Правительственная программа кладбищ Утешений дала сбой? Или это очередная шутка Нью-Ньюлина?

— Малкольм, — строго произнесла Тэсса, понятия не имея, что делать дальше. Она могла бы его сжечь или уничтожить иным способом, но тогда на кого будет вопить его вдова? — Ты помнишь, что тебе вообще-то следует находиться в могиле?

— Ты права, — ответил он мрачно, — мой брак — это настоящая могила. Как я мог жениться на женщине, которая пилит и пилит меня без остановки? У меня голова взрывается от ее воплей.

— Ну, ты ведь ей изменил, — напомнила Тэсса.

— А ты бы не изменила такой жене? — насупился он.

— Пойдем-ка со мной, Малкольм, — велела Тэсса, никогда не понимавшая ценность измен. Впрочем, опыта серьезных отношений у нее тоже не было. Ты даешь кому-то обещание хранить верность и ничего не скрывать, а потом связываешься с кем-то на стороне. Очень сложно, на ее взгляд. Одного-то партнера порой слишком много, а крутиться между двумя? Пытка, которую люди придумывают для себя сами.

По дороге на кладбище Тэсса сунула блюдечко с молоком в микроавтомобиль с кишащими пикси, а Малкольм начал волноваться:

— И куда мы идем? Мне не нравится это дорога. Я хочу к морю.

— Потерпи немного, ладно?

Ей хотелось спросить, понимает ли он, что уже несколько лет как мертв, но спокойнее было бы сделать это на кладбищенской земле. Там справиться с зомби будет проще. Главное, заманить его за черные ажурные ворота.

Им оставалось дойти всего несколько футов, когда из-за утеса появился профессор Йен Гастингс, возвращающийся с прогулки. Инквизитор в отставке, который прибыл в Нью-Ньюлин несколько месяцев назад и решил остаться на зимовку, совершал моцион каждое утро в любую погоду.

— Тэсса, — воскликнул он бодро, — доброго дня!

И с любопытством покосился на ее спутника. Пригляделся. Изменился в лице.

— Но это же… — начал он растерянно и осекся.

— Малкольм Смит, — сухо представила его Тэсса.

— Вот как, — профессор не стал подавать руки, — какая неожиданная встреча.

— Я требую развода, — пояснил Малкольм тревожно, — куда мы идем?

— Тут недалеко, — попыталась успокоить его Тэсса, но покойник не стал ее слушать. Он начал торопливо отступать в сторону моря, и, выругавшись про себя, она пропорола обострившимся ногтем кожу на запястье, щедро окропляя собственной кровью пожухлую траву. Власть смотрителя кладбища над мертвыми подопечными устанавливалась по старинке, и Тэссе всегда было интересно посмотреть на того затейника, кто прописал все эти протоколы.

Возможно, он был фанатом Энн Райс или Брэма Стокера.

Надо бы спросить как-нибудь у призрака предыдущего смотрителя, который жил в ее башенке. Может, он больше знает о тех людях, кто придумал механизмы работы подобных кладбищ.

Читая пафосную формулу подчинения, Тэсса внимательно наблюдала за Малкольмом. Зомби отличались от живых людей равнодушной покорностью, с которой подчинялись приказам, но в это мгновение на его лице читалось искреннее негодование.

Малкольм следовал за ней с явной неохотой, будто бы через силу, а при виде собственной могилы завопил что-то невнятное от ярости.

Однако земля все же поглотила его, медленная и неотвратимая.

Как поглотит всех, в конечном итоге.

— Что это было? — спросил профессор, когда последние травинки сомкнулись над Малкольмом.

— Понятия не имею, — призналась Тэсса. — Очередная местная аномалия, полагаю.

— Что же, специалисты разберутся, — проговорил он задумчиво.

Она скривилась, и профессор произнес с нажимом:

— Тэсса Тарлтон, ты же собираешься уведомить о произошедшем управление кладбищ Утешения?

— Разве вы уже не убедились, что в Нью-Ньюлин не так-то просто попасть чужакам? Разберемся во всем своими силами, как обычно.

— Своими силами? — рассердился он. — Может, это системный сбой, а ты собираешься промолчать?

— Если это системный сбой, — заметила она, — то, значит, он произойдет где-то еще. Необязательно привлекать внимание к Нью-Ньюлину. Мы тут живем замкнутой общиной, если вы не заметили.

