Именно эти дополнения, сделавшие Тухфат ал-албаб популярным на всем мусульманском Востоке, явились причиной недоверчивого отношения к сведениям ал-Гарнати в среде востоковедов. Заодно с заведомыми легендами отвергались как выдумки описания некоторых морских животных, имеющие под собой вполне реальную основу[37]. Нам сейчас легче, чем прежде, отделить легендарные рассказы, слышанные ал-Гарнати в Восточной Европе, от литературных заимствований.

Нам, конечно, важно знать, насколько можно доверять сообщениям Му'риба о Восточной Европе, не фантастическим и легко выделяемым рассказам о девушке, вышедшей из китового уха, или о чудесном купольном здании в Хорезме с недоступными сокровищами таким важным сведениям, как, например, о меновых деньгах. Ответ может быть только один: сведения ал-Гарнати — сведения очевидца, весь рассказ настолько непосредствен, что нет никаких оснований подозревать его не только в измышлениях, но и в том, что он заимствовал их у недостоверных осведомителей. Мы можем встретить у него явные преувеличения вроде чудесной ящерицы, виденной им где-то в Прикарпатье, но не следует забывать, что перед нами типичный человек средневековья, легко допускающий чудесное и объясняющий им все непонятное. Зато во всем, что касается повседневности, ал-Гарнати скрупулезно точен. Этот ал-Гарнати, старик, разбросавший по свету кучу жен и детей и подыскивающий себе новых молоденьких невольниц, нам неприятен своей грубой и беззастенчивой практичностью и стремлением не упустить выгоду, но именно в этом залог достоверности всех реалий, сообщенных им.

Впрочем, даже фантастические рассказы ал-Гарнати имеют определенную ценность. Некоторые из них встречаются уже в "Записке" Ибн Фадлана, побывавшего на Волге в 922 г. Как показал А. П. Ковалевский, глубоко исследовавший "Записку", эти фантастические рассказы отражают фольклор народов Поволжья[38] и в этом отношении могут считаться своего рода документом. Повторение тех же рассказов у ал-Гарнати, побывавшего здесь спустя два с лишним столетия (и добавим — ничего не знавшего о своем предшественнике и его "Записке"), лишний раз подтверждает справедливость вывода А. П. Ковалевского.

Сравнение сведений этих двух путешественников явно в пользу ал-Гарнати. Если для Ибн Фадлана за страной Вису находятся легендарные Йаджудж и Маджудж (гог и магог), которым Аллах присылает для пропитания гигантскую рыбу[39], то у ал-Гарнати речь идет о вполне реальном народе Йура (Югра), а в рассказе о гигантской рыбе можно узнать нередкие прежде случаи обсыхания китов на прибрежных отмелях. Аналогичный сюжет о гигантской рыбе, выбрасывающейся на берег от преследования еще большей, встречается у ал-Гарнати в описании Атлантического побережья Испании и Гибралтарского пролива[40], размеры этих рыб лежат на совести рассказчика, но и в том и в другом случае имеются в виду вполне реальные киты. В оправдание нашего автора можно сказать, что и сейчас популярные журналы грешат склонностью к публикации фантастических сообщений о морских и озерных чудовищах, так что же требовать от человека средневековья.

Точно так же различаются рассказы о гигантах у обоих авторов. Гигант Ибн Фадлана появился неведомо откуда, приплыв по реке, высота его 12 локтей (6 м), он пожирал людей, и от его дурного глаза происходили всякие несчастья, Ибн Фадлан видел не его самого, а только его скелет[41]. Ал-Гарнати пишет о реальном человеке огромного роста, имя которого он знал, с которым встречался и здоровался. Конечно, ал-Гарнати явно преувеличил рост великана[42] и, говоря о нем, возможно, добавил кое-что из слышанных здесь же легенд о северных великанах, но реальность этого человека вряд ли может вызвать сомнение.

Мы не будем здесь анализировать сведения ал-Гарнати и говорить о том, что нового дают они для древнерусской истории, — этому посвящается специальный раздел. Нашей задачей было определить общий характер сочинений ал-Гарнати.

