Куяным справлялась.

Тем временем, интонации репортажа сменились с восторженно-оптимистических на сурово-тревожные. Поддавшись смене настроения, Тычканова прислушалась.

«По причине сбоя в программе потерял управление бытовой робот новейшей модели А-Два,» - вещал диктор. «Вероятнее всего, он сейчас находится в южной части Ленинграда. Посмотрите, выглядит он вот так.» - картинку, понятно, девушка увидеть не могла, и потому представила себе нечто вроде высокого человека, худого и сутулого. Диктор будто понял затруднения телеслушателей, и уточнил: «Высота — тысяча пятьсот миллиметров, форма шарообразная, поверхность блестящая металлическая.»

Будто желая пресечь возможную панику среди населения, из телевизора продолжили тоном уже куда более спокойным: «Это бытовой, повторяем, бытовой, робот. Он совершенно безопасен для человека или животных, поскольку специально создан для их обслуживания. Однако, при обнаружении не рекомендуется вступать в контакт, не имея профильной специальности: робот опытовый, его легко повредить. Заметив робот или что-то, до крайности на него похожее, немедленно сообщите в милицию по телефону ноль-два.»

«Интересно, считается ли, что я сейчас на юге Ленинграда, или, всё-таки, нет?» - Куяным послушала бы еще, но в соседнем кабинете хлопнула дверь, и звук телеприемника то ли сделали намного тише, то ли выключили совсем. «С одной стороны, город Пушкин — это район большого Ленинграда, с другой под югом, наверное, в виду имелся Московский район.» - девушка успела изучить карту города, и довольно неплохо представляла себе, где находится она сама, где Пушкин, а где юг Ленинграда и его районы.

Мыть столик без звукового сопровождения стало вдвойне менее интересно, но, по счастью, девушка закончила работу. Буквально через несколько минут то же самое сделали и все прочие работники: наступил вечер, амбулатория закрывалась.

Халат отправился на вешалку в шкафчик, перчатки — в мусорное ведро «для резиновых и полимерных отходов», сама девушка, попрощавшись до утра с вновь обретенными коллегами — домой.

Стеклянная дверь, ранее казавшаяся такой тяжелой, поддалась без каких-либо усилий: видимо, прекратило действовать заклятие, не дающее юным гражданам Страны Советов разбегаться по окрестным улицам без сопровождения родителей и других взрослых.

Куяным сделала шаг вперед, и замерла: прямо по проезжей части, отлично видимый на фоне придорожной растительности, с кажущейся огромной, скоростью, несся блестящий металлический шар.

Ленинград, 17 ноября 2022 года. Здесь и сейчас.

Семенов-младший, комсорг курса.

Ситуация, конечно, ситуацией, сложности сложностями, а обязанности комсорга с Семенова-младшего никто не снимал, да и на учебе надо появляться не вдруг, а всерьез: неуспеваемость — отличный повод с треском вылететь из комсомола, а потом и из института.

Поэтому незадачливый комсорг, слегка успокоенный сначала обещанием брата разобраться, а потом — сногсшибательной новостью о том, что его делом занялся всемогущий Комитет, принял решение: на учебу ходить обязательно, обязанности комсорга исполнять тщательно и, в целом, делать на публике вид, будто ничего ровным счетом не случилось.

Решил — значит, надо выполнять.

Каждый из нас, учившийся когда-нибудь в институте (а в нашей стране процент таких граждан высок необычайно, куда там проклятому западу), помнит то немного странное, но неизменно приятное, чувство, которое возникает, когда входишь в здание альма-матер рано поутру. Фойе института обязательно бурлит: заполошно бегают между лифтами первокурсники, энергично, но спокойно, перемещаются курсы со второго по четвертый, островками спокойствия в бушующем море шествуют пятикурсники, аспиранты и молодые преподаватели. Старший состав тоже где-то тут, но, как правило, или уже разошелся по аудиториям и кафедрам, или только прибывает ко входу в здание: академический интервал придумали не просто так.

Главное здание аграрно-ветеринарного института, удобно расположенное на самом въезде в город Пушкин, конечно, не являлось исключением из общего для советских институтов, университетов и академий, правила: фойе было большим, фойе было светлым, фойе было заполнено студенческим людом, спешащим по самым разным делам, учебным и не очень.

