Центральную часть фойе гостиницы «Турист» совсем не украшал нелепый фонтан без воды, да еще чуть не доверху заваленный позеленевшими булыжниками. Обогнув это неэстетичное сооружение, Виктор Логинов не стал дожидаться лифта и легко взбежал на третий этаж этой лучшей ипатьевской гостиницы. В тридцать с небольшим он находился в отличной форме и всем своим элегантным обликом совсем не походил на подполковника Главного управления ФСБ по борьбе с терроризмом. Подполковник нравился женщинам. Особенно любвеобильные и восторженные почему-то принимали его или за ведущего какой-то телепередачи, или за артиста. Впрочем, бывали и исключения. Дежурная администраторша, кажется, всерьез полагала, что он – координатор НДР, присланный из Москвы в преддверии выборов.

Переступив порог своего «люкса», Логинов первым делом сбросил куртку и, поддернув рукава батника, умылся. Поездка в колонию, расположенную почти в ста километрах от Ипатьевска, не принесла каких-либо ощутимых результатов по делу о взрыве на Лубянке, чего, в общем-то, и следовало ожидать. Но она оказалась еще и на редкость утомительной. «Волга» ипатьевского горуправления ФСБ раз пятнадцать застревала на размокшей от внезапного ливня лесной дороге, а обратно до выезда на асфальт ее вообще тащил волоком зоновский «ГАЗ-66».

Вообще вся полуторанедельная эпопея Логинова с посещением колоний, в которых отбывали наказание представители ультралевых и ультраправых террористических группировок, была абсолютно напрасной. Забитые и затравленные ворами, как правило, опущенные, вчерашние боевики не только не могли чем-то помочь следствию, но и сами нуждались в этой самой помощи.

Родион Синицин, взорвавший в прошлом году памятник в Царском Селе, например, упал в голодный обморок прямо в кабинете начальника оперчасти. Логинов отдал арестанту свой обед и возвратился в Пермь уже затемно, голодный и злой. Это случилось в самом начале поездки, и скуластое мальчишеское лицо с впалыми щеками преследовало Логинова всю командировку.

Дело о взрыве на Лубянке зашло в тупик, и беспрецедентные оперативные мероприятия в провинции позволяли генералу Максимову, лично возглавившему оперативно-следственную группу, не только отработать все, даже самые маловероятные версии, но и хоть как-то умерить гнев руководства. Вытирая лицо китайским полотенцем с веселеньким рисунком, Логинов представлял себе, что будет происходить сегодня вечером в начальственном кабинете с грандиозными позолоченными часами. Генерал, часто моргая и слегка картавя, доложит, что столько-то сотрудников Главного управления колесит по всей огромной стране от Калининграда до Владивостока, роя носом землю и соответствующим образом ориентируя территориальные органы.

В самом конце энергичного доклада генерала часы пробьют полночь, и после небольшой паузы в повисшей тишине раздастся негромкий голос директора:

– Это все хорошо, Валерий Иванович, но где же результат?..

– Результат, – близоруко прищурившись, скажет генерал, – категория вероятностная. Все необходимое для его достижения делается. Результат будет.

– Вы понимаете, – как всегда невпопад влезет первый замдиректора, – что внешнеполитическая ситуация обязывает нас, то есть вас?.. Вы понимаете, о чем я говорю?..

– Понимаю, – вздохнет генерал, потупившись.

И все. Замдиректора останется доволен тем, что генерал проникся его словами о внешнеполитической ситуации, а люди получат возможность спокойно продолжать работу. Без излишней нервозности и ценных указаний руководства. Ради этого генерал Максимов мог и переморгать. И ради дела – тоже. Достижения реального результата трудно добиться, когда каждые пять минут указывают, как тебе делать твою работу.

В общем, Логинов в одночасье забыл о полчищах тараканов в дрянных гостиницах, жутковатых комплексных обедах, тоске лагерей и прочих прелестях неудачной командировки. Отрицательный результат – это тоже результат. Причем – реальный до безобразия. Это была еще одна аксиома генерала Максимова. На заре туманной юности генерал умудрился закончить физмат и по части аксиом мог дать фору кому угодно. За глаза в управлении его называли Синусом.

