Кетрисс понимала. Не могла не понимать, какого рода жертву принесли они в том саду. Жена дяди хоть и слаба магически, но умом не обделена и в Ташере живет с рождения.

– Я поговорю с Эйданом. Объясню все… в деталях, – нахмурился Нэд и без всякой охоты покосился на дверь, за которой лежал раненый брат. – Вам лучше вернуться в свои покои, ланта Эллайна.

Узел плаща, неудачно свернувшийся на шее, сдавливал горло и никак не желал ослабляться. Нетфорд с большим бы энтузиазмом прошелся ночью по Мертвому лесу, чем сейчас – по коридору, ведущему к нижним покоям.

***

Окно, зарешеченное от вторжений «ташек» – мелких северных птичек, питающихся садовой мошкарой, – было открыто. Будто из клетки, Нэд наблюдал знакомый заснеженный пейзаж.

– Откуда там огонь, брат? – с болью в голосе протянул Эйдан.

– Наш дядя хорошо осведомлен о древних законах и брачных ритуалах Ташера. Ланту Эллайну познакомил с родовой магией другой Эквенор, – уклончиво буркнул Нэд и резко задернул штору. Огонь, танцующий на вершинах башен, резал глаза жутковатой истиной.

Вчера он действительно сделал это. Соединил свою магию с даром чужой жены. В третью Великую ночь, завершив чужой брачный ритуал… Не имея на то никаких прав, кроме одного – самого древнего и весьма дурацкого. И не в праве поступить иначе.

Дядя Эрфорд вчера позабыл упомянуть, что единение магии необратимо. Сколько бы Эйдан теперь ни скреплял брак с «дражайшей невестой», его ветру уже не заполучить этих искр. Все они послушным клубком роились в животе Нэда и не желали оставлять его в покое.

– П-познакомил? – лицо Эйдана дернулось в пугающей догадке. –ДругойЭквенор?Моюжену?

– Ты бы не потянул подъем в горы. И до алтаря бы не дошел. Гракс, ты бредил, Эйд, и растекался по замку лужей крови! – Нетфорд зажал лицо брата в ладонях и покрутил из стороны в сторону, выискивая признаки улучшения. Эйдан был кошмарно бледен, Мертвый лес оставил в нем слишком много следов. – Ты знаешь, как велика цена ошибки…

– И ты знаешь тоже, – Эйд смахнул его руки, поморщился, пытаясь придать телу более ровное положение. Отцовская трость с костяным набалдашником вывалилась из белых пальцев и упала на ковер.

– И я, верно.

Скорбно хмыкнул: Нэд даже не знал настоящего имени своей жены. Он и то, которым представилась фальшивка, запомнил с трудом… Хоть и был помолвлен с наследницей Южного предела многие годы. Даже забыть об этом успел – тот контракт уж плесенью на чердаке покрылся.

Отец берег искру матери. Не хотел заменять ее «молодой кровью», пока был в состоянии раздувать драгоценное жертвенное пламя. Его хватало для защиты все эти годы.

Мать, утраченная братьями в детстве, грела их своим огнем долгими зимами. Но с уходом отца Нэд лишился и ее последней искры. Словно разом потерял обоих.

Родители ушли вместе, одновременно, хоть мать и опередила отца на два десятка лет… Такой вот магический парадокс. И с их уходом стало так холодно, что к Нетфорду зима пришла на месяц раньше, чем в остальной Ташер.

– И кто заменил меня на алтаре? – с вызовом уточнил Эйдан, кривя дрожащие белые губы. – Дядя?

– Я. По праву старшего и… ради защиты Предела.

– Ради защиты! – растекся едкостью младший брат.

Эйдан был дурен здоровьем и пока паршиво соображал. Брата мучила боль, раздражала непривычная слабость, удручало бессилие. И потому все виделось ему в самом отвратном свете.

– И что, тебе хотя бы понравилось? – цедил он. – Исполнять долгстаршегогерцога?

Нетфорда передернуло от желчи, сочившейся из колких слов. Он обещал себе сдерживаться и не обвинять слабого брата в легкомыслии. Но снежная лавина обрушилась внезапно, словно кто-то подорвал ее изнутри. Холод обернулся пожаром.

– А ты помнил о долгемладшего, когда ехал ночью на охоту? – прошипел Нэд и в сердцах пнул трость. – Когда бросил целый Север на волю случая? Когда заманивал молодую жену в свои покои, намереваясь нарушить закон?

– Она и это рассказала?!

