– И все же, как вас называть?

– Ну, во-первых, перестань мне выкать, а во-вторых, имя, которое мне дала матушка триста лет тому назад, сегодня не очень актуально, хотя насчет сегодня и не знаю, человеческих личинок сейчас, как только не называют. Короче, последние сто лет меня называют просто Рем.

– Рем?

– Ну, да. Сокращенно от революция моровая, а что?

– Не самое современное имя. – тактично заметила я.

– Так я человек старый, за всеми новшествами не успеваю. Что мне, после каждого переворота в России имя менять, что ли?

Рем поставил рядом вкусно пахнущий кофе и тарелку с горячим бутербродом:

– Подожди не ешь, сейчас одну штучку дам тебе, а потом запьешь. – Рем вытащил из кармана пробирку с темной жидкостью и дал мне. – Только залпом пей, а то на вкус жижа малоприятная.

– Что это? – спросила я.

– Да тут целый коктейль: ненависть, обида, злость, обреченность, безответная любовь – и это только основные ингредиенты.

– И зачем мне это пить?

– Можешь и не пить. Тогда, Серёнька зря записывал тебя в свою книженцию, потому что эту ночь ты не переживешь.

Я взяла пробирку в руки, подумала несколько секунд, и выпила залпом. Вкус был препротивный, словно всевозможные вкусы мира смешали в одном растворе. Я проглотила жижу, и тут, преследовавший меня холод исчез, а тело окутало приятное тепло.

– Ну, как, класс, правда? – искоркой в глазах спросил Рем. – и злость, и холод куда-то подевались, да? Хорошо стало?

– Хорошо. – согласилась я, не став уточнять по поводу злости, которой у меня и не было.

– Ну, теперь ты в наших рядах, поздравляю! Испив раз людское горе, уже невозможно никогда забыть это ощущение. Хотя, у тебя-то и выбора не было, верно? – подмигнул Рем. – Правда, часто от меня такой благотворительности не жди, дальше сама себе будешь жижу добывать, а половиной со мной делиться.

– Хорошо. – согласилась я.

– Хорошо, – передразнил меня Рем, – и ты даже не спросишь меня, как и что?

– А зачем? – удивилась я. –Если ты будешь забирать у меня половину, значит, тебе эта жижа нужна не меньше моего. Поэтому, ты и сам все мне расскажешь.

Рем откинул голову и расхохотался, на этот раз искренне и задорно. Я же, пила вкуснейший кофе и рассматривала обстановку, ощущение, что я каким-то образов попала в сон одного из персонажей Палаты №6 не пропало, но я пыталась вникнуть в происходящее. Значит, я умерла, кем я была, и чем жила не помню, а единственное, что мне сейчас более-менее понятно это то, что я должна выпивать некую неизвестную и мерзкую жижу чтобы поддерживать жизнь.

Супер.

Я доела, допила эспрессо и Рем встал:

– Пойдем, покажу тебе самое интересное.

Из вполне себе уютной кухни мы вышли холл, и он больше не казался мне таким уже мрачным и холодным, скорее, готически-притягательным. Мы поднялись по лестнице на третий этаж, прошли вглубь коридора и Рем достал из кармана ключ. Дверь комнаты словно переделали из двери банковского сейфа, Рем сказал:

– Это только для подстраховки, без моего разрешения никто в эту комнату проникнуть не сможет. Так что, если у тебя в голове какая плохая мыслишка появиться, ты ее лучше прогони, а то… Ты же понимаешь, о чем я?

– Пока нет, но чувствую мне недолго ходить в неведении.

– А ты огрызаться стала, уф, мне такое нравится. – Рем открыл дверь и пропустил меня в комнату. Та выглядела словно кадр из мистического хоррора: вся комната была уставлена шкафами с фарфоровыми куклами, куклы были прекрасные и совершенно разные, краем глаза в этой пестроте мне показалось, что я видела даже подобие фарфоровой старушки с седыми волосами. Но ужаса нагоняли не сами куклы, у каждой красавицы изо рта торчали стеклянные трубки, кончик которой был опущен в маленькие прозрачные баночки, стоящие рядом, и по ним текла темная жижа вроде той, что дал выпить Рем. Какие-то баночки были заполнены почти до краев, какие-то и вовсе пустовали.

