего региона, а что касается Нурбакана, то этот город попросту лежал у его ног.

Но в последнее время что-то разладилось в этом гигантском механизме, какая-то невидимая червоточинка стала разъедать его изнутри. Еще текли щедрым потоком баснословные прибыли, еще блистал на своем финансовом Олимпе недосягаемый для мирских сует Великий и Ужасный…

Но словно холодная, тревожная тень легла на все это великолепие. С каждым днем тень становилась плотнее, как будто постепенно и необратимо приближалось загадочное, непостижимое Нечто, пока еще невидимое глазу, но все больше и больше заслоняющее дневной свет.

– Как ты не права, Зиночка! Нельзя решить проблему, делая вид, что ее не существует. Только страусы прячут голову в песок. Именно тогда их и можно застать врасплох. А мы должны быть готовы встретить во всеоружии… Куда я подевала свои салфеточки? Да нет, не эти. Они по цвету совершенно не подходят к кофейным чашкам!

– Какая тебе разница, возьми эти. Ну и что, что они голубенькие? Лучше бы ты прекратила смотреть по телевизору всякую чепуху.

– Твои бразильские сериалы – вот уж чепуха! Но как ты можешь называть чепухой грядущие климатические сдвиги?! Гольфстрим умирает! Через пятнадцать лет от ледников Килиманджаро не останется и следа! А еще недавно передавали, что скоро к Земле должен приблизиться… Господи, опять мне в нашем магазине подсунули несвежий сыр. Надо пожаловаться в отдел по защите прав потребителей. О чем это я? Ах, да! Должен приблизиться убийственно огромный метеорит! И если все человечество не объединится…

– Да ладно тебе! Раскипятилась. И потише бы, а то девчонку разбудишь. Сегодня выходной, пусть отоспится.

«Поздно спохватились», – подумала Стэф, не открывая глаз и прислушиваясь, как на кухне звякают посудой. Повернулась на другой бок и уткнулась носом в чей-то теплый, дышащий мех. Пришлось прозреть.

– Графит, ты слышал? Наша тетушка переживает, что случится новое оледенение. Ты боишься нового глобального оледенения?

Огромный, беспросветно черный кот, свернувшись клубком на подушке, безразлично зевнул и показал свою розовую ребристую глотку.

– Куда тебе! С такой-то шубой!

Стэф забралась пальцами в мохнатые и толстые складки кошачьего живота, но Графит лениво дернул лапой, потянув за собой прядь ее рыжих кудрявых волос.

– Больно же, придурок, – девушка шлепнула кота по лбу и столкнула с подушки на пол.

Графит посмотрел прямо перед собой ничего не видящим, очумелым взором, мягко завалился набок и вновь уснул.

На кухне продолжали пить кофе и громко перешептываться.

Стэф легла на спину, посмотрела на желтый, облупленный потолок. Можно было спать еще целый час, если бы не тетушкин громовой шепот.

– Конечно, я, может, и не доживу до таких страстей, – сокрушалась тётушка Мила, – но мы должны думать о наших детях и внуках. А ещё вот пишут, будто на Солнце появились трещины!

– Мила, ты только вдумайся, как могут появиться трещины в огненном шаре? Ты знаешь, ведь Солнце представляет собой огромный огненный шар, по сравнению с которым наша планета…

– Зина!

– Что «Зина»? Выпей-ка лучше чаю с мятой. Очень хорошо успокаивает. А твой кофе сведет тебя в могилу. И если не прекратишь нести всякую околесицу, я уйду.

– Меня скорее сведет в могилу твой невообразимый спортивный костюм. И цвет волос.

– Чем тебе не нравится мой костюм? У нас на рынке все такие носят.

«С добрым утром», – сказала сама себе Стефания и накрыла голову подушкой, пытаясь забыться хотя бы в легкой дремоте. Но тут в прихожей раздалась трель телефонного звонка, и тётушка прошелестела по коридору на его призыв, охая и вздыхая по поводу очередного тайфуна, который пронесся над островами Огненного кольца.

– Нет, это просто возмутительно! Сегодня выходной, а вы беспокоите ребенка с самого раннего утра! Какая машина? Когда?

В голосе тетушки Милы зазвучали металлические ноты, а жёсткие интонации стали уж и вовсе беспрекословными. Таким голосом она вполне могла бы убедить вернуться на свои прежние места и тёплое течение Гольфстрим, и ставшие такими непоседливыми блуждающие магнитные полюса Земли, если бы это ей вообще пришло бы в голову.

– Стэфочка, детка, тебе звонят с работы. Говорят, надо срочно куда-то ехать, – тетушка Мила вошла в комнату, неся на лице скорбное выражение невосполнимой утраты. – Подойди к телефону, узнай, что там случилось.

Стэф слушала сердитое жужжание в телефонной трубке и ковыряла ногтём бронзовую краску деревянной рамы, обрамляющей тусклое, древнее зеркало:

– Хорошо, Александр Николаевич. Я буду готова. Да, я успею. До свидания.

Она положила трубку и уставилась на свое зеленоватое, волнистое отражение. Собрала волосы в пучок на затылке, сурово нахмурила брови. Скорчила рожицу. Вздохнула. Показала сама себе язык: «Дура! Надо было придумать что-нибудь на ходу. Про больной зуб, про сломанный кран и сантехника, про что угодно – лишь бы остаться в этот день дома!».

Она взяла с телефонной тумбочки какой-то позапрошлогодний гламурный журнальчик, который так обожала перелистывать тётушка Мила. Прочла на затертой обложке анонс статьи «Как сделать босса своим союзником». Попыталась представить в роли своего союзника главного редактора отдела оперативной информации Шестакова. Но ничего не вышло.

– Что случилось? – выросла у нее за спиной тётушка Мила. – Куда ты собралась? А завтрак?

– Я успею позавтракать. Шеф звонил. Придется сегодня поработать. Очень ответственное задание. Сказали, что доверить могут только мне.

Услышав кодовую фразу «ответственное задание», тётушка гипнотически преобразилась и метнулась на кухню.

– Я знала. Я верила, что её способности оценят по достоинству, – делилась с Зиночкой Мила, пока Стефания умывалась. – Господи, ну кому же, как не ей!..

– Ешь не спеша. Так лучше переваривается пища, – суетилась тётушка, когда Стэф уселась за стол. – Одежду я тебе уже приготовила. Там в комнате, на стульчике. Думаю, к твоей шелковой черной юбке очень подойдет мамина белая блузка. Помнишь, та, с оборочками?

– Хорошая блузка, хорошая, – поддакнула Зиночка и сочувственно поглядела на девушку.

Стэф спокойно пила кофе и ела бутерброд с маслом, глядя перед собой отсутствующим взором. Лицо ее было непроницаемо. Она лишь кивнула в знак согласия.