— Счастливого пути, — круглолицый таможенник с широкой улыбкой отдал мне документы. Интересно, случись что, сколько он сможет пробежать, например, имея столь внушительный лишний вес? К счастью на моем лице не отразилось ничего кроме ответной улыбки — искренней и милой. Из тех, что в комплекте с парочкой взмахов ресниц «отправляли мужчин в нокаут». Так говорил Арон.

Подняв стекло я не спеша тронулась с места. А хотелось вжать педаль до упора и мчаться вперед, наслаждаясь пьянящим чувством свободы, которое усиливает скорость. Однако подобного я себе не позволила.

Даже скоростной лимит ни разу не превышала весь неблизкий путь до родной страны, хоть водила уже достаточно уверенно. Иначе не решилась бы проехать почти тысячу километров. Внутренний голос подсказал причину, по которой я поступила бы так же в любом случае, но я отмела ее.

Желание избежать неприятностей в виде в лучшем случае разбитой машины вполне нормально. К тому же я всегда была законопослушным человеком. Хорошей девочкой.

«Моя подружка с центра, а я с окраины. Ведет себя примерно, а я не правильный»… У него получалось подражать голосу исполнителя. У него вообще получалось все, за что бы не брался. Вот только «с окраины» была я, а не он. И неправильно вела себя тоже я. Не в том смысле, в котором поется в этой блатной песенке, конечно.

Просто я не должна была влюбляться. Не должна была верить. Я не должна была делать еще много-много всего тогда. А сейчас уж точно не должна была позволять себе снова вспоминать о прошлом. Стоило как минимум просто сосредоточиться на дороге, а лучше уже начать думать, как буду выкручиваться. Побег — а это был именно он, лишь временная отсрочка, а не решение проблемы. Той, которую как ни крути я создала себе сама.

Однако неприятности нескольких последних месяцев уже затмевались всплывающими перед мысленным взором картинами прошлого. Живыми, будто все эти события произошли вовсе не десять лет назад. Будто еще вчера я была безумно счастлива, а потом настолько же несчастна.

Предупреждающий о заканчивающемся топливе сигнал очень своевременно вернул меня с небес на землю. К счастью, до ближайшей заправки оставалось всего ничего. Вот это везенье. Не вечное, как все в этой жизни, потому нужно использовать пока есть.

Наполнив бак и канистру на всякий случай, я купила двойной «американо» и хот-дог. Усталость уже напоминала о себе, а ехать еще немало. Привалившись к капоту, я откусила кусочек. Едва удержалась, чтоб не зажмуриться от удовольствия. Как же давно не позволяла себе подобной «гадости». Вовсе не ради фигуры — та магическим образом оставалась стройной при любом рационе, но потому что рядом с исключительно правильно питающимся Дереком поглощать фаст-фуд было как-то неловко. Поначалу. А потом я и сама привыкла питаться на все сто процентов правильно. К тому же «потом» появилась возможность и есть, и носить все, что угодно.

«Ты вымазалась!», — смеющийся шепот. Сияющие изумрудные глаза, горячие губы на моих. Порхающие бабочки в животе, мурашки на коже следом за его пальцами.

И закрывать глаза не нужно, я и так будто снова видела его лицо. Умела бы рисовать, изобразила бы точь-в-точь таким, каким оно было в тот момент.

Улыбка одним лишь краешком губ. Нужно их коснуться, чтоб почувствовать ее вкус. Солнце в русых волосах от чего они казались рыжими. Невероятные глаза — не зеленые и не голубые, а завораживающая смесь того и другого. Девчонки в школе говорили, что он носит линзы. Естественно шепотом, дабы парень не догадался о подозрениях в таком вот «немужественном» поступке.

Пусть даже те были очевидным камуфляжем их восхищению своим кумиром. Золотым мальчиком, в котором глупая девочка Вика придумала себе нечто большее.