Семенов-младший прибыл на учебу немного раньше сокурсников: обязывала и должность комсорга курса, и серьезная, в целом, тяга к получению знаний. Кроме того, имелась в виду возможность перехватить в буфете пирожок с повидлом и запить его сладким молочным какао. Буфет открывается в семь ровно, занятия начинаются в восемь, время до первой пары есть.

Пирожок оказался в меру сладким, еще теплым и восхитительно хрустящим, какао— горячим и очень молочным. Употребив первый со вторым, Семенов-младший отнес тарелку и стакан в моечную, и выдвинулся из помещения столовой в сторону вестибюля. Вышел, но не дошел: в коротком коридорчике ему навстречу попалась Ингаэль, и первые же ее слова дали понять, что встреча произошла не случайно.

- Станислав! - когда очень сильно надо, эльфийки умеют вкладывать в нежный голосок, звучащий тонкими колокольчиками, весьма убедительную мощь. - Станислав, подожди. Нам надо поговорить. - С этими словами встреченная эльфийка неожиданно увлекла собеседника в небольшую нишу, очень удачно случившуюся по пути.

- Привет, Инга! - Семенову-младшему вдруг стало не по себе. Он, конечно, ожидал этой встречи, и даже заготовил долгую и прочувственную речь о перспективах межнационального союза, но именно сейчас оказался не готов: достойная высечения в мраморе и граните риторика совершенно выветрилась из буйной рогатой головы.

- Стас, тут вот какое дело. Я ведь не слепая и не глухая, сама все вижу, слухи ходят, девочки шепчутся... - решительности неторопливой, как правило, Ингаэли, мог прямо сейчас позавидовать большой шоссейный грейдер. - Я понимаю, что нравлюсь тебе. Но...

- Дай, догадаюсь. Дело не во мне, дело в тебе, да? - блеснул пониманием ситуации комсорг. - Ты, конечно, хорошо ко мне относишься, но...

- Ну конечно, дело во мне, Стас! - Ингаэль изобразила сердитую гримасу, удивительно шедшую, как и вся мимика, к вечно юному лицу. Семенов-младший немедленно залюбовался, и, от того, чуть было не пропустил важный вопрос.

- ...думаешь, сколько мне лет? - девушка смотрела на ухажера одновременно грустно и выжидающе, и парень, разумеется, ожидания оправдал.

- Ну, я точно сказать не могу, но, наверное, сотни полторы? - он чуть было не сказал «две», но вовремя поймал себя за язык: даже долгоживущие девушки отчего-то страшно не любят, когда угадывают их настоящий возраст, и всегда склонны к занижению.

Эльфийка тряхнула копной чудесных пепельно-золотых волос, и заявила, будто бросаясь в воду с высоких мостков: - Станислав, все верно, только не сотни, а тысячи. Мне одна тысяча пятьтсот тридцать два года по летосчислению хээсэс. Еще... Ты ведь знаешь, меня забирает с занятий немолодой мужчина? Так это не отец и не муж. Это внучатый племянник.

Семенов-младший был ошарашен, но позиций решил не сдавать.

- Ты очень молодо выглядишь для настолько, хм, взрослой, женщины, - парировал комсорг. - Эльдар, конечно, живут долго, но не бессмертны!

- Станислав, я - дочь старшей ветви. Нам иногда доступны такие вещи, что и не снились другим эльфам, пусть они и будут они сколь угодно чистокровными. Например, я прошла полное омоложение, и сейчас действительно ношу разум взрослой, почти старой, женщины, в теле юной девицы. Кстати, мне, по этим меркам, все же не полторы сотни лет, а все две. - Взгляд девушки стал немного печален.

- Так, Ингаэль, скажи мне вот что. Ты ко мне испытываешь неприязнь? Может, плохо относишься, и поэтому у меня нет шансов? - комсорг понимал, что некоторые вопросы девушкам, пусть и полуторатысячелетним, задавать не стоит, но его, что называется, несло. - Нет? Тогда давай сделаем так. Пусть все идет, как идет. Там посмотрим, будет видно, разберемся.