Литмир - Электронная Библиотека
A
A

О.Шеллина (shellina)

Сделка

Пролог

Иногда меня посещают странные мысли: зачем мы рождаемся на этот свет? Ведь в конце всех нас ждет одно: участок земли размером два на два, дорогой (или не очень) гроб и толпа людей, идущих за ним. При этом, чем дальше скорбящий находится в толпе от непосредственного виновника данных печальных событий, тем менее скорбящим он выглядит, а если прислушаться, о чем эти скорбящие говорят между собой, то вы вряд ли услышите в их словах хоть одно упоминание о покойном.

Давайте начистоту: многим из них совершенно наплевать на того, кто находится сейчас в своем последнем убежище. Они идут просто потому, что так надо, так принято. А кто и зачем это принял, никого особо не волнует. Просто жил себе человек, жил, и… всё… Но проводить его в последний путь – это традиция, соблюдающаяся неукоснительно.

Что ещё принято на подобных мероприятиях? Ах, да. Несколько пластмассовых цветов или венок, да мысли о скорых поминках, на которых есть что выпить и чем закусить. Люди подходят к родственникам ушедшего и выражают сочувствие совершенно равнодушными голосами, даже не стараясь делать вид, что им не все равно.

Мне в этом плане повезло. Я не видела, как хоронили Серёжу. Ко мне не подходили с фальшивым сочувствием на лицах, а то и без сочувствия. Я не сидела целую ночь возле открытого гроба, и не падала в обморок на кладбище от эмоционального шока, помноженного на эмоциональный коллапс. Я в это время лежала в палате интенсивной терапии в больнице, где уже без малого восемь лет работала терапевтом, в так называемом ПИТе, и совершенно не старалась помогать моим коллегам вытаскивать меня с того света, потому что эмоциональный коллапс все же присутствовал.

А людям, как всегда, было наплевать. Похоронили молодого, здорового мужчину, которому не исполнилось ещё и тридцати, и – забыли. И ничего не произошло: солнце все так же всходило на востоке, а ночью можно было увидеть луну в самых ее различных фазах, ведь что такое жизнь одного единственного человека в масштабах вселенной? Ничего. Для всех ничего, кроме, разве что меня.

Только сочувственные взгляды Димки заставляли меня рыдать по ночам в подушку и ухудшать мои показатели, и без того неважные. Только вот Димке тоже было наплевать на Сережу. Он его совсем не знал, чего же беспокоиться о совершенно постороннем человеке? Но его понять можно, если бы он о каждом своем покойнике переживал, то давно бы уже свихнулся.

Димка – одногруппник, большой умница и просто хороший человек, ставший, после окончания университета, реаниматологом, зачем-то вытащил меня с того света. Меня смог, а вот Серёжу – нет. Собственно, он Сережу и не спасал, спасать было некого, мой муж погиб сразу. Из покореженной машины спасатели вытащили уже труп. Так что Сережу Димка спасти не мог. И нашего так и не родившегося сына тоже не мог, все-таки он врач, а не Бог. Его же и послали наши хирурги сообщить мне новость, что детей у меня больше не будет. Никогда.

После аварии я провела в больнице два месяца. Провела бы меньше – послеоперационные швы практически не беспокоили, но друг не хотел меня отпускать, придумывая все новые и новые симптомы и тщательно записывая их в историю болезни, чтобы оправдать мое нахождение в родной больнице и не подставиться перед каким-нибудь очередным проверяющим.

Через два месяца Димка всё же согласился выписать меня домой, потому что ему до смерти надоело мое нытье про то, что я до смерти устала здесь находиться, а дома, как многие говорят, и стены лечат. Правда, видно было, какие чудовищные сомнения его терзают. Перед самой выпиской он подвёл меня к зеркалу в ординаторской и заставил внимательно рассмотреть себя.

