- Ваша помощь, товарищ Семенов, нам понадобится с самого начала: никого из нас бандиты, конечно, в лицо не знают, но граждане они тертые. Если наш сотрудник придет сам по себе, его попросту не пустят в катран. Поэтому представляете его как своего одногруппника…

…Было не то, чтобы очень темно, но и не так, как месяцем раньше, когда удавалось даже не смотреть под ноги в удивительно светлых сумерках. Поэтому, видимо, лампочка, в прошлый визит комсорга в гнездо порока, не горевшая, теперь выдавала все сорок, а то и шестьдесят, ватт: иначе было никак невозможно разглядеть лицо гостя в подслеповатый дверной глазок.

- Кто пришел? – голос из-за двери даже не прозвучал, а, как будто, лязгнул. «Как капкан» - неприятно поразился Семенов-младший.

- Студент! Это студент! И со мной тут еще – комсорг замялся на секунду, и добавил странное: - Двадцать семь четыреста восемь!

Цифры, видимо, восприняли как надо. Дверь открылась совершенно бесшумно, на пороге никого не было. «Входите!» - лязгнул все тот же голос, громко и ниоткуда…

… - Никаких особенных действий от Вас не требуется. Просто называете пароль, входите внутрь, представляете сотрудника Николаем. Говорите, что всей суммы с собой нет, напоминаете, что они Вам обещали возможность отыграться, что на несколько ставок Вы наскребли, да и товарищ не прочь принять участие. – Эпштейн положил на стол тощую пачку десятирублевок. – Вот ваши ставки. Не переживайте, деньги совершенно обычные, не меченые, даже номера купюр не переписаны.

Начинаете играть по маленькой, так, чтобы денег хватило хотя бы на полчаса. Осторожничайте, переживайте, главное – не переигрывать…

…- Малого! – скривился лицом лысый уголовник, одетый, почему-то, в рабочие штаны и щегольский зеленый батник. – Не прет… Или прет… Не решил еще. Беру малого!

- Малого до талого, - остро пошутил его оппонент, игравший как бы в паре с Семеновым-младшим. – Четыре… нет, пять!

Комсорг еще раз пересчитал свои карты, вспомнил выходы и ступень аркана. Где-то неподалеку едва слышно трещало какое-то электрическое устройство: то ли замкнуло контакт, то ли еще что. Треск мешал сосредоточиться, но хода уже ждали, и смотрели неприязненно: уже третий круг Семенов-младший ставил минимально возможные десять рублей, да еще и выигрывал, строго помалу, как наставлял куратор. Надо было решаться.

- Три! И одну сверху! – студент потянул из кармана очередной червонец…

…Когда пройдет полчаса, наш сотрудник подаст Вам сигнал. Слушайте его внимательно: он в очередной раз пожалуется на пересохшее горло и попросит воды напиться. Не напиться воды, не стакан воды, а именно воды напиться. Запоминаете? - Эпштейн говорил размеренно, делая паузы в нужных местах, уверенно оперируя интонациями, и точно знал, что погруженный в подобие транса подопечный запоминает все в мельчайших деталях, как бы даже и не сознанием современного человека, а чем-то куда более глубоким и древним….

…напиться, - попросил представленный Николаем. Комсорг, действуя строго по инструкции, оттолкнулся от ломберного столика ногой и завалился заодно со стулом, назад, крепко при этом зажмурившись. Дальнейшего он совершенно не видел, но слышал прекрасно.

Громыхнуло. В хлопке чудовищной хлопушки слились воедино звон разбитого стекла, треск рвущейся ткани, грохот металла об металл, топот нескольких пар ног, обутых во что-то тяжелое и даже несколько громких выстрелов.

Раздался свист, стало жарко, запахло серой.

- Законники! Ненавижу законников! – голос визгливый и громкий заставил еще крепче зажмуриться и вжаться спиной в пол.

Громко простучала автоматная очередь, на руку, рефлекторно прикрывшую лицо, упала горячая гильза.

- Серебро не берет! – громко закричал кто-то. - Третий круг!

- Четвертый не хочешь, дурачок? – глумливо поинтересовался визгливый голос. Серой запахло еще сильнее. – А ну, иди сюда, посмотрим, какого цвета у тебя потроха! Неужто красные?

