– Баб Зин, – фыркнула Машка. – Ты где этого набралась? Рен-тв что ли насмотрелась? Еще скажи, то они с Нибиру и построили пирамиды.

– Ну, этого я не знаю, а у тебя Машка мировоззрение узкое, как очко у мышки.

Мы с Машкой рассмеялись, а потом она спросила:

– Антоновна, ну мы по делу к тебе, на помощь надеемся. А то Элька уже не спит от беспокойства второй день.

Я кратко поведала бабульке свою историю.

–Я ей говорю, это у нее глюки от стресса… – влезла Машка в мой рассказ.

– Это у тебя глюки, болезная, не лезь, когда взрослые говорят!

– Я тебя на двести лет старше. – хихикнула Машка.

– А ну цыц! Лихо, говоришь, тебя направило?

– Оно самое, да и мне тревожного как-то.

– Твои чувства меня мало волнуют, но… – бабуля замолчала и притихла. – Так, поели и дуйте отсюда.

– А дом?

– Буду узнавать. Ты мне адрес напиши, сама аккуратно подсмотрю, у умных людей поспрашиваю. Идите-идите, скоро дед мой придет.

– Бабуля живет полной жизнью. – фыркнула Машка. – в ее-то годы, а любовника завела.

– А она будет что-то узнавать?

– Баб Зина? Конечно, она вообще очень сентиментальная. Внучков своих помнит, вот и откликнулась сразу, как ты про мелкого сказала.

– Подожди, как это помнит?

– Есть такая фишка, у пожилых новорожденных. Чем длиннее и ярче жизнь, тем сложнее силе человеческие воспоминания подавить. Дети обычно никогда ничего не помнят, к нам, мертворожденным среднего возраста, воспоминания могут приходить обрывками, но целиком никогда. А вот пожилые люди, которые умирают без деменции и прочего, с ними все сложно. Бывали такие, что помнили все как при жизни. От этого им и сложнее, и озлобляются сильнее. Во-первых, осознание того, что вечность ты проведешь дряхлой старухой не вызывает оптимизма, а во-вторых, видеть, как умирают твои дети и внуки… – голос Маши сорвался и она замолчала. Мы сели в машину и поехали, но я, не выдержав своего любопытства спросила:

– А ты помнишь что-то из прошлой жизни? – спросила я.

– Я? Конечно нет, – засмеялась Маша, но, как мне показалось, довольно неестественно, – я же умерла молодой и красивой. Не то, что ты.

Я улыбнулась Маше в ответ, но какой-то червячок начал есть меня изнутри. Похоже, я здесь не единственная со своей тайной.

Приехав домой с Машкой решили пробежать по магазинам, чтобы наконец накупить мне одежды, а потом, на радостях об быстро сделанного дела, решили порадовать себя походом в кино. Рема взяли с собой и пожалели об этом. Весь сеанс он ворчал, находя ошибки в сюжете, а мы шикали на него и оглядывались. Окружающие нашим соседством были явно недовольны, это я поняла по резкому приливу сил и бодрости. Поэтому, с Машкой вышли из зала в хорошем расположении духа, а Рем не переставал возмущаться:

– Нет, ну что это за чушь? Вот в мое время фильмы это были ФИЛЬМЫ с большой буквы, а сейчас?

– В твоей время, – фыркнула Машка, – ты со свечкой ночью под кустик ходил. Так что хватит возмущаться.

Мы поужинали в ресторане и только это успокоило Рема. Я вообще заметила, что ни что так сильно не влияет на настроение чёрта как то, находится он в голодном или в сытом состоянии. После плотного обеда он был сама доброжелательность, а к голодному Рему лучше было не подходить.

Мы вернулись домой, и, к моему облегчению, я увидела Лиха спящим на коврике в прихожей.

– Это он? – спросила Маша, которая стояла позади меня. – А что у него за рана сбоку? И с лапкой что-то не так.

Только тут я заметила выдранный кусок шерсти и рану на спине Лиха, из которой сочилась кровь. Маша подошла поближе и всмотрелась в нее, потом аккуратно потрогала правую переднюю лапку, Лих дернулся и зашипел, а Маша сказала:

– На перелом не похоже, просто сильно повредил лапу, а вот рано довольно глубокая, нужно обработать, есть аптечка? Но, Лихо сначала помыть нужно.