– Для нас – это все. – сказал Рем торжественно обводя рукой комнату. – Это та сила, благодаря которой мы живем, а не просто существуем как как отребье в виде комочков боли и холода. Много веков назад, наш Создатель придумал для нас эту величайшую силу, и до сих пор мы выживаем благодаря ей. До появления Создателя, мы скитались, мучились, боялись, терпели, а сейчас, посмотри, люди сами дают нам силу и власть, благодаря которой мы находимся на вершине пищевой цепочки.

– А при чем тут пищевая цепочка? Это же просто какая-то мутная дрянь, вытекающая из кукол, какое отношение она имеет к людям?

– Это не просто дрянь, это – энергия в чистом виде. Жижа, кукла – это просто образы, которые породил Создатель чтобы сделать энергию для нас, простых исполнителей, понятной и осязаемой. Но вся эта энергия – плоды наших усилий. Ее мы выжимаем из людей, чтобы жить и подстраивать мир под себя.

– Но как вы получаете эту энергию?

– Все просто до глупости. Ты знаешь, какие самые сильные человеческие эмоции?

– Счастье?

– Счастье? – рассмеялся Рем. – Гнев, страх, злость, ярость – никакое счастье никогда не сравнится по силе с этими чувствами! И чем больше, каждой из вас, получается добиться от человека этих чувств, тем полнее заполняется ваша чаша энергии, и тем больше человек вам отдает своих сил. Лучшие из вас могут выпить человека до дна, полностью забрав себе его силу, но даже выпивая человека понемногу, мы можем жить полноценно: не стареть, иметь физическую силу не сравнимую ни с каким человеком, внушать людям нужные нам мысли и эмоции, и жить вечно.

– А что будет если не пить эту силу?

– Ты вообще можешь ее не пить, достаточно получать энергию напрямую. Но с помощью нашего Создателя мы можем делать запасы или делиться с нуждающимися, например, такими, какой ты сегодня была.

– А если бы я не выпила? Умерла через 24 часа?

– Сутки – это относительно, все по-разному. Был как-то случай у меня, задержался я у одной знакомой немного, ты понимаешь, о чем я, ну и не выкопал вовремя девчонку. Даже суток с похорон не прошло, а она очнулась в гробу, вылезти самой сил не хватило, ну и когда я раскопал ее она уже всё… Закопал обратно. Видно слабенькая была. Другой случай был, на кладбище я-то вовремя пришел, а она уже сама вылезла и шлялась где-то. Пока нашли ее неделя прошла, ух, а она злющая была, ну и уники, ее того… По Закону должна была в летопись быть вписана в течении суток после пробуждения, а то, что она знать об этом законе не могла никого не волнует. Как говориться, дура лекс.

– Ты же сказал мы бессмертные?

– Ну практически. С некоторыми упущениями. Против огня мы бессильны, чем пользовалась в свое время инквизиция. Но и пока пробудившийся не наполнит первый раз свою чащу силой, он почти как новорожденный. Нет, убить его нельзя, но злость начинает разрывать изнутри, разрушая без того пустую чашу, и убивая проснувшегося. С тем, кто уже испил силы это не работает. Даже если чаша опустеет, он будет жить, правда жизнью это назвать сложно, он будет существовать, раздираемый своей злобой и яростью по отношению ко всем, словно сумасшедший будет биться в своей агонии, пока не смирится и не превратится в кусок еле живой плоти, у которой даже нет сил поднять руку. Раньше мертворожденные били такими, даже эпидемии и войны не могли избавить от постоянного чувства голода. А сейчас – одно раздолье. Люди стали изнеженные, ты ему на пальчик в метро наступишь, он внутри уже кипит от ярости, а ты стоишь, кайфуешь, пьешь его силу. Малость конечно, но то тут, то там, уже приятно. А наши девочки, как только не изощряются, такие Санта-Барбары устраивают! Целые семьи под ноль выжимают.

– А ты как изощряешься?

– А я никак. Я уже столько живу, что сижу на проценте. Руковожу этим домиком и этой областью, слежу за своими девочками, и получаю удовольствие от жизни.

– Типа сутенера?

– Типа него. Только то, что отдают моим девочкам люди, гораздо важнее денег. Хотя и денег у нас достаточно. Ну как, разобралась немного, как у нас каша варится?