Все, что произошло затем в здании пустого пригородного вокзала и свидетельницей чему случайно стала пожилая женщина с двумя кастрюлями жареных пирожков, не укладывалось ни в какие рамки обычного житейского мировосприятия и впоследствии в корне изменило отношение Серафимовны к разного рода слухам и мистическим россказням.

Сначала что-то неуловимо поменялось в мире, ставшем в один момент пугающим и незнакомым. Стены здания загудели подобно гигантскому органу и потянулись вверх, туда, где на головокружительной высоте возник треск тысяч плотных, тугих черных крыльев, несущихся в стремительном водовороте. Пол задрожал под ногами и раздался потусторонний звук, отдаленно напоминающий гудок приближающегося поезда.

Внезапно окошко кассы №2 озарилось малиновым светом и распахнулось само собой. Табло расписания ожило, засветилось, защелкало, и по нему помчались со страшной скоростью неразборчивые сочетания горящих букв и чисел.

Пестрая кошка села посреди зала и уставилась на табличку с надписью «Выход в город». Посмотрела в том же направлении Серафимовна и увидела, как большие стеклянные двери бесшумно разошлись в стороны, и в зал ожидания стали входить люди.

Первой шла высокая, стройная женщина в вечернем темно-синем платье с блестками. Казалось, прибыла она сюда прямо из театра, если бы не ее домашние туфли, отороченные розовеньким пухом. Наклонив голову и крепко прижимая к груди фотографию в простой деревянной рамке и самодельную, сшитую из лоскутов куклу, женщина двигалась прямо на Серафимовну, словно слепая. Не дойдя до скамейки, на расстоянии вытянутой руки она остановилась, прислушиваясь к чему-то, от чего стала похожа на большую испуганную птицу. Затем откинула волосы со лба, обошла скамейку и направилась к кассам. Серафимовна следила за ней, прижав руку к губам и еле сдерживаясь, чтобы не закричать: у женщины не было глаз!

Другие люди, что появлялись в зале, выглядели не менее странно. Профессорского вида старичок в пляжных шортах и большим кожаным портфелем, из которого торчали наспех уложенные листы бумаги; футболист в испачканной форме, запыхавшийся и растерянный; жених без невесты; молодая мамаша с пустой детской коляской, – все они тоже шли на ощупь, молча, прислушиваясь только к одним им доступным звукам, иногда сталкиваясь друг с другом, и также в полном молчании расходясь в разные стороны. В конце концов, они достигали освещенного малиновым светом окошка кассы, где их ожидал старик в мятой шляпе, получали от него билеты и уже более уверенным шагом выходили на перрон.

Снова раздался гудок поезда, уже более высокий и пронзительный. Электронное табло расписания, наконец, успокоилось, и на нем ярко зажглась зеленая надпись: «Ваше время вышло. Переход на станцию КОНЕЧНАЯ».

Последним вышел на перрон маленький мальчик в школьной форме с собачьим поводком в руках. Пустой ошейник на конце поводка волочился по полу, позвякивая металлическими заклепками. Вслед за ним двинулся и старичок. За старичком побежала кошка, разбрызгивая во все стороны зеленые и золотые искры. У самых дверей она обернулась на Серафимовну и, усмехнувшись, сказала: «Повезло тебе, бабуля!».

Двери закрылись, табло погасло, и стало темно.

Рабочий день давно завершился. Большие настенные часы в приемной гулко пробили семь раз.

Секретарша докрасила последний свой ноготок ярко-красным лаком, полюбовалась на весь маникюр в целом и обратила, наконец, внимание на невзрачного, щуплого старичка, который томился в углу на краешке стула:

– Так это Вас ожидает господин Водопьянов?

– Именно так, – старичок привстал, прижимая к груди помятую фетровую шляпу.

Секретарша поджала пунцовые, в тон ногтей губки и щелкнула кнопкой громкой связи:

– Тут один гражданин утверждает, что ему назначено. Хорошо. Конечно. А я могу быть свободна? Спасибо. Входите, он ждёт, – сказала она, с сомнением разглядывая позднего посетителя.

Старичок согнулся в извинительном поклоне и просеменил в кабинет. Тяжелая дубовая дверь с табличкой «ООО „Вторсырье“. Генеральный директор К.С.Водопьянов» мягко закрылась.