Поступила бы я иначе зная, как именно все сложится? Правду я не говорила даже самой себе. Хотя, будь честный ответ другим вряд ли я смогла бы устоять перед ним. Да и так ли много других сумели бы, оказавшись на моем месте в тот момент?‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

17 апреля 2008 года

Гадкие липкие струи медленно стекали с макушки на лицо. А еще по туго заплетенным в косу волосам. Капали на белую блузку. Ужасно холодные, и я дрожала именно от этого, а вовсе не от стыда и унижения.

— Ну, что теперь, Дорофеева? — Вову Колосова прям распирало от удовольствия. — Заревешь? Побежишь жаловаться папочке?

Я услышала смех. Он заполнил все пространство школьной столовой, эхом отзываясь от высоких потолков и витражных стекол. Я слышала только его — этот гадкий, жестокий звук. И не могла пошевелиться. Сидела за столиком, словно приклеенная. Перед глазами расплывались окружившие меня лица с их одинаковым выражением триумфа.

Момент, когда все изменилось, я упустила. Он померк перед осознанием, в каком виде я предстала перед ним. Хотела, чтоб Артем тебя заметил — получи. Теперь-то его внимание уж точно целиком и полностью сосредоточено на мне.

— Артем, — надув губки, пропела Марина и взмахнула пару раз наклеенными ресницами.

На секунду я понадеялась, что Артем хоть на миг отведет взгляд, как и прочие парни, залюбовавшись светлыми локонами, пышной грудью, чуть ли не выставленной на всеобщее обозрение благодаря на четверть расстегнутой черной блузке, и едва прикрытыми короткой черной же юбкой длинными ножками девушки.

Но он и не взглянул на Марину. Вместо этого, так резко, что я едва уловила это движение, врезал кулаком в нос Колосову. Тот рухнул на грязный пол столовой и жалко заскулил. Из-под прижатой к носу руки засочилась кровь. По столовой разнеслось дружное «ах».

— Слушайте сюда, — прорычал Артем. — Если кто из вас, тварей, еще хоть подумает о ней херню, я его так разукрашу, что мама родная не узнает. Ясно?

В другой момент то, как мои одноклассники синхронно кивнули, развеселило бы меня. Сейчас, я едва это заметила.

— Я не слышу! — он по очереди обвел их взглядом.

— Д-да, — промямлил кто-то.

Артем между тем шагнул ко мне. Чуть ли не вырос напротив, заслонив меня от остальных словно огромная стена.

— Бессонов, ты что же делаешь-то? — раздался из-за его спины голос Ольги Кирилловны, завуча по воспитательной работе.

Она и двое других учителей обедали через три или четыре стола от меня и, конечно, не могли не увидеть случившегося, — К директору, живо! И чтоб твой отец завтра же…. Нет, прямо сейчас…

— Отлично, — перебил он, обернувшись к ней. — Моему отцу будет интересно узнать, на какие поступки вы учите нас закрывать глаза своим примером. Вы позвоните ему или я?

Ответа не последовало. Преподавательница просто стояла, буквально пылая злобой, усугубившейся из-за растерянности от того, что ее угроза возымела неожиданный эффект.

— Значит я, — хмыкнул парень и взял меня за руку.

Крепко, и в то же время осторожно, словно моя ладонь была хрустальной. Второй подхватил мою сумку, а потом буквально потащил меня прочь из столовой. В коридоре, наверное, все глазели только на нас гадая, с чего это вдруг Артем Бессонов держит за руку меня. Серую мышку-заучку, облитую к тому же вишневым соком.

Он втащил меня в женский туалет, вызвав своим появлением испуганный визг и коротко приказал: «Вон!».

Девчонки торопливо покинули помещение.

— Умойся, Вика, — тихо распорядился парень, и посмотрел мне в глаза.

Так пронзительно, что показалось, я тонула в их изумрудном омуте. Тонула и не желала, чтоб это прекращалось.

— И, вот, — отвел взгляд и отдал мне сумку, потом скинул куртку, тоже отдал и вышел.

Сгрузив вещи на подоконник, я подошла к умывальнику и дрожащими руками повернула кран. Затем принялась неловко стирать сок с лица и волос. Нечего и надеяться, будто смогу оттереть пятна с блузки. Артем, оказывается, знает, как меня зовут. Вот это да!