А из одеяний его царских одни были цвета солнца, другие — цвета огня, а третьи — разных цветов, восхищающие очи. И благоухание одежд его подобно благоуханию (Песнь 4, 11) ладана, и благовоние запаха их было паче всех благовоний мирры и алоэ и всяких других благовоний. Из любви к благоуханию его желали и мечтали люди пребывать под сенью его. Поступки его [совершались] с благолепием и покоем, а набеги были на благо и на пользу и на свершение подвигов, как у лани и как у юноши сильного в горах Вефиля.
И еще носильный одр сделал себе честной именем Иясу, царь наш, из дерев Ливанских; столпцы его сделал из серебра, локотники его — из золота, седалище его — из пурпурной ткани (Песнь 3, 9-10). Венец главы его из камней драгоценных, а вокруг престола его стояли все витязи царства его, держащие мечи и искушенные в битве. Башня царства его как столп Давидов, сооруженный в Тальфейосе, тысяча доспехов висит на нем — все щиты сильных (ср. Песнь 4, 4). А из чертогов его царских одни были возведены с украшениями золота червонного и серебра чистого, а другие расписаны красками заморскими цвета разного, как различны каменья драгоценные книги Бытия (Быт. 2, 12) и Апокалипсиса (Откр. 17, 4). А все стены были в зеркалах заморских чистых и отражающих, и видели себя все люди стана ясно. А еще расстелены были внутри ковры заморские, дорогие и многокрасочные. А была еще башня, построенная из изразцов заморских. И когда появлялся в этих чертогах и башнях по чину царскому сей помазанник, честной именем царь наш Иясу, не человеку земному был подобен он, но подобен был одному из грозных ангелов небесных, ибо подал ему бог дар благодати, и все, кто видел, дивились величию грозы его, и благодати слова его, и величию речи его, и красноречию уст его. А в этих чертогах царских одно время радовался он со священниками учеными в сладости священства их божественного, другое время веселился с князьями честными в выборе совета наилучшего для управления миром и в совершении правосудия — радости престола божиего, а иное время радовался с воинами войска своего, сильными и воинственными, которые похвалялись пред ним победами, что сотворил им бог в странах войны и сражения, а другое время веселился с бедными, и убогими, и расслабленными, и хромыми, и слепыми, насыщая их от трапезы своей царской и напояя их от пития царского ради царствия небесного. Нищим, живущим на площадях столицы, подавал он милостыню всегда ради господа, а утратившим прежнее достояние свое уделял он от богатства царского имения, так что говорили они: «Где страна бедности?». И не только это делал, но святым[939], еже на горах, в пустынях, в пещерах и по областям царства его, посылал он дары многие, отправляя им [послания] с печатью царской, и прибегал к ним, дабы не забывали они его в молитвах своих, дабы управил бог дни царства его в праведности и правде, в тишине и покое, дабы подал спасение душе его. Одно время шел он сам и посещал их с дарами многими, а они благословляли его благословением совершенным от росы небесной и от простора земного, и всегда молились за него, и всякое время повторяли, дабы был он основанием всей земле на вершине гор, и дабы выше кедра был плод его, и дабы разросся в стране, как трава земли, и дабы было благословенно имя его вовеки.
А когда хотел он обогатить человека богатством имения, то не по мере давал от богатства своего, но дивна и удивительна была величина дара даяния его. А когда полюбит он человека, то положит человека, как печать, на сердце свое, как перстень, на руку свою; ибо крепка, как смерть, любовь; большие воды не могут потушить любви (ср. Песнь 8, 6-7). Из надменных никто не величался при нем, он же любил смиренных и посрамлял надменных, подобно творцу его. А слова речи его и утром и вечером были краткими и окончательными (ср. Исайя 28, 22), и самой малости было к ней не прибавить и не изменить, ибо не вещал он от того, что не сбудется, и не упускал ничего из того, что сбудется.
Здесь поведаем мы и напишем, как возвел рукою мудрости своей чудо посреди столицы царской в первый год царствия своего сей честной именем царь наш Иясу — новый храм отца нашего Такла Хайманота, учителя проповеди [христианской] в Эфиопии и отца царей, помазанных по завету крепкому[940]. А еще сей святой по рождению своей плоти честной — из колена Левина со стороны отца своего, иерея таинства нового[941]. А со стороны матери своей святой — из дома честного Мадабайского[942], то бишь родич по плоти царю нашему Иясу. И сей царь любви, ибо любил он весьма, как душу свою, сего святого отца нашего Такла Хайманота, как отца своего духовного, и ради завета крепкого, и как родича своего плотского из родичей Мадабайских, украсил весьма здание сего храма, обиталища имени его святого[943], и разукрасил изображениями стены всех четырех углов здания. И еще устроил он алтарь, и украсил его костью слоновой дорогой и от дерев кедровых, что нетленны, и обустроил внутренность, что за двумя завесами, то бишь святая святых. А затем воцарил там табот имени отца честного, сего святого отца нашего Такла Хайманота. И когда раскрывался алтарь во время свое, представал сей престол во всей своей красе и благодати пред очами всех людей, стоявших в доме божием. И еще обогатил сугубо сей честной именем царь наш Иясу этот храм утварью священной, и венцами, и крестами, и зонтиками, [расшитыми] золотом и серебром, и украсил дивно облачениями парчовыми и виссонными, и тканей тонких, и завесами, и коврами дорогими многоцветными, и снабдил в изобилии книгами священными и гомилетическими. И наделил уделом земельным, просторным и широким. А затем выбрал и собрал туда иереев, сладкозвучных и блюстителей толкования праведного, и дал должность степени великой главе их ради любви к отцу нашему Такла Хайманоту, то бишь должность государева духовника, до веку. И затем жил царь неподалеку от этого их храма, и с вершины башни своей внимал всегда звуку песнопений этих иереев и сановников, а сладость песнопений их утучняет кости от многой сладости своей (ср. Иис. Сир. 26, 16). И когда они ублажали его подобными деяниями священническими и радовали его сугубо, бывал он пронзен стрелою любви и влеком вервием мира божественного. И того ради украшал он их всегда украшениями парчовыми и облачениями виссонными дорогими. И еще делал он им и устраивал пиры довольства и ликования, и усаживал их с собою в чертоге своем царском большом, и украшал их украшениями золота червонного и серебра чистого. И тогда давал им цепочки царские золотые с шеи своей, а сверх того еще украшал их одеяниями парчовыми и виссонными из сокровищницы царской по обычаю своему. Никто из прежних царей не делал так, из иереев прежних никому так не делали, как делал он этим иереям и сановникам. А затем свершали тогда в чертоге царском совместно царь и иереи песнопения радости и ликования в сладости священства божественного всю ночь во дни веселия своего. Каковы же были тогда радость, довольство и ликование во дни царя честного и иереев его возлюбленных, каковы же были тогда изрядства и благодеяния, сотворенные иереям честным этим честным именем царем нашим Иясу! Не было тогда никого изо всех людей стана царского и изо всего войска, кто не дивился бы и не удивлялся сему делу, ибо дивно и чудно сие и нет тому подобного. А потом поминая все изрядства и благодеяния, что соделал он им, говорили о нем все эти иереи во все дни его царствия, [взывая] к господу богу своему: «Покори врага и ненавидящего под ноги царя нашего Иясу и многий мир даруй повсюду и во всех областях на многие дни, и долгие годы, и длинные зимы ради довольства и здравия нашего и всего мира, аминь».
И еще во дни этих иереев и сановников управил и установил веру правую и твердую сей честной именем царь веры, помазанник наш Иясу, когда собрал он тысячи [иереев] царства своего и устроил собор великий и обширный, как Константин — подобие его и Иоанн — отец его. И это установление веры было как слово первоначальное [было] плоти нашей возвестителем и почивало на нас, как говорится в Евангелии, написанном Иоанном-евангелистом, который высоко возопил и высоко воспарил, как нога орла, над двумя писаниями из трех Евангелий. Это слово святое, которое обнищало ради нас, но тем не вышло из богатства бытия своего тонкого, дабы мы обогатились его нищетою (ср. II Кор. 8, 9). Как сказал апостол честной, как обогатилась эта плоть наша соединением несказанным и неизреченным. Как сказал возвеститель таинства праведного, святой Кирилл, патриарх Александрийский, там, где вещал он и писал о чине воплощения страшного и потрясающего.
