Это мы знаем вполне по Александру, царю мира, из книги сына Корионова[882], когда вошел он в страну Индийскую и спорил с мудрецами персидскими, нашедши их нагими, без одежд, прикрывающими только срам свой. Не было у них жилищ, кроме шалашей, и источников воды, что копали они; и называлась страна их страною блаженных. И понятно нам, что всякое деяние царское происходит по воле божией, доброе ли, злое ли. Сказано, что после того, как расспросил Александр мудрецов о многих вещах, а те ответили, сказал он им: «Поведайте, чего хотите?». И сказали они ему: «Хотим, чтобы дал ты нам жизнь вечную». И сказал он им: «Этого у меня нет, над этим я не властен». И сказали они ему: «Что же побуждает тебя труждаться и воевать, собирать всякое добро, когда знаешь ты, что не избежишь ты смерти, пропадешь и не ведаешь, кто будет царем после тебя?». И сказал царь Александр: «На то воля бога, пречестного и всевышнего. Он обращает царей куда захочет и делает их посланцами своими. Бог делает что пожелает: ставит царей и смещает царей, дабы было благо творящему благое и уничтожение творящему зло и беззаконие. Он царствует над царями, расширяет им мир и сбирает им добро. Вот и я растворил страны великие и города, покорил все царства мира, восток и запад, север и юг, и собрал добра. И я оставлю [все] тому, кто придет после меня, как получил сам от того, кто был до меня. Так судил бог, пречестный и всевышний, тварям своим, да будет воля его вовеки. Когда бы не воля божия и не помощь его, не сотворил бы я ничего. Сам я вижу, что душа моя любит кротость и покой, тишину и мир и не любит войны, где ее постигают труды и находят беда и погибель. Ищу я смерти, когда усиливаются муки мои, и не нахожу к ней дороги, и не по своей воле творю я то, на что подвигает меня бог. Если бы не бог, пречестный и всевышний, в сердцах людей подвигающий их на то, что творится в мире, если бы не вложил он им любви к стяжанию, надежды и потуги, никакое бы дело не делалось: ни посев, ни насаждение, ничего, что затрудняет и утомляет. [Люди] не захотели бы торговать, путешествуя усердно по морю и по суше. А кабы не делали они этого, то ни один из них не снискал бы ничего потребного себе, ни хлеба насущного, ни радостей житейских: мир бы разрушился и погиб, и прекратился бы род человеческий. И потому пожелал бог, чтобы делалась [всякая] работа в мире, и повелел сынам Адамовым трудиться для украшения жизни, и приносить пользу друг другу, и исполнять эту волю бога пречестного и всевышнего, в жизни мирской и уставе ее». Этими словами Александр заключил уста мудрецов персидских.
Подобно сему говорил царь наш Иясу, мудрый советом, с народом своим и внушил, что был приход его по воле божией, да возвеличится имя его. Однажды испытал царь совет князей, и говорили они, что мыслили в сердце своем. И большинство говорило: «Как возвращаться нам в страну нашу, не узнав о приходе Тулу?». И понравился царю Иясу, мир ему, этот совет, и жил он там 11 дней. Закончился месяц магабит, благодарение богу, сподобившему нас быть в здравии и сохранившему во все эти дни.
Глава 5. Когда начался месяц миязия, в понедельник обратил царь лик свой к Гибе, а дорогу перед ним угладил фитаурари Игнатий. А за ним углаживали ее один день люди правого крыла, а другой день — люди левого крыла, а больше всех углаживал абето Вальда Гиоргис, дедж-азмач Бегамедра. Прежде же в походе на Хула [полк] Бегамедра стоял как стена. А в середине шел дедж-азмач Амсале, охраняя добро и всю казну стана. Бэлятен-гета Кидане же стерег проходы и говорил по приказу царя всем [проходящим]: «Живее, живее!». В этот день ночевал царь в Йентало, что на границе земель челеха и Гибе, а после Йентало ночевал в Бэсле. В этот день опробовал царь коня; о коне же я расскажу позже. А после Бэсля прибыл [царь] в Аланга, что посреди Гибе, и в этот день возрадовались мы и возвеселились за прежние дни печали, когда встретились мы с Тулу 3 миязия[883], то бишь на 27-й день, как отделился он от нас 7 магабита, ибо до того не было у нас о нем вестей, и он про нас не слыхал. И вошел Тулу в царский шатер со многой радостью и удами без числа и поклонился ему [царю] в ноги. И сказал царь: «Здоров ли, раб мой, здоров ли ты?». И сказал Тулу: «Я здоров по молитве твоей, господин мой; и исполнил я дело, что дал ты мне, и дошел я до пределов Амуру». И сказал царь: «О раб добрый! В малом ты был верен, над многим тебя поставлю» (Матф. 25, 21). И жил там [царь] три дня.
