Сердце Диксона уже билось, как паровой молот, желудок сжался в комок, а в горле пересохло от предвкушения. Он мог бы сказать себе, что всё будет хорошо, всегда так было, но это не помогало. Он боялся бездны, которая вскоре должна была разверзнуться под ним.

Рейс «Аллаид» № 19 вылетел в 8:13 вечера, всего на три минуты отставая от графика.

Где-то над Мэрилендом стюардесса покатила по проходу тележку с напитками и закусками. Бизнесмен отложил книгу, нетерпеливо ожидая её приближения. Когда стюардесса подошла, он взял банку тоника «Швепс», две маленькие бутылочки джина и пакетик «Фритос». Оплата по его карте «МастерКард» не прошла, и он сунул девушке карту «Американ Экспресс» с таким свирепым взглядом, будто это она виновата в том, что первая карта не сработала. Диксон подумал, не исчерпал ли он лимит «МастерКард», и не приберёг ли карту «Амекс» на экстренный случай. Всё возможно. Стрижка у бизнесмена была небрежная, а одежда казалась поношенной. Так или иначе, для Диксона это не имело значения, но, по крайней мере, отвлекало от непрерывного глубинного страха. От предвкушения. Они летели на высоте 34000 футов, а это было чертовски далеко от земли.

Мэри Уорт попросила немного вина и аккуратно налила его в свой маленький стаканчик.

— Вы ничего не будете, мистер Диксон?

— Нет. В полёте я не ем и не вью.

Мистер Бизнесмен что-то буркнул. Он уже выпил свой первый шкалик джина с тоником и принялся за второй.

— Похоже, вы боитесь летать? Я смотрю, у вас даже костяшки побелели, — сочувственно сказала Мэри Уорт.

— Ага. — Не было причин не признавать этого. — Ещё как боюсь.

— Напрасно, — сказал Мистер Бизнесмен. Приняв на грудь, он взбодрился и начал выражать мысли по существу, вместо своего привычного бурчания. — Это самый безопасный вид транспорта из когда-либо придуманных. Авиакатастроф коммерческих рейсов не случалось уже целую вечность. По крайней мере, в этой стране.

— Я вот не боюсь, — сказала Мэри Уорт. Она выпила половину своей маленькой бутылочки, и теперь у неё порозовели щёки. А глаза заблестели. — Я не летала на самолёте с тех пор, как пять лет назад умер мой муж, но раньше мы с ним летали три-четыре раза в год. Здесь я чувствую себя ближе к Богу.

Словно в знак этого заплакал ребёнок.

— Если в раю также многолюдно и шумно, — заметил Мистер Бизнесмен, оглядывая салон Боинга 747, — я не хочу там оказаться.

— Говорят, самолёт в пятьдесят раз безопаснее автомобиля, — сказала Мэри Уорт. — Может быть, больше. Даже в сто раз.

— Берите выше: в пятьсот раз безопаснее. — Мистер Бизнесмен подался вперёд через Диксона и протянул Мэри Уорт руку. Джин сотворил маленькое чудо, на время превратив его из ворчуна в приветливого человека. — Фрэнк Фриман.

Она с улыбкой пожала ему руку. Крейг Диксон сидел между ними, как обездоленный, выпрямившись по струнке, но когда Фриман протянул ему руку, то пожал её.

— Ого, — произнёс Фриман и рассмеялся. — Вы и правда напуганы. Но знаете как говорят: холодные руки — горячее сердце. — И он допил остатки своего алкоголя.

Кредитные карты Диксона всегда срабатывали. Он останавливался в первоклассных отелях и ел первоклассную еду. Иногда проводил ночь с привлекательной женщиной, доплачивая сверху за некоторые причуды, которые, судя по определённым интернет-сайтам — вряд ли знакомым Мэри Уорт — не были такими уж причудами. У Диксона имелись друзья среди других экспертов по турбулентности. Они были сплочённой командой, связанной не только своей профессией, но и своими страхами. Зарплата была лучше, чем можно желать, плюс все эти дополнительные бонусы… но в такие моменты, как нынешний, ничто из этого, казалось, не имело значения. В такие моменты оставался только страх.

Всё закончится хорошо. Так было всегда.

Но в такие моменты, в ожидании, когда дерьмо понесётся по трубам, подобные мысли не имели своей силы. Что, несомненно, делало Диксона мастером своего дела.

34000 футов. Чертовски далеко от земли.

ТЯН — турбулентность ясного неба.

