– О! отлично, – Дробыш взял в руки паспорт, развернул, внимательно просмотрел, и протянул назад, – всё верно, вы мне и нужны. Сейчас объясню причину своего визита – Валерий Сергеевич назначил меня своим душеприказчиком по исполнению его воли после смерти. Всё официально, по договору, с предварительной оплатой услуг. Родных и детей у него не было, поэтому он распределил своё имущество разновесно – знакомым, близким – кому что. Подробностями делиться не могу. В частности, вам был завещан вот этот конверт. Что внутри, мне неведомо – я его не вскрывал, сами посмотрите.

Сделав заявление, нотариус отщёлкнул замок портфеля, и достал большой конверт:

– Вот получите, и в акте распишитесь, пожалуйста. Мне о выполнении работы в палате отчитываться нужно, регулярно.

Тимофей кивнул, поставил подпись, и вопросительно посмотрел на стряпчего:

– Что-нибудь ещё, Константин Александрович?

– Нет-нет, на этом всё. Более ничего Валерий Сергеевич в ваш адрес не поручал. Спасибо за содействие, так удачно всё вышло – я тут как раз на выезде был, ну и решил позвонить на всякий случай, набрал номер, вижу – мужчина к подъезду подходит, и отвечает на мой вызов. Это как раз вы и оказались! Так удачно всё совпало, вы, видать, не вредный человек, как говорят. Давайте прощаться, я вас оставлю.

– Да, до свидания, вам спасибо.

Пожав руку, Дробыш повернулся, и заспешил к машине, а Тимофей зашёл в подъезд, и вызвал лифт.

*****

Зайдя в подъезд, глянул на ряд почтовых ящиков, тянущихся по стене с правой стороны. В его ячейке что-то просматривалось. Открыв дверцу, достал большой конверт из плотной бумаги с короткой надписью в графе «Кому – Палинский Т.О», и снизу приписка «От Пантыгин С.Н.», поднимаясь по ступенькам, подумал: «Что это там господин оформитель мне прислал? Ладно, дома гляну. Что за день сегодня – то нотариус папочку принёс с последним приветом от Валерия Сергеевича, теперь вот конверт этот». Быстро скинув куртку, разулся и прошёл в комнату, присев на диван,

Оказавшись дома, решил не откладывать – любопытство разбирало пуще необходимости принять душ и переодеться. Тимофей неторопливо вскрыл конверт. Внутри оказалась папка с завязками, и уже в ней – небольшая стопка разрозненных тетрадных листов, разлинованных в клеточку. Сверху сопроводительная записка со следующим текстом:

«Тимофей здравствуйте. Отправил специально для Вас эти записи. Мне их принёс тот самый Санёк, с которым вы познакомились в парке на Жукова, в день визита ко мне. Я совершенно забыл про этот документ, а когда занимался разбором своих архивных «завалов», через несколько дней после нашего разговора, как раз на эти листки и натолкнулся. Я уже толком и не помню, что там Саня по поводу этого рассказика мне поведал, и совершенно не знаю, чьё это авторство. Единственное, что может подсказать, это надпись на обороте последнего листка…».

Отложив записку в сторону, Тимофей быстро вытащил сцепленные канцелярской скрепкой тетрадные листики, и перевернул их. Ровно по центру красовалась жирная надпись, сделанная округлыми буквами, обведённая несколько раз: «Виталий Вольный». И всё ­– ни даты, ни уточнения авторства. Совершенно ничего уточняющего. Остальные листы были исписаны таким же крупным почерком с обоих сторон. Пожав плечами, продолжил дальше читать записку от Валерия Сергеевича:

«…Вспомнилось только, как он с важным видом уточнил: «Возможно, Валерий Сергеевич, эта информация украсит вашу коллекцию Тайгарских информационных артефактов». Кажется, именно так пафосно и сказал. Где он сыскал эти записи, мне тоже неизвестно. Может быть, вы, Тимофей встретите его, всё-таки знакомы уже, и он для Вас что-то уточнит? В тексте много непонятного по причине отсутствия нескольких листов, но это – не моя вина, очевидно Саня в таком виде всё и получил. В общем – изучайте, может быть, эти записки помогут Вам в поисках ответов. Хочу отметить, что эти, по всей видимости, воспоминания, записал довольно талантливый человек – текст очень хорошо помогает визуализировать описываемый эпизод.

По поводу передачи этих записей – прошу прощения за доставленное беспокойство, просто решил навести порядок в хозяйстве перед своим последним путешествием. Распределить за жизнь накопившееся, так сказать. Не люблю беспорядка и незаконченных дел. А что набралось – пусть послужит людям, мне уже будет ни к чему. На Вашу долю досталось то, что вы читаете. Ну а остальное – кому что. Константин Александрович – нотариус, добрейшей души человек, согласился быть моим душеприказчиком, и выполняет мою последнюю волю. На этом прощаюсь, желаю удачи!»

Внизу стояла аккуратная, без завитушек подпись: «Попов Валерий Сергеевич», дату отправитель посчитал ставить ненужным.

Тимофей аккуратно отсоединил скрепку, и принялся перебирать исписанные листы, пытаясь отыскать начало. Нумерации не было, пришлось начать чтение с первого листа, так, как они были сложены в папке:

«…потише, башку поддержите немного!

– Чо его беречь то?

– Сопливый, делай что говорю! Обещали же! Урядники просили, чтобы он целый остался, непопорченный. Так и надо сