Имена таких путешественников средневековья, как Марко Поло, Плано Карпини, Вильгельм Рубрук, Афанасий Никитин, хорошо известны миру. Их смелость, настойчивость и любознательность помогли Европе познакомиться с далекими в ту пору, полумифическими странами, хоть сколько-то рассеять туман средневекового фантастического видения мира. Восточные же путешественники, открывавшие для своих соотечественников Европу, пользуются меньшей известностью, хотя их сведения не только были интересны современникам, но и сейчас очень важны для истории Восточной и Центральной Европы, прежде всего для истории нашей родины.

Автор, с которым мы хотим вас познакомить, Абу Хамид ал-Гарнати, конечно, не выдерживает сравнения с Марко Поло, но его непритязательные рассказы о том, что он видел в Поволжье, на Руси и в Венгрии, не только любопытны как свидетельства очевидца, но и являются ценным историческим документом.

Арабская географическая литература сохранила множество сведений, собранных от купцов, путешественников, ученых и пр. об истории, этнографии многих стран мира. Сведения арабских авторов о Восточной Европе являются важнейшим историческим источником. Но чаще всего эти сведения записаны не очевидцами, а взяты из вторых или третьих рук. Всего три путешественника побывали в Восточной Европе и оставили нам сочинения о славянах: это Ибн Фадлан, который собственно в славянских землях не был, но в Булгаре на Волге в 921-922 гг. встретился со славянскими купцами; это Ибрахим ибн Йа'куб, получивший обширные сведения о славянах во время своего путешествия в Южную Германию ко двору Оттона I во второй половине Х в., и, наконец, это наш Абу Хамид ал-Гарнати, единственный араб-путешественник, побывавший в Русских землях в 1150-1153 гг. Ибн Фадлан стал известен ученым свыше 130 лет назад, давно уже хорошо издан Ибн Йа'куб, а Абу Хамид был известен по его сочинению Тухфат ал-албаб ва нухбат ал-а'джаб ("Подарок умам и выборка из чудес") и отрывкам из сочинений, заимствованным у него другими арабскими географами. Его труд ал-Му'риб ан ба'д аджаиб ал-магриб ("Ясное изложение некоторых чудес Магриба") считался утерянным. И вот неожиданно немногим более 20 лет назад в Мадриде в библиотеке испанской "Real Academia de Historia" была найдена эта считавшаяся утраченной рукопись. В 1953 г. ее издал с переводом на испанский язык С. Дублер, и она стала известной ученым почти через 800 лет после того, как была написана.

Главной нашей задачей является познакомить советского читателя с русским переводом Му'риба ал-Гарнати. Однако мы сочли целесообразным перевести также отрывки из Тухфат ал-албаб и так называемой готской рукописи. О мотивах такого решения читатель узнает дальше из введения к книге, следующего за нашим предисловием. Перевод сопровождается филологическим и историческим комментариями, которые должны помочь читателям понять некоторые сообщения ал-Гарнати и вместе с тем представляют попытку истолкования загадочных и непонятных мест рукописи. Как обычно в сочинениях восточных путешественников, у Абу Хамида заметки о личных наблюдениях перемешаны с услышанными легендами и преданиями. Абу Хамиду казалось чудесным то, что нам кажется обычным. Уроженцу Гренады, значительную часть жизни проведшему в Багдаде и Дамаске, снег и хождение на лыжах казались таким же чудом, как и поступки джиннов. Последние, впрочем, в его представлении — существа вполне реальные. Только при соответствующей критике сведения Абу Хамида обретают значение исторических фактов. Этому и посвящена значительная часть комментариев.

На характер комментариев налагает определенный отпечаток задача настоящего издания. Оно не является только публикацией источника, рассчитанной на узкий круг специалистов. Мы надеемся, что эта книга станет объектом внимания широкого круга читателей. Конечно, востоковеду покажутся излишними объяснения таких обычных терминов, как джихад или харадж, а специалистам по русской истории — элементарные сведения о Киеве или Булгаре. Но мы сочли нужным дать и те и другие объяснения, чтобы облегчить читателю-неспециалисту ориентацию в переведенном тексте.