– Смотри, куда отворачиваешься? Что ты видишь? Молчишь? Так я отвечу. Ты видишь тень той молодой энергичной женщины, которой ты была ещё два месяца назад. Ты почему ничего не ешь? И даже не вздумай мне врать – Наташка тебя сдала с потрохами, – мой друг все больше и больше заводился, а я молчала и задумчиво разглядывала себя в зеркале. Впалые щёки, бледная, почти прозрачная кожа, тусклые волосы непонятного цвета, лихорадочный блеск в глазах, м-да, красота – страшная сила. А похудела я до такой степени, что халат, который притащил мне Димка из дома, был обмотан вокруг меня на два оборота. «Можно в фильмах ужасов вампиршу, умирающую от гемоглобиновой недостаточности, играть, и даже грим не понадобится», – как-то отстранённо думала я, пытаясь удержаться на ногах. Слабость была такая, что хотелось сесть прямо на пол и никогда с него не вставать.

– Дим, отпусти меня домой, пожалуйста, – прошептала я. Голос тоже претерпел изменения, стал каким-то каркающим, бьющим по ушам даже мне самой. Последствия длительной интубации, когда я заново училась самостоятельно дышать, но сначала мне это сделать не удавалось.

– Хорошо, иди. Иди, и в ближайшее время не смей мне на глаза попадаться, пока с десяток килограмм не наберёшь, – Димка развернулся и вышел из ординаторской, громко хлопнув дверью.

Я опустилась на продавленный диван, на котором коротали ночь дежурные хирурги.

– Не увидишь, Дим. Скорее всего, не увидишь, – пробормотала я и, с трудом поднявшись, вытащила из шкафа свои вещи и начала одеваться.

Джинсы сваливались. Мне пришлось вытащить ремень из Димкиных штанов, висящих здесь же в шкафу, и перепоясаться им. Слишком поздно я увидела, что на ремне висела поясная сумка, то-то ремень не хотел вытаскиваться с одной стороны, но сил снимать её у меня не было. Приедет и заберёт, а ключи от машины он всё равно в кармане носит. Свитер висел на мне как саван, а в дублёнку можно было ещё парочку таких же запихнуть.

Одевшись, я некоторое время сидела на диване, пытаясь справиться с одышкой. Когда дыхание выровнялось, а я почувствовала, что уже вспотела, сидя в теплом помещении в дубленке, то встала и отправилась домой.

Каким образом я оказалась в своей квартире точно не помню, вроде бы, вызвала такси. Благо, в кармане лежали какие-то деньги, которых хватило, чтобы расплатиться с водителем.

Сняв дублёнку и сапоги – просто кинув их на пол – я кое-как доползла до дивана и, свернувшись калачиком, задремала.

Я вновь была в машине, и Серёжа, живой, сидел за рулем и что-то весело говорил мне. А потом… Яркий свет ослепивших нас фар несущегося навстречу грузовика, складывающийся на скользкой дороге прицеп, удар и боль. Боль не только во всем теле, но и, как мне казалось, в душе.

Проснувшись вся в поту и с колотящимся сердцем, я внезапно поняла, что дальше так продолжаться не может. Держась за стену, я прошла в кухню, где в специальном шкафчике хранились кое-какие лекарства.

Вытащила бутылочку с транквилизатором. Вытряхнув на ладонь одну таблетку, я довольно долго на неё смотрела, затем просто высыпала содержимое бутылочки в рот, и запила получившуюся отраву стаканом воды.

Пройдя в комнату, снова легла на диван. Глаза уже слипались.

– Скоро я с вами встречусь, родные мои, – прошептала я в пустоту. Последней мыслью было: только бы Димка не успел.

Глава 1

Ольга

Я пришла в себя, услышав чье-то раздражающее бормотание:

– Никому нельзя доверять, вот никому. Я кого просил? Я просил врача, я просил хирурга, погибшего в своем мире по нелепой случайности, сильного, здорового, желательно владеющего какими-либо боевыми искусствами и обладающего зачатками магических способностей. А мне кого прислали? Кого прислали, я спрашиваю? Экзальтированную полудохлую дамочку, наглотавшуюся таблеток после первого же мало-мальски серьёзного испытания в своей никчёмной жизни! Совершенно не одаренную! И что мне теперь делать? Что делать, я спрашиваю?

Я приоткрыла глаза и увидела, что нахожусь в… нигде? Пустота, настолько плотная, что казалась осязаемой, окружала меня со всех сторон. Я лежала на диване, который стоял… висел… в общем, он был в этой пустоте.

1
{"b":"879653","o":1}