На перекрёстках эпох
Наталья Божор
Эпоха Петра
А.Н. Толстой
Эссе
По своей масштабности, монументальности роман Алексея Николаевича Толстого «Пётр Первый» можно сравнить с «Войной и миром» Льва Николаевича Толстого. Картины В.И. Сурикова «Утро стрелецкой казни» (1881), «Меншиков в Берёзове» (1883) предваряют сцены романа.
…Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твёрдой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам
И запируем на просторе.
Так написал Александр Сергеевич Пушкин в поэме «Медный всадник» об эпохе Петра.
Подобно Льву Толстому Алексей Толстой выступает великим психологом, блестящим знатоком жизни народа, народного языка.
Денисов рассказывал:
– В свой смертный час старец благословил нас, братьев, Семёна и меня, Андрея, быть в Выговской обители в главных. Причастил – и мы пошли. А келья его стояла поодаль, в ложбинке. Только отошли, глядим – свет. Келья в огне, как в кусте огненном… Из огня слышим – сладкогласное пение… Утром приходим – из-под пепла бежит ключ светлый… Мы над ключом срубчик поставили и голубок – для иконки…
Ключевые сцены романа – Стрелецкий бунт, Азовские походы, Великое посольство, битва при Нарве написаны поэзией.
«Государю моему, радости, царю Петру Алексеевичу… Здравствуй, свет мой, на множество лет»… – писала молодая царица Евдокия.
…На дворе – апрель. Берёзы, как в цыплячьем пуху, – зазеленели. Плывут снежные облака с синими донышками…
Уехал, голубчик, на Переяславское озеро… А то бы вместе говели, заутреню стояли бы… (Евдокия вспомнила курицу, – как ели её после венчания, – и про себя засмеялась).
Евдокия Лопухина разделила участь царевны Софьи. Вскоре после рождения царевича Алексея указом Петра Евдокия была выслана в Суздаль, в монастырь.
Любимая сестра Петра Наталья, воспитавшая царевича Алексея, целомудренна и скромна. Но и её крылом коснулась любовь…
Было это, как из сказки, что в детстве рассказывала на печи Санька – про царевну Несравненную Красоту… Иван-то царевич скакнул на коне выше дерева стоячего, ниже облака ходячего, под самое косящее окошко и сорвал у Несравненной Красоты перстень с белой руки…
Катерина… Кто она? Чужеземка, бывшая экономкой у фельдмаршала Шереметьева. Её именем Пётр назвал корабль. Паутинка, которую Пётр не смог разорвать.
По приказу царя Петра в Преображенское приехал Гаврила Бровкин с живописцем (иконописцем) Андреем Голиковым. Пётр велел Голикову написать портрет Катерины.
Замечателен Валтасаров пир. В танце Катерина неутомима.
– Иди с Катериной! – крикнула Наталья, сверкнула глазами на Гаврилу. Он вскочил, сбросил с плеч валтасарову шубу… Спина у Катерины горячая, податливая под рукой, ноги лёгкие, от кружения с её головы и плеч летели стручки гороха, вишнёвые ягоды… Анна и Марфа также завертелись, взявшись за руки.
На ковре перед свечами остался один Голиков… под свист флейты всё звучали вирши царевны про олимпийских богов… И плыла, плыла перед глазами нагая богиня на дельфине с чашей, полной соблазна…
Взятием в плен генерала Горна в сражении при Нарве Алексей Толстой обрывает роман.
Чем завершилась жизнь Петра? Как взошла на престол Екатерина? Почему бывший сподвижник Петра, опальный князь Александр Меншиков, отправился с семьёй в Берёзово? – об этом автор не пишет.
Грандиозная фигура Петра!
Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо, как Россия!..
2022
Книга в альманахе
Евгения Славороссова
«Примавера». Рисунок Алексея Кебадзе
Фамильные драгоценности
«Мальчик из Петрограда…»
Мальчик из Петрограда,
Девочка из Пятигорска,
Им обязательно надо
Встретиться. Это упорство
Мы называем Судьбою.
Ценны усилия эти…
Чтобы ценою любою
Я появилась на свете.
«Меня крестил в купли ледяной…»
Меня крестил в купли ледяной
Священник старый в церкви захолустной.
Метель кружила вихри надо мной,
Терзая песней, жалобной и грустной.
И мама меня по полю везла
На санках, и скрипели в такт полозья.
И душу охраняла ото зла
Звезда, что просияла на морозе.
Кто был зимой российскою крещён,
Её морозом, вьюгою и снегом,
Тот, может, будет Господом прощён
И пощажён косматым звёздным небом.
Ведь нету ей конца, как ни гляди,
Стране моей, страдающей и бедной,
Что в холод согревает на груди
Под белым снегом детский крестик медный.
«Звала меня ты нежно: «Детка»…»
Звала меня ты нежно: «Детка»,
Но это больше, чем родство,
Ведь я твой отпрыск верный, ветка,
Побег от корня твоего.
Душа, не умещаясь в тело,
Дерзала, мучилась, росла…
Такая я, как ты хотела,
И быть иной я не могла.
Мать и дочь
Когда слезами льются ливни,
Никто не может нам помочь.
Но нету связи неразрывней,
Чем эта связка – мать и дочь.
Мы – бесконечной цепи звенья,
Мы из неё не рвёмся прочь.
И в эстафету вдохновенья
Вступают смело мать и дочь.
Твоё живое продолженье,
Как в бурной юности – точь-в-точь.
О, это вечное движенье
К далёкой цели – мать и дочь.
Ведь в дочки-матери играя,
Мы боль не в силах превозмочь.
Но встретятся в воротах рая
Однажды снова мать и дочь.
«Как родилась я в Марьиной роще…»
Как родилась я в Марьиной роще,
В каменной чаще Москвы,
Так до сих пор быть настырней и проще
Не научилась, увы.
Вот и живу уроженкой окраин,
Вечно стою на краю.
Ведь, как умеем, мы выбираем
В жизни дорогу свою,
Эту тропинку в дебрях житейских,
Где заблудились давно,
Где отразится в струях Летейских
Странное наше кино.
Лес порубили – щепки летели,
Всё завалил бурелом.
Марьина роща, улицы те ли,
Цел ли тот дом за углом?
Эх, глухомань нашей гордой столицы,
Выросшей в сердце лесов,
Что отразилась тенью на лицах,
Эхом во тьме голосов.