Первоначально предполагалось перевести лишь текст Му'риба, опубликованный С. Дублером с дополнением из готской рукописи, но в ходе работы выяснилась целесообразность перевода также в соответствующей части Тухфат ал-албаб. Она, правда, почти полностью была переведена на немецкий язык Б. Дорном, но его перевод давно уже стал библиографической редкостью и мало кому доступен, а оба сочинения дополняют друг друга, и совместное издание их переводов вполне оправдано. Нами были переведены из Тухфат ал-албаб все отрывки о Восточной и Центральной Европе, за исключением легенды об адитах, которая дословно повторяет Му'риб. Перевод Му'риба начинается с части, взятой из готской рукописи, в квадратных скобках указаны листы этой рукописи, а далее — страницы издания С. Дублера. Перевод Тухфат ал-албаб сделан по изданию Г. Феррана с привлечением ленинградской рукописи, из которой взято несколько разночтений, страницы издания Г. Феррана указаны в квадратных скобках.

Поскольку издание рассчитано на широкий круг читателей, практически на всех, кто так или иначе занимается историей СССР, то было решено сделать перевод в возможно более популярной форме, без многочисленных квадратных скобок, в которые обычно вставляют слова, подразумеваемые в тексте (хотя избежать их полностью не удалось), без транскрипционных значков при передаче географических названий и имен собственных, сохранив лишь обозначение согласного звука "айн" в середине слов.

Комментарии первоначально рассчитывались также и на невостоковедов, поэтому в них объяснены все термины, легендарные персонажи, понятия мусульманского права и т. д. Цель замечаний по тексту — разъяснить не совсем понятные места, чтобы историки-невостоковеды могли увереннее ориентироваться в возможных вариантах понимания текста и использовать его для своих исследований. В примечаниях также указаны расхождения с другими переводами, в первую очередь испанским переводом С. Дублера. Однако появление новой рукописи и перевод значительного отрывка по не опубликованному и неизвестному до того тексту предъявило к комментариям иные требования. По существу, до перевода следовало дать критический текст совпадающей части двух рукописей и детально разобрать текст готской рукописи в части, предшествующей изданному С. Дублером тексту. Но такое добавление выпадало бы по характеру из общего стиля издания. Поэтому переводчик ограничился указанием разночтений и дополнил введение некоторыми новыми данными, характеризующими различия между Му'рибом и Тухфат ал-албаб. В результате комментарии несколько усложнились, хотя и не достигли того уровня, который необходим для специального издания. Такая "гибридность", конечно, является недостатком, но мы надеемся, что, несмотря на это, книга будет встречена с интересом, которого заслуживает данный источник. Нет сомнения, что научная публикация всего текста нового сочинения ал-Гарнати в свое время увидит свет у нас или за границей.

В заключение переводчик считает своим долгом искренне поблагодарить за все замечания и поправки своих товарищей по работе, сотрудников Арабского кабинета им. И. Ю. Крачковского, особенно А. Б. Халидова, который взял на себя труд просмотреть книгу в корректуре и внес ряд важных исправлений.

О. Г. Большаков

/л. 18б/ И видел я на берегу Хазарского моря[43] поблизости от города, который называют Бакух[44], местность, в которой [из земли] выходит битум[45]; эта местность возвышается над морем, в ней много травы и много дичи вроде газелей и тому подобного. Люди охотятся на них, разрубают их мясо и кладут его в шкуры вместе с солью и какими хотят крупами и приправами вроде риса и пшеницы или иного. Потом берут трубку из тростника, толстую с обеих концов, и завязывают мясо дичи в шкуру веревкой вместе с [одним] концом этой тростниковой трубки, потом закапывают мясо в эту землю[46], а [другой конец] тростинки оставляют снаружи. И мясо варится в этой земле, и выходит из него пена через эту трубку, а когда пена кончается, то знают, что мясо уже сварилось. Тогда его вынимают из этой земли и находят его сварившимся, как в харисе[47]. Но в то же время в этой земле нет жара, и когда человек спит на ней, то совершенно не чувствует от нее тепла; точно так же когда копают эту землю, то не находят в ней тепла /л. 19а/, а в то же время пища выходит из этой земли горячей, как будто варилась на огне. Это — одно из чудес света.