А вечером в пятницу повелел царь бэлятен-гета Василию и дедж-азмачу Тулу со многим войском не ночевать, а выходить в поход; и пошли они. А наутро снялся царь и прибыл в Тита. Туда возвратились вышедшие в набег со многими удами и добычей скота без числа. И, пробыв [там] три дня, царь обратил свой лик к Эннарье и ночевал в Йебса. Туда прислали два мужа из гонга, то бишь из Эннарьи, своих посланцев. И говорил один: «Утверди должность [наместника Эннарьи] за мною», а второй говорил: «Меня назначь!». И, выслушав это, царь сместил первого и назначил второго. Вот и Эннарьи достигла власть сего царя. Ныне же подобает ему сказать, подобно отцу его, Давиду, мир над ним: «На Едома простру сапог мой. Восклицай мне, земля Филистимская! Кто введет меня в укрепленный город? Кто доведет меня до Едома?» (Пс. 59, 10-11). А наутро перешли мы великую реку Гибе силою бога, ему же поклонение, когда [это] было нелегко, и ночевали в Малька Чера, что на границе Эннарьи, а на следующий день — в Тулу Харе, и там видели мы селения, которые называются Эрман и Адаго. И, устроив там дневку, распустил [царь] свое войско в набег воевать, и воевали они до Ангари и базара Эннарьи, и некоторые видели там церковь. И возвратились они со многими удами и добычею без числа. И там убил [врага] тысяченачальник Завальд, сын Ляко.
Священству царской ризницы и [церкви] Иисуса, имени его слава, повелел Иясу, знаток тайного, завершить написанное, ибо был конец поста сорокадневного, и завершили они главы песнопений и всего, что написали. На следующий день ночевал царь в Кальба; горы ее называются Лагабко Тулу Лами. В день вербного воскресенья прибыл царь в Лага Джарти и завершил там страстную неделю, поминая страсти Христовы, ему сила, и молясь об овцах своих. Ибо он — пастырь добрый, который полагает жизнь свою за овец (ср. Иоан. 10, 12), а овцы за ним идут, потому что знают голос его; за чужим же не идут, но бегут от него, потому что не знают чужого голоса (Иоан. 10, 4-5). И собрались все талата и вабо и принесли подать: тельцов, мед и масло. И был знатный галлас, по имени Абко, и послал он коров и мед, рабов и рабынь без числа и всякие приправы, вплоть до пряностей, для царского дома, и все положил к его ногам: овец и коров. И во всякое время меду было как грязи у порога, а хлеба — как пыли дорожной, и называли лепешки «диламо» из-за большой их толщины. Царь, же послал этому Абко каллеча[884] [из племени] меча, который восседал в золотом седле на быстроногом муле, и украсил его посланцев, которые были его сыновьями, украшениями прекрасными. И еще послал царь царей Иясу, мир над ним, наместнику Эннарьи украшения прекрасные, восхищающие очи, то бишь [одеяния] с широкими рукавами и с узкими рукавами и нижнюю одежду, которую поддевают под верхнюю. Местные жители называли царем наместника Эннарьи, но нет царя, кроме царя нашего Иясу даже в Иудее, не говоря уже об Эфиопии. Израиль же, [то бишь] Иаков[885], пророчествовал и говорил: «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его» (Быт. 49, 10). И это — Иясу, который правит и господствует надо всеми.
А затем завершил царь страстную неделю со многим воздыханием и справил праздник распятия господа славы, в ночь на страстную субботу бедствовал и прибыл в место, называемое Фэгуг. И пришли туда талата и вабо. Тэнт же, порождение змей ползучих, пришли потаенно с ними в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные (Матф. 7, 15). И отделил их царь, как пастырь отделяет овец от козлов (Матф. 25, 32); и заточил тэнт без числа. И справил там под звуки труб и песнопений, церковных барабанов[886] и систр праздник воскресения спаса нашего, что умер плотию, и ожил духом и сошел во ад, дабы освободить души, там пребывавшие[887]. А на рассвете вышел царь в церковь, то бишь палатку, где был табот Иисусов, по обычаю и, выслушав гимн «этана могер»[888], возвратился торжественно в свой шатер, окруженный воинством: тысячами справа и тысячами слева, тьмами спереди и тьмами сзади; и был соблюден весь устав царских выходов, как свершаются они при дворе в Гондаре, Аринго и Йебаба. А вечером пришли иереи по обычаю своему с пением под барабан и систру, провозглашая: «Днесь, днесь пасха! Сотворим же праздник духовный, сотворим праздник! Обувшись в сандалии слова евангельского и опершись на крест!»[889]. И посреди песнопений велел царь принести уды необрезанных, ибо так заповедал ему дух святой. И пребывал с ними царь до полуночи, выслушивая сочинения иереев; а изукрасили их глава ученых Михаил, и Иоанн, глава клира царской ризницы, и Такла Хайманот из [церкви] Иисусовой, и Афа Крестос, и Асба Аб, иерей [церкви] отца нашего Такла Хайманота, и один из клириков [монастыря] Дабра Берхан, Синода, малосведущий, присный дома царского и писатель сей истории.