Я аккуратно взяла Лиха на руки и отнесла в свою ванную. Мы искупали его под душем, и только теперь я поняла, насколько сильно кот был перепачкан в крови.

– Ты что, подрался с кем-то? – спросила кота Маша.

Мы завернули кота в полотенце и положили на кровать, Маша внимательно рассматривала рану, а мне было ужасно стыдно. Вместо того, чтобы бегать по магазинам и развлекаться, мне нужно было быстрее идти домой, зная, что Лихача нет с утра. А бедный кот непонятно сколько провалялся с раной в коридоре, ожидая пока я приду домой.

– Рана необычная, – сказала Маша, – если б его просто кот или собака цапнула, то на Лихе одноглазом это бы зажило часа через два. А это какая-то нечисть постаралась.

– Что же с тобой случилась? – спросила я кота, но тот грустно отвернулся.

– Ты подрался с какой-то нечистью? – настойчиво спросила я, а кот мяукнул.

– У нас тут на ближайшие километров двадцать никакой нечисти нет, – удивилась Маша, – по крайней мере такой, кто рискнёт на Лихо нарваться. А те, кто рискнут, в лесах ныкаются, да в город нос не суют. Ты где нечисть нашел?

Лих посмотрел мне в глаза. А я догадалась:

– Ты к тому дому ходил? – кот мякнул. – Но, как? Как ты добрался до него? Почему с нами не поехал?

Лих отчаянно замяукал, а мы ошарашенно смотрели на него.

– Хоть переводчика с кошачьего ищи. – вздохнула Маша.

– А чего его искать, вот он я. – в комнату с аптечкой в руках зашел Рем. – Еле нашел аптечку, мне она обычно без надобности. Ну, и чего вам от Лиха нужно?

– Мы не можем понять, откуда у него эта рана. Явно случилась что-то связанное с тем странным домом в моем городе.

– Ладушки, сейчас разберемся. Пусть сначала настойку выпьет.

– Это что?

– Корень мандрагоры, хорошая штука от таких ран. Моментально не заживит, но за пару дней вполне.

Рем из шприца напоил кота, а потом спросил с опаской:

– А теперь, пустишь меня к себе в голову покопаться?

Лихач мяукнул, а Рем сел напротив кота и принялся вглядываться в его глаза. Они сидела как влюбленные, не отрываясь глядя друг на друга минут десять. За это время Маша успела покопаться в аптечке, и найти там хлоргексидин и банеоцин. Как профессиональная медсестра, коей она и являлась, Маша обильно промыла ранку Лихача хлоргесидином и присыпала антисептиком. А потом мы с ней сидели на кровати и ждали, пока Рем и Лих закончат свои гляделки.

– Так, понятно, что ничего непонятно. – наконец, ожил Рем. – Лихо считает, что в доме затаилась какая-то нежить, которая притягивает к себя всех слабых умом, которые находятся в паре метров от дома. Поэтому и кошка сбежала. По мнению Лиха ей уже полакомились. И поэтому и малыш также активно убегает от мамочки. Он еще маленький, умом пока не наделен, вот и тянет его на съеденье.

– А что там, в этом доме?

– Лихо не знает, он несколько раз пытался зайти туда, но какая-то сила его не пускает.

– Тогда кто его потрепал?

– Пересказываю то, что видел. Вчера ночью Лихо почувствовало неладное, и помчалось к дому. Прибежал туда он только утром, зашел во двор к твоей Насте, мать и младенец спали на кровати, а малыша нигде не было. Он заметил его, когда тот уже пролазил в дырку в заборе и принялся его выдергивать, а ребенка с той стороны уже схватил кто-то. Чтобы справиться, Лиху пришлось принять человеческий облик, чтобы ребенка выдернуть, а когда он в нем, то намного уязвимее, чем в облике животного.

– В смысле, человеческий? Он что, может превращаться в человека? – с ужасом спросила я.

– Строго говоря, – ответил Рем, – правильнее думать, что он может превращаться в кота или другое животное. А человеческий облик у него с рождения. Просто Лихо опасно в нем находиться, его можно убить только тогда, когда оно показывает истинное лицо.

– А почему он просто не превратится в человека и не расскажет нам как все было?

– Может, он нам не доверяет, откуда я знаю? Может он в розыске и не хочет, чтобы его кто-то узнал. А может, ему котом быть удобнее, что ты пристала ко мне? Мне продолжать рассказ или тебе уже не интересно?