Овраг был очень длинным. Скорее, это был даже не овраг, а трещина в земле, может быть, оставшаяся после давнего землетрясения, – кто знает. Я пробрела метров триста, но ничего похожего на пологий склон так и не увидела. В конце концов, я выдохлась настолько, что присела на кучу листвы, чтобы передохнуть. Нужно было ползти обратно за рыцарем и перетащить его куда-нибудь сюда, а затем снова уйти вперед, ища место, по которому мы сможем подняться.

С трудом поднявшись, даже не сдерживая злые слёзы, я пнула листву, на которой только что сидела, и вскрикнула. Это только со мной могло такое произойти, чтобы, только что, перебирая пальцами мягкую листву, я не заметила нечто, о которое сейчас ударилась незащищенной обувью ногой.

Наткнулась я на что-то твердое и в результате сильно ушибла пальцы многострадальной ноги. Подождав, пока боль хоть немного пройдёт, я опустилась на колени и принялась разгребать листву, чтобы найти этот предмет. Вдруг это что-то нужное? В нашем скудном хозяйстве пригодится всё что угодно.

Извлечённый из-под листвы предмет представлял собой странного вида жезл, сантиметров двадцать в длину, сделанный из какого-то серебристого материала. Он был не монолитный, а сборный, состоящий из двух разных частей: палки и навершия, соединенных между собой. Что это? Пожав плечами, я засунула эту странную находку за ремень и потащилась назад, к рыцарю.

Он был в сознании. Приподнявшись на локтях, Артур напряженно следил за моим приближением. Тревога в его взгляде быстро сменялась явным облегчением. Наверное, он думал, что я его бросила. Убедившись, что я ему не привиделась, рыцарь с еле слышным стоном откинулся назад, и опять лёг на спину, закрыв глаза.

Я подошла к нему и плюхнулась рядом.

– Артур, нам нужно идти. Я буду тебя оставлять ненадолго, чтобы разведать дорогу, а потом возвращаться. Так будет быстрее.

Он открыл глаза, внимательно посмотрел на меня и кивнул. От лихорадки его глаза блестели и казались почти чёрными, хотя утром я рассмотрела их более подробно… во всяком случае, цвет глаз у него карие. Интересное сочетание: сам почти блондин, а глаза тёмные.

– Эй, не отключайся, – я слегка потрепала его за обнаженное плечо, увидев, что он снова теряет сознание. Рыцарь открыл глаза и уставился на меня. – Ты не знаешь, что это? – я вытащила жезл и поднесла его к лицу Артура.

– По-портал, – выдавил он из себя. Затем глубоко вздохнул и продолжил еле слышно. – Нужно повернуть навершие, один раз – он переместит в то место, к которому привязан, два раза – в то место, откуда переместились. – Выдав эту столь длинную для его ослабевшего организма фразу, рыцарь все-таки отключился.

Портал, значит. Ну и откуда он в этом овраге? Я разглядывала жезл с любопытством. Вот оно – первое доказательство того, что в этой реальности присутствует магия. Навершие было простым шарообразным. Никаких орнаментов, рун и голов экзотических животных, просто шар.

Решив устроиться хоть немного удобней, я облокотилась на рыцаря и вертела жезл в руках. Затем решительно взялась за шар. Может, там, где бы ни находилось место привязки портала, мы встретим людей – хоть какая-то надежда на помощь. В глазах на мгновение потемнело, внутренности очень неприятно сжало, появилось ощущение, что меня протягивают через дыру, которая гораздо уже, чем я, и для того, чтобы я пролезла, меня вытягивают как на дыбе, и в следующее мгновение мы оказались во дворе какого-то строения.

То, что строение покинули давным-давно, было видно очень отчётливо. Разрушения, причиненные камню временем, указывали на то, что покинули его несколько сотен лет назад. Приехали, что говорится.

В это время рыцарь захрипел, и я спиной почувствовала, что его сердце забилось в невероятном ритме, хотя из-за лихорадки, оно и так билось быстрее положенного. Я резко вскочила на ноги, как раз в тот момент, когда рыцарь распахнул глаза и… умер. Сердце его все еще продолжало биться, а вот дыхания не было, это я определила, когда упала перед ним на колени и принялась искать признаки жизни. Через пару секунд сердце, сделав последний судорожный рывок, замерло.