– Сам догадался! – яростно саданул кулаком по невинной шторе. Та вздыбилась волной и оборвалась с карниза, вновь открыв ледяной пейзаж. – Твой ветреный порыв чуть не стоил нам крепости и половины жизней! Гракс знает, скольким бы удалось осилить подъем в горы и переход изнанкой… Всякий принес свою жертву. Ты свою, я – свою.

– Не похоже, что ты чем-то жертвовал, – язвительно процедил Эйд. – Скорее, напротив, получил то, что тебе не причиталось!

– Это просто формальность. Право первой ночи… и последней, – Нетфорд отвернулся к окну, подставив колючему взгляду спину. – Я не претендую на твою жену. Эллайна будет тебе достойной супругой и…

– Варховы небеса! – вскрикнул Эйдан, заставляя обернуться. Брат выпучил глаза так, что те собралась вывалиться и укатиться на ковер. – Не ты ли сам сказал, что все ее достоинство осталось там, в саду, на алтаре?

– Убежден, все достоинства остались при ней, – устало прохрипел Нэд.

– Которая из добродетелей? Верность мужу? Непорочность и чистота? Не ты ли забрал их, брат?

– Эйдан, не веди себя как…

– Как кто?

– Как маленький мальчишка, лишившийся сладкой конфеты! – фыркнул, раздраженно поведя плечом. И не прекращая попыток ослабить узел на горле. – Тебя и так достаточно долго оберегали от дрянной реальности и обязанностей Эквенора.

– Я бы предпочел… пробовать свою конфету… сам…

– А что на этот счет говорит целитель?

– Что мне о близости пока не стоит и помышлять, – уныло проворчал младший Эквенор.

Нетфорд прикрыл глаза в надежде оградить себя от… лишнего. Как всякий заледеневший северянин, он был обделен фантазией. И ее пробуждение было бы весьма некстати.

Рано или поздно ураган уляжется. Ташер привыкнет к зиме, сердца людей адаптируются к холоду. Эйдан смирится с необходимой жертвой, сблизится со своей голубоглазой женой. Они скрепят брак, как и положено, их супружеские татуировки сменят серебро на золото. И спустя месяцы о «праве первого», потребованном у богов в страшный час, никто не вспомнит.

– Судя по тому, что родовая магия напитана огнем под завязку, ты себя не сдерживал, да? – горько хмыкнул брат, окидывая плывущим взглядом макушки башен.

Те и впрямь пылали непривычно ярко, не так, как в предыдущие зимы. Свежий крепкий дар, молодая кровь, сила его обезумевшего ветра, раздувшего целый пожар на варховом алтаре… Воспоминания до сих пор поджигали изнутри – хоть сосулькой заедай.

– Я взрослый здоровый мужчина, – ответил равнодушным хрипом. – Интерес к обнаженной женщине, зажатой между тобой и камнем, вполне естественен. Чего ты от меня ждешь?

– Что ты скажешь, что это было неприятно! Гадко. Отвратительно. Вам обоим! – Эйдан обиженно выпятил нижнюю губу, как делал в детстве. Всегда из матери веревки вил, заставляя потакать любым капризам.

Герцогини давно не стало, но ее «миссию» возложили на свои плечи Нэд с отцом. Светлый взгляд Эйдана, добродушный и открытый, его легкий нрав, щедрость и веселость… Все это подкупало. Хотелось, чтобы хоть в ком-то оно осталось.

– Ланта Эллайна лишилась чувств, когда дядя предложил мне тебя заменить, – в горле горчило от каждого слова. – До середины ночи ревела и тряслась в бреду. Не удивлюсь, если южанку стошнило от одной мысли, что ее первым мужчиной стану я.

– А после?

Пошатнувшись, Эйдан подался вперед, губкой впитывая признания. Словно этот яд был ему во благо. Облегчал страдания и снимал тревоги.

– Не знаю, как Кетрисс удалось ее убедить, – Нэд пожал плечами, отворачиваясь к окну. – Я не был уверен, что южанка придет. Час прождал. К алтарю Эллайна добрела вся в слезах, дрожа, как новорожденная вирра. Скуля, будто ее бросили на съедение демонам изнанки. Ты доволен? Это хотел услышать? Наслаждайся.

– Но как мне теперь делить с ней ложе, зная, что она… уже?

– Так же, как ей с тобой. Она-то у тебя явно не первая, брат? – из груди рвался злорадный смешок. Когда Эйд, облазивший все гиблые места Ташера в поисках приключений, вдруг стал поборником чистоты? – От твоих бурных похождений кровати в партэлях еще не остыли…