А я почувствовал, что меня стало слегка морозить. Значит, лихорадки не удастся избежать. Хорошо еще, что здесь поблизости находится небольшое поселение. Ну как поблизости: в дневном переходе от места моей последней остановки. Но учитывая мою рану, да и то, что женщина выглядит неважно, вряд ли мы сможем туда добраться. Остаётся только надеяться на то, что какой-нибудь охотник набредёт на нас и окажет помощь.

Чтобы хоть как-то бороться с подступающим беспамятством, я решил поговорить со своей помощницей.

– Как тебе это удаётся? Эти наросты не так уж и просто отделить.

– Нужно просто знать, где у них кнопка, – пожав плечами, произнесла женщина. – Я предполагала, что они все-таки соединены с позвоночником суставом, потому что были подвижны. Так оно и оказалось. Правда, я плохо представляю, зачем я здесь этой секцией занимаюсь. На вид они довольно крепкие, могут пригодиться.

– К тому же, они довольно дорогие. Если быть точным, когда мы доберемся до обитаемых мест, пятью такими наростами можно расплатиться за всё. – Я недоуменно посмотрел на неё. Об этом же знают абсолютно все. Почему же она не знает, куда их применить? Да и вообще, похоже, она ничего не знает о боргазах.

– А, ну вот и нашлось объяснение моему странному занятию: не токмо ради дела, а корысти для. Это, видимо, мои спрятанные глубоко внутри еврейские корни проснулись и заставили заниматься этим довольно-таки тяжелым делом.

Я не понял практически ничего из ее речи, поэтому молча продолжил за ней наблюдать. Она завершила свою работу довольно быстро. Лихорадка усиливалась, и меня уже просто трясло. Женщина, куда-то ненадолго сбегав, вернулась, держа в чистых руках костяные наросты, с которых стекала вода. А, ну да, недалеко течёт ручей, я пил из него до того, как Бэрт… Так, нельзя сейчас думать о Бэрте. Самое главное сейчас – это выжить.

Женщина между тем отодвинула салад с похлебкой от огня, не снимая с палки. И даже несмотря на это умудрилась разлить половину. Пока бульон с кусками мяса остывал, она кое-как выкопала из углей полоски мяса, использовав для этого длинную палку.

Выглядели они ужасно, но, по крайней мере, в таком виде мясо быстро не испортится. Ещё неизвестно, как долго мы будем добираться до жилых мест.

Мяса в шлеме было мало, бульона тоже не так чтобы много, но нам хватило. Мне достался почти весь жуткий на вкус бульон. Мясо богразов не отличается особой изысканностью. Бульон был пресным, но зато не ядовитым и питательным. Когда я довольно выразительно скосился на кусок мяса, который женщина держала в руке, она хмыкнула:

– Тебе нежелательно пока есть твердую пищу. У тебя дырка в лёгком. По идее тебя и поить-то не нужно было, но тогда ты точно никуда не дойдёшь, – она внимательно посмотрела на меня, затем нахмурилась и, протянув руку, дотронулась до моего лба. Рука показалась мне просто волшебно прохладной и забирающей сильную головную боль, которая начала меня мучить в последние двадцать тактов. Когда она убрала руку, я хотел малодушно просить мою помощницу вернуть её обратно мне на лоб. Женщина тем временем встала и проговорила:

– Нужно идти, ты весь горишь. Очень скоро ты вообще не сможешь двигаться. Я сейчас, подожди минутку.

Я не понял, что такое минутка. Вообще в её речи то и дело проскальзывали непонятные словечки, а иногда и целые фразы. Странная женщина. Она же тем временем проковыляла по направлению к ручью, держа в руках мой салад. Почему-то именно сейчас я увидел, что она нездорова. Очень бледная, она часто останавливалась, чтобы перевести дыхание. Да, с такой помощью я далеко не уйду – это точно. Неужели я так много грешил в своей жизни, что бог решил так пошутить надо мной перед смертью?