В кабинете было темно и тихо. За окном мерцали огни вечернего Нурбакана. Единственная в комнате канцелярская лампа бросала пятно белого света на массивный дубовый стол, за которым сидел хозяин кабинета. Лицо мужчины скрывала абажурная тень. Видны были лишь тонкие пальцы, спокойно лежавшие на темной полировке стола.

Войдя в кабинет, поздний посетитель внезапно и разительно переменился. Его фигура, прежде бесформенная и будто помятая, напряглась, обнаруживая скрытую силу. Он взял один из стульев, стоявших вдоль стены, передвинул на середину комнаты и уселся, не спрашивая разрешения.

– Зачем Вы пришли, Модест? – нехотя поинтересовался хозяин кабинета. – Ведь мы уже обо всем договорились.

– Видите ли, господин Водопьянов, появилось одно небольшое обстоятельство, которое не вписывается в прежние договоренности.

– Ну ладно. Выкладывайте, что у Вас там.

– Гудвин влюбился. Если так можно выразиться.

На безымянном пальце левой руки Водопьянова блеснула золотая печатка.

– Мой Преемник? Это невозможно. Он уже готов к Переходу. Он – почти в Пустоте.

Модест пожал плечами:

– Значит, Вы ошибаетесь – он ещё не готов. Или мы что-то упустили, или Вы что-то скрываете от меня. Моя задача…

– Бросьте! Это – не Ваше дело. Вы уже справились со своей главной задачей! Я – Ваш враг – повержен! А Вы все никак не насладитесь своей победой!

Водопьянов резко встал из-за стола. Лампа качнулась, и световое пятно заметалось по полировке.

По-прежнему оставаясь в тени, Водопьянов прошелся по комнате, стараясь не приближаться к Модесту, и остановился напротив окна. Его хищный, острый силуэт четко выделялся темным контуром на фоне мерцающего моря городских огней.

– Вы пришли, чтобы еще раз вкусить это захватывающее чувство?

– Вы не мой враг. Вы мой соперник. Помните? «Вечная борьба равных, и равновесие вечной борьбы…». Я всего лишь восстановил нормальный, естественный ход событий и остановил Разрушителя.

– А что, если я не Разрушитель? Что, если я, наоборот, Созидатель? Созидатель нового мира?

– Вершители уже вмешались, – продолжил Модест, – и Талисман все равно перейдет Вашему Преемнику, как и предусмотрено Заповедями. Но уже – без Вашего участия. Хотя Вы отчасти правы: я пришел, в том числе и для того, чтобы убедиться еще раз – Вы не передумали и сдержите данное Вами слово.

– Причем тут мои обещания? Всё и так идет без моего участия. Или я – всё же могу повлиять на процесс?

– Нет, не можете! – излишне торопливо ответил Модест и нахмурился, почувствовав, что допустил некоторую оплошность.

В его взоре, спрятанном под низкими густыми бровями, мелькнул золотистый сполох:

– Никто до Вас не пытался нарушить Заповеди. Все Скитальцы в конце цикла готовят себе Преемников, передают им Талисман, становясь простыми смертными, и уходят в небытие. И только Вы посягнули – дважды посягнули на Талисман, превратив его в личную собственность, а Преемников – в закуску. Вы ставите под угрозу всю нашу Миссию. Вы полагали, что это пройдет незамеченным? Безнаказанным?

– А разве в самих Заповедях не написано: «И придет Разрушитель в конце времен…»? Кто-то должен был это сделать. Почему – не я? – с воодушевлением заявил Водопьянов и снова заходил по комнате, прячась в тени.

Модест, не меняя позы и крепко сжимая в руках свою шляпу, внимательно следил за его перемещениями.

– Они забрали у меня мой Талисман! – настроение Водопьянова вдруг резко сменилось с болезненного оживления на неприкрытую озлобленность.

– Не Ваш.

– Мой! Слышите, МОЙ Талисман! – Водопьянов стукнул себя кулаком в грудь. – Нельзя вот так просто дать такую вещь, такую силу!.. А потом – забрать! Как пирожное – у провинившегося ребенка!