О. Г. Большаков, А. Л. Монгайт

Абу Хамид Мухаммад ибн Абд ар-Рахим ал-Гарнати ал-Андалуси родился в Гренаде[1] в 1080 г.[2]. О его жизни на родине мы ничего не знаем. Он получил, вероятно, обычное для своего времени богословско-филологическое образование, умел составлять школярские стихи, образец которых есть в публикуемом переводе, но к поэзии влечения не чувствовал, что видно хотя бы из того, что в первом его сочинении почти полностью отсутствуют поэтические цитаты, столь милые сердцу его современников. Его специальностью стало мусульманское право, фикх, в котором он также не достиг особых успехов, и, если бы ал-Гарнати остался на родине, его имя было бы всеми забыто.

В юном возрасте ал-Гарнати, подобно многим своим соотечественникам, покинул Андалусию, чтобы продолжить образование в центре мусульманского мира. Морем, мимо Сицилии и Мальты, он прибыл в Александрию в 511/1117-18 г.[3], слушал там лекции ученых, а в следующем году перебрался в Каир, в то время второй (после Багдада) культурный центр мусульманского мира.

В Каире и Александрии ал-Гарнати не только слушал лекции богословов и грамматиков, но и с большим интересом знакомился с древностями Египта, он видел Фаросский маяк, который вскоре разрушился, залезал внутрь пирамиды Хеопса, осматривал обелиск в Айн Шамсе, который, как и Фаросский маяк, не сохранился до наших дней. На шумных базарах Каира он встречал представителей разных народностей Черной Африки и ее диковинные товары. Египет в ту пору вел также оживленную торговлю с Дальним Востоком, так что здесь можно было встретить людей, побывавших в Индии и даже в Китае[4]. Все эти впечатления через несколько десятилетий будут отражены в сочинениях ал-Гарнати.

Через год или два ал-Гарнати направился в Багдад, тогдашнюю духовную столицу мусульманского мира. Путь его лежал через Аскалон, Баальбек и Дамаск, в последнем он задержался на некоторое время для преподавания хадисов[5]. Оттуда через Тадмор (Пальмиру) он в 1122-23 г. прибыл в Багдад. В Багдаде ал-Гарнати прожил четыре года, пользуясь гостеприимством Ибн Хубайры, будущего везира нескольких халифов. Здесь же у него родился первый сын, Хамид, по которому он получил почетное прозвание (кунйа) Абу Хамид ("отец Хамида").

Такие поездки из города в город "в поисках знаний" были обычны для мусульманских ученых того времени, и им не приходится удивляться, но затем Абу Хамид выходит за рамки обычных маршрутов. В 1130 г. мы видим его в Абхаре, по дороге в Ардебиль, крупный город Южного Азербайджана, хотя ясно, что не этот город был целью его путешествия, так как в том же году он переваливает через горы в Муганскую степь и оттуда через Апшеронский полуостров попадает в Дербент. В следующем году ал-Гарнати уже живет в Саксине, городе в низовьях Волги.

Трудно сказать, что побудило ал-Гарнати двинуться в этот дальний путь. Искать себе учителей в захолустье мусульманского мира после Каира, Дамаска и Багдада он, конечно, не мог, да и возраст был уже не тот. Может быть, его подтолкнуло любопытство в сочетании с расчетом извлечь в этих краях наибольшую выгоду из своих знаний; несмотря на солидный возраст[6], Абу Хамид полон энергии и миссионерского пыла — всюду он наставляет местных мусульман, не искушенных в тонкостях вероисповедания и мусульманского права. В Дербенте (или в одном из селений под Дербентом) его принимает эмир, которому он преподает уроки мусульманского права, в Саксине у него собираются местные правоведы, к нему приходят за разрешением трудных случаев. Саксин на 20 лет стал домом ал-Гарнати. Оттуда он совершал поездки в Булгар (1135-36), где пробыл по крайней мере зиму и лето, и дважды побывал в Хорезме[7]. Частые поездки из Саксина вызывают вопрос, кто такой Абу Хамид: любитель путешествий или предприимчивый купец, оставивший, на наше счастье, записки о виденных им диковинках? Конечно, он прежде всего мусульманский правовед и проповедник, миссионерство которого не было подвижничеством. Авторитет "специалиста из центра" способствовал получению щедрых даров от власть имущих мусульман, а при случае Абу Хамид не упускал возможности выгодно купить и продать. При всем этом нашему автору нельзя отказать в любознательности и интересе к посещению незнакомых мест, без чего он никогда не пустился бы в странствие в такие дальние для него края. Не исключена возможность, что в некоторых поездках, особенно в Хорезм, он мог выполнять дипломатические поручения.