Диксон хорошо это знал, но никогда не был к ней готов. Когда турбулентность налетела в этот раз, Рейс № 19 авиакомпании «Аллаид» находился где-то над Южной Каролиной. Женщина направлялась в туалет в хвостовой части самолёта. Молодой человек в джинсах и с модной бородкой разговаривал с девушкой, сидевшей у прохода в левом ряду, они оба над чем-то смеялись. Мэри Уорт дремала, прислонившись головой к окну. Фрэнк Фриман потягивал третью бутылочку и ел вторую пачку «Фритос».

Воздушное судно внезапно накренилось на левый бот и с глухим стуком и скрипом совершило гигантский прыжок вверх. Женщину, направляющуюся к туалету, отбросило на последний левый ряд. Молодой человек с бородкой влетел в верхнюю перегородку, как раз вовремя подняв руку, чтобы смягчить удар. Несколько непристёгнутых человек подлетели над сидениями, будто левитировали. Раздались крики.

Самолёт с глухим стуком провалился, как камень в колодец, затем снова поднялся вверх, теперь накренившись в другую сторону. В этот момент Фриман собирался сделать глоток и облился джином.

— Блядь! — воскликнул он.

Диксон закрыл глаза и стал ждать смерти. Он знал, что не умрёт, если выполнит свою работу — ради этого он был здесь, но с ним всегда случалось одно и то же. Он ждал смерти.

Раздался «дин-дон».

— Говорит капитан. — Стюарта казался — как любил повторять один спортивный комментатор — спокойным, как удав. — Похоже, ребята, мы вошли в неожиданную зону турбулентности. Я…

Самолёт совершил ещё один ужасающий скачок, шестьдесят тонн металла взметнулись вверх, как прогоревший листок бумаги через дымоход, затем самолёт провалился с очередным глухим стуком. Раздались новые крики. Дама, направлявшаяся в туалет успела подняться, но отшатнулась назад, замахала руками и рухнула на сиденья справа. Мистер Бородка сидел на корточках в проходе, держась за подлокотники с обеих сторон. Из двух-трёх распахнувшихся багажных отделений вывалились сумки.

— Блядь! — снова выпалил Фриман.

— Так что я включил знак «Пристегните ремни», — продолжал пилот. — Извините, ребята, мы вернёмся в спокойную атмосферу…

Самолёт принялся подниматься и опускаться в серии резких рывков, как камешек, прыгающий по поверхности воды.

— …совсем скоро, так что держитесь.

Самолёт провалился, затем снова взмыл вверх. Ручная кладь, кувыркаясь, то взлетала, то падала. Глаза Диксона были крепко зажмурены. Его сердце теперь билось так быстро, что он почти не мог различить ударов. Во рту стало кисло от адреналина. Он почувствовал, как в его ладонь скользнула чья-то рука, и открыл глаза. На Диксона смотрела Мэри Уорт, с бледным как полотно лицом. Её глаза стали огромными.

— Мы умрём, мистер Диксон?

Да, подумал он. На этот раз мы умрём.

— Нет, — ответил он. — С нами всё будет в полном пор…

Самолёт, казалось, врезался в кирпичную стену, швырнув их вперёд поперёк ремней безопасности, а затем накренился влево: тридцать градусов, сорок, пятьдесят. Когда Диксон уже был уверен, что самолёт перевернётся, он вдруг выровнялся. Диксон услышал крики пассажиров. Где-то плакал ребёнок. Закричал мужчина: «Всё хорошо Джули, всё хорошо!»

Диксон снова закрыл глаза и позволил страху полностью завладеть им. Это был настоящий ужас, но единственный способ уцелеть.

Он увидел всё с самого начала, но в этот раз без остановок, до самого конца. Он увидел, как большой самолёт теряет своё место в термодинамическом таинстве, поддерживающем его в воздухе. Он увидел, как нос быстро задирается, затем замедляется, клонится вниз, как тележка на американских горках, заходящая на первый спуск. Он увидел, как самолёт начинает своё последнее погружение, непристёгнутых пассажиров, которые теперь прилипли к потолку, жёлтые кислородные маски, исполняющие в воздухе последнюю безумную тарантеллу. Он увидел плачущего ребёнка, пролетевшего мимо и исчезнувшего где-то в бизнес-классе. Он увидел удар самолёта о землю, носовую часть и салон первого класса превращающиеся в стальной букет, расцветающий в салон эконом-класса проводами, кусками пластика и оторванными конечностями и всё это в огненном вихре, в котором Диксон делает свой последний вздох и его лёгкие сгорают, как бумажные пакеты.