Рыцарь определенно был мертв, видимо тело, ослабленное кровопотерей, начинающимся сепсисом и бог знает, чем еще, не выдержало переноса. Странно, но когда я поняла, что случилось непоправимое, то резко успокоилась. Быстро отложив в сторону шлем, засунув в него жезл, я на секунду прикрыла глаза, и принялась реанимировать неподвижное тело, бормоча под нос заученные до автоматизма приемы:

– Тройной прием Сафара: запрокинуть голову, выдвинуть нижнюю челюсть и приоткрыть рот, – одновременно с бормотанием я выполняла все эти действия. – Проверить проходимость дыхательных путей, – уже не заботясь ни о какой заразе, я засунула палец в рот рыцаря и провела им там, затем, зажав его нос, накрыла его рот своим и сделала первый вдох. Почувствовав, как поднялась и опустилась перебинтованная грудная клетка, я принялась делать непрямой массаж сердца, считая вслух: – Раз, два, три, четыре… – Время остановилось. Оно всегда останавливается во время реанимации, когда реаниматолог продолжает качать пациента, даже когда проходят все положенные сроки, отведенные для того, чтобы не допустить гибель мозга.

Тот, кто ни разу не делал этого, понятия не имеет насколько это трудно. Я давила и считала, прерываясь только для того, чтобы сделать очередной вдох в этой отвратительной пародии на поцелуй. Силы быстро заканчивались, и я уже чувствовала, что не могу как следует продавить грудину, чтобы дать толчок остановившемуся сердцу.

– Ну давай же, запускайся! – я остановилась, по моему лицу текли слезы.

Сердце никак не хотело реагировать на мои старания, мне просто не хватало сил. И тут меня осенило. Прекардиальный удар, конечно же. Как во сне я дрожащей левой рукой закрыла мечевидный отросток, и со всей силы резко ударила в центр грудины. Рыцарь громко выдохнул, моргнул, и его сердце забилось, быстро возвращая себе ритм, горящего в лихорадке тела. От облегчения я снова привалилась к его боку, скрывая градом катящиеся по щекам слезы. Через пару мгновений относительно взяв себя в руки, я задала вопрос:

– Артур, где мы?

Артур

Всё сливалось в моей голове. Уже очень скоро я перестал отделять явь от бреда. Промежутки просветления становились всё короче, и я, как ни старался, не мог задержаться в этих промежутках. Всей моей силы воли хватало только на то, чтобы не падать. Но даже этого мне не удалось.

Момент, когда я стал заваливаться на Гвиневру, я еще помню. В голове мелькнуло, что она слишком хрупкая – ей меня ни за что не удержать. Сколько я был без сознания, трудно сказать, но пришел в себя я в каком-то овраге.

Я лежал на листьях и был один. Никогда не думал, что одиночество может вызвать такую панику, что поднялась во мне. Все мои чувства кричали: «Она ушла. Зачем ей с тобой возиться? Она и так слишком много времени потратила на незнакомого человека».

Я был полностью солидарен с этими моими чувствами. Гвиневра явно не знала, кто я. Она спросила, как меня зовут – а ведь, если бы она узнала во мне герцога Фарли и помогала мне, рассчитывая на вознаграждение (видит Бог, я не поскупился бы на награду моей спасительнице), то Гвиневра знала бы, что меня зовут Артур. Но её вопрос сразу заставил меня поверить в человеческое бескорыстие.

Однако, похоже, всему есть предел, и, видимо, доброта тоже его имеет. Она ушла, оставив меня на куче прелых листьев в каком-то овраге. Если бы у меня были силы, я бы завыл.

Очень скоро я понял, что ошибался, Гвиневра вернулась и объяснила, что уходила вперед, чтобы найти подъем, по которому мы сможем выползти из этой земляной ловушки. Чувство паники сменилось таким облегчением, что я снова едва не потерял сознание. Это нехорошо. Я – высокородный рыцарь, хоть и рожденный по другую сторону простыни, но мои родители не могут похвастаться низким происхождением. Я – воин, наконец. Я не могу испытывать такую зависимость от присутствия другого человека. Даже если это мой спаситель.