С чувством удовлетворения Логинов прошел из ванной в гостиную с прожженным диваном и давно утратившим свою молодость «Рекордом» и распечатал последнюю пачку «Житана». В провинции с «Житаном» было туго, и блок сигарет Виктор брал с собой из Москвы. Он едва успел прикурить, как в стекло забарабанили тяжелые капли. Подойдя к окну, Логинов отодвинул штору и чертыхнулся.

Тяжелые лохматые тучи со скоростью курьерского поезда надвигались на город со стороны областного центра, словно в фильме о конце света. За зданием гостиницы у забора заметался на цепи и протяжно завыл охраняющий автостоянку здоровенный пес. Логинов чертыхнулся еще раз. Было похоже, что на завтрашнем утреннем рейсе до Москвы можно поставить жирный крест. И на обеденном – тоже.

В субботу, четырнадцатого, Асе исполнялось десять лет. Дочка считала, что это ужасно круглая и торжественная дата, и взяла с Логинова слово, что он обязательно будет на дне рождения. Виктор некоторое время смотрел на пса внизу и вдруг решился. Молоденький водитель «Волги» рассказывал, что в Москву к родственникам жены они всегда ездят из соседней губернии. Садятся на Волочаевской в проходящий поезд, и никаких проблем. До станции всего восемьдесят километров – в три раза ближе, чем до областного центра.

Перспектива более двух суток трястись в кишащем тараканами вагоне не очень прельщала Логинова. Но и застрять в этой тмутаракани неизвестно насколько ему хотелось еще меньше. Правда, завтра, по слухам, в областной центр должен нагрянуть Газимов. Певец проводит, так сказать, «артподготовку» поездки по региону столичного мэра, да и коллеги из областного управления наверняка расстараются по части культурной программы. Только все это была ерунда. Логинова ждала дочка, и даже малоприятная перспектива неизбежной встречи с бывшей тещей не могла его остановить.

Делая последние затяжки, Логинов вспоминал, какой поезд – омский или екатеринбургский – проходит через Волочаевскую первым. Разговорчивый водитель знал расписание на зубок, только слушал его Виктор тогда вполуха. А в общем-то, это не имело значения. Главное было – добраться до станции. Ради дочки Логинов, если бы пришлось, мог прокатиться и на товарняке.

Ткнув сигарету в набитую пепельницу на столе, Виктор поднял телефонную трубку. Номер ипатьевского управления ФСБ был простой – для тех, кто знал таблицу умножения: 32064. Логинов набрал тройку, потом – двойку, и тут со стороны боковой лестницы донесся хлопок выстрела. И вслед за ним – еще один.

Пройдя через буфет, потный толстяк двинулся по коридору. Он миновал несколько офисов, солярий, парикмахерскую и, предварительно выглянув из-за угла, через тридцать секунд энергичного аллюра по мягкому ковровому покрытию прошмыгнул мимо приоткрытой двери горничной на боковую лестницу. На втором этаже толстяк остановился смахнуть катившийся градом пот. Все так же на цыпочках он подкрался к своему номеру на четвертом этаже, осторожно повернул ключ в замке, проскользнул в дверь и только после этого перевел дыхание.

Звали толстяка – Александр Федорович Неогурец. Так было написано в командировочном удостоверении. Еще там значилось, что его командировали на Ипатьевский завод железобетонных изделий для размещения заказа на изготовление контргрузов для башенных кранов. И то и другое было правдой.

Загадочные маневры толстяка объяснялись просто – он не хотел платить за последний день проживания в гостинице. Неогурец считал себя человеком бывалым, тертым, в командировочном смысле – даже крутым. А крутые зря денег на ветер не бросают. Особенно, если у них в половине восьмого вечера проходящий автобус, на котором можно добраться домой за полцены, если сказать, что тебя обчистили в гостинице.