Семенов-младший не очень понимал в оперативных мероприятиях, да и в сути призываемой из-за всяческих граней нечисти разбирался так себе, но даже ему, сквозь закрытые глаза и пелену невежества, было понятно: что-то пошло не просто не так, а худшим из возможных образов.

Автомат простучал еще раз. Гулко пролетел над комсоргом огненный шар, куда-то и откуда-то ударило молнией.

- Нет у вас методов против Стоика Благоразумного! – радостно заявил все тот же голос, уже не просто визгливый, а какой-то глумливый и неправильный. «Да он же шепелявит!» - отчего-то обрадовался комсорг.

- Методов, говоришь, нет? – прорезался другой голос, хриплый и мужественный. – А вот это мы сейчас посмотрим! Сила Закона, к тебе взываю!

И все закончилось.

Семенова-младшего подняли с пола вместе с остатками развалившегося стула, отряхнули – уже без стула – и чуть ли не силой отняли от лица обожженную гильзой руку.

Комсорг огляделся: в большой комнате, почти зале, было, на что посмотреть.

Вповалку лежали какие-то люди: бандиты, которых было не жалко, и сотрудники в форме и без, которых, напротив, жаль было нечеловечески.

В углу комнаты сжался в клубок некий гражданин, тоже, как и Семенов-младший, рогатый, но куда более внушительно: не как молодой козлик, а как вымерший копытный зверь тур. Кожа гражданина была красно-фиолетовой, а одет он был неприлично: в кожаные трусы с большими блестящими заклепками. Гражданин пытался спрятать лицо между голых колен и громко поскуливал, будто уподобившись нашкодившему псу.

Посреди всего этого беспорядка стояли пятеро, не считая самого комсорга: двое сотрудников в пятнистой форме (это они, видимо, поднимали и отряхивали Семенова-младшего), знакомый куратор по фамилии Эпштейн, одетый, почему-то, в спортивный костюм общества «Динамо», еще один представительный мужчина в годах (видимо, обладатель того самого хриплого голоса), и, наконец, пятый товарищ, который…

- Андрей Януарьевич, Вы уж извините за беспокойство. – Эпштейн обращался к пятому товарищу с видимым благоговением, и было, отчего: старую, середины прошлого века, гражданскую форму венчали знаки отличия генерального прокурора Союза ССР, суровое лицо о высоком лбе внушало сквозь золотистые линзы круглых очков, а за плечами товарища генерального прокурора неземным светом распахнулись два дивных пернатых крыла.

- Никакого беспокойства, товарищи. Вы в своем праве! – слово «праве» вдруг отозвалось тихим громовым раскатом, над сияющими залысинами на миг проявился внятный нимб. – Вольно было этим… Гражданам призывать Константиноса Сапрокоса! И ведь каждый раз одно и то же! Так, а тут у нас… ангельский прокурор посмотрел на комсорга сурово и внимательно.

Дальнейшего Семенов-младший сам от себя ожидал в последнюю очередь. Сделал шаг вперед, протянул ладонь, получил, на удивление, крепкое ангельское рукопожатие.

- Здравствуйте, товарищ Вышинский!

Пушкин, Ленобласть, 18 ноября 2022 года. Здесь и сейчас.

Колобок.

Тот день шокировал меня весь и целиком.

Сначала оказалось, что моя платформа — так мне отчего-то нравилось называть корпус и все, что к нему прилагалось — во всяком случае, не до конца гражданская.

Я точно понимал, что попадание нескольких тяжелых пуль с гарантией убивает человека, или, в моем случае, необратимо ломает механизм. Должно было существенно поубавиться прыти: катиться и дальше с той же (довольно приличной) скоростью я был не должен, но ведь катился же!

Нельзя сказать, чтобы повреждений или нарушений в работе не было совсем, но они причиняли, скорее, беспокойство и неудобство. Вместо уже привычного интуитивного управления самим собой и полного понимания происходящего, перед моими несуществующими глазами опять появился экран, создававший странную реальность (пожалуй, ее можно было бы назвать дополненной). Именно на этом экране появился сразу десяток новых надписей: они сообщали важное, тревожно мигали ярко-красным и отказывались исчезать, несмотря ни на какие мои действия.