— Ты здесь просто прячешься от мира. Ловко притворяешься, что за пределами Нью-Ньюлина ничего не существует. Но это не значит, что все забыли, сколько горя ты причинила. Тэсса, однажды твоя самоуверенность едва не разнесла Лондон в клочья, а теперь ты наступаешь на те же грабли?

— Я сама разберусь со своими покойниками, спасибо за участие, — отрезала она ледяным голосом. — А вы не лезьте, куда не просят.

— Как твой учитель…

— Как мой учитель вы давно уволены.

И Тэсса поспешила прочь с кладбища, плохо разбирая дорогу перед собой.

Сколько горя она причинила?

Как измерить его?

Можно ли положить на одну чашу весов спасенные жизни, а на другую — искалеченные?

И куда тогда качнутся эти весы?

И имеет ли это хоть какое-то значение?

Привычно спустившись по почти отвесному склону на каменистый пляж, Тэсса подошла вплотную к сумрачному серому морю с мелкой раздраженной рябью.

— Ну вот, и у тебя плохое настроение, — сказала она, приседая на корточки и ловя кончиками пальцев ледяные брызги, — скажи мне, как убийца убийце, важно ли хоть для кого-то, что мы хотели как лучше?

Существо, которое обитало в морских глубинах, конечно, ничего ей не ответило. Но Тэссе показалось, будто брызги дружески потеплели.

— Вы оба хотите… чего?

Покачиваясь в казенном кресле, Тэсса с удивлением разглядывала невыносимую Бренду и сварливого Джона, которые пришли в управление вдвоем. Уже один этот факт поражал воображение — эта парочка всегда отвратительно ладила.

Тэсса подозревала, что они находят истинное удовольствие в бесконечных препирательствах. Возможно, на старости лет это заменяло им флирт или что-то в этом роде.

— Хотим открыть совместное предприятие, — повторила Бренда решительно. Ее теплая шерстяная кофта была украшена мелкими вязаными цветочками.

— Да неужели? И какого рода предприятие?

— Разведение альпак.

— Кого? — не поняла Тэсса.

— Это такие барано-ламы, только альпаки, — пояснил Джон ворчливо.

— Веселая компания для Стюарта Уэльского, — обрадовалась Тэсса. — А то бедняга в последнее время хандрит. Холли утверждает, что он чувствует себя одиноким.

— Одиноким? Пони? — скептически повторила Бренда. — Я бы сказала, что кое-кто приписывает скотине свои собственные эмоции.

— Холли не может чувствовать себя одиноким, — опровергла ее догадку Тэсса. — У него есть его картины, а больше ему ничего и не надо.

— В это сложно поверить, — заупрямилась Бренда, — но Холли Лонгли — тоже человек. Хоть он и украл мое чучело.

— Хм. Смелое утверждение.

— Так вот, про ферму, — Бренда была еще более целеустремленной, чем обычно. — Нам требуется субсидия от фонда и пастбище.

— Как вы собираетесь справляться? У вас обоих по маленькому ребенку на руках.

— Ну, — Джон усмехнулся, — есть у нас пара бездельников на примете.

— Альпаки! — Холли пришел в восторг. — Я сам вложу деньги в эту ферму, не надо никакого фонда. Это же прелесть что такое!

— Запах навоза, безусловно, украсит Нью-Ньюлин, — буркнул Фрэнк.

Тэсса засмеялась. Кто бы сомневался — если один говорит «синее», то другой тут же заявляет «красное». Холли и Фрэнк не соглашались друг с другом ни в чем, тем не менее с ними было весело.

Они отвлекали Тэссу от мрачных воспоминаний, а Холли еще и избавил ее от кошмаров.

Фрэнк поставил на стол картофельную запеканку, которую купил в пекарне Мэри Лу.

Холли дернул носом, принюхиваясь к аромату, и погрустнел. Он считал, что лучший ужин — это торт. Запеканки его мало вдохновляли.

— Раньше было лучше, — сказал он, — когда Фанни все время здесь ошивалась и готовила ужины. Теперь она ошивается только возле Кенни. Может, сделать что-то такое и разлучить их?

Тэсса молча сунула ему кулак под нос и велела накрывать на стол.