Она вернулась, неся вымытый салад, наполненный водой. Тщательно затушив костер, женщина засунула наросты бограза в шлем и, привязав к ремешку остатки моей рубашки, использовала получившуюся конструкцию как лямку, перекинув шлем через плечо. На поясе у неё висела давешняя сумочка. Нож, скорее всего, находился уже там. Подойдя ко мне, она помогла подняться, закинув мою руку себе на плечо. Несколько тактов мы стояли, приноравливаясь к такому непривычному для нас обоих положению, затем она, глубоко вздохнув, спросила:

– Куда идти?

Я смог махнуть рукой в нужную нам сторону, и мы двинулись по направлению к спасению.

Когда мы уже пересекли поляну и углубились в лес, она, не глядя на меня, задала очередной вопрос:

– Тебя как зовут-то?

– Артур, – это всё, на что хватило моих сил. Я не смог бы перечислить все свои титулы сейчас, даже под угрозой немедленной смерти.

– Ух ты, – она хихикнула, – меня тогда Гвиневра.

Красивое имя, хотя не подходит ей. Оно больше подошло бы какой-нибудь придворной красавице, а не этому непонятному существу. Это была последняя мысль, которая мелькнула в моей голове. Я полностью сосредоточился на дороге, стараясь вовремя переставлять ноги и не сильно наваливаться на эту странную женщину с чудным именем Гвиневра.

Ольга

Не знаю, сколько мы прошли – точнее, почти проползли. Подозреваю, что немного. Во всяком случае, лес почти никак не изменился, оставаясь густым и труднопроходимым. Деревья все были вполне узнаваемые: сосны подпирали небо, чуть подальше от них отвоевывали свое место осины, а кое-где мелькали белые бока березок. Бурелома было немного, и, если бы не обстоятельства, я, скорее всего, наслаждалась бы прогулкой по этому лесу, но…

Артур всё больше и больше наваливался на меня и, похоже, находился в полубессознательном состоянии. Он был настолько горячим, что я моментально вспотела. Обутые в одни носки ноги, наоборот, очень быстро промокли и замерзли.

Вдобавок ко всему у меня сильно разболелась голова – подозреваю, что из-за приторного запаха, часто встречающегося нам по пути растения, внешне напоминающего земной багульник. На такие мелочи, как одышка, я уже просто не обращала никакого внимания.

Вот что значит сугубо городской житель огромного мегаполиса – пять минут на природе и начинает ломать, появляется острое желание полежать под выхлопной трубой, которой здесь нет и еще долго, судя по рыцарю, не будет. Придется организму обломиться и начать приспосабливаться к свежему воздуху.

Время от времени рыцарь приходил в себя, но сил ему хватало только на то, чтобы обвести мутным взглядом окрестности и кивком показать, что бредём мы, вроде бы, в правильном направлении.

В какой-то момент я просто не выдержала и свалилась на землю под весом внезапно обмякшего тела, висевшего на моем далеко не крепком плече. Рыцарь, похоже, потерявший сознание, повалился прямо на меня. От инерции, возникшей при ударе, мы покатились по земле, оказывается, именно здесь начинался какой-то незамеченный мною уклон.

И вот на этой мажорной ноте мое везение закончилось. Я не видела этот овраг. Его край густо зарос аналогом земного папоротника. Уцепиться мне было не за что, да и подозреваю, что если бы я все-таки каким-то невероятным образом сумела за что-то уцепиться, то удержать себя и Артура вряд ли смогла бы, поэтому мы практически в обнимку скатились вниз.

Лежа на спине, я посмотрела наверх. Мне никогда не забраться туда, и уж тем более не втащить Артура. Это всё, это конец. Захотелось плакать. Я не стала сдерживаться, и по лицу покатились слёзы. Такой беспомощной я чувствовала себя только однажды, за секунду до страшного удара грузовика в нашу машину, из-за которого, если подумать, я здесь и оказалась. Жалела я себя минут пять – затем разозлилась. Ну уж нет! Я пока ещё жива, а раз так, то нужно искать выход.

Я решительно поднялась. Если наверх не забраться, то нужно идти по дну оврага – может, где-то найду более пологий склон, по которому мы сможем вскарабкаться. Оставив Артура лежать на куче прошлогодней листвы, в которую мы так удачно упали, я подняла свой импровизированный рюкзак и побрела вперед. Одной найти подъем будет легче. В то время, когда на мне мешком висит рыцарь, я не могу смотреть по сторонам. Вон даже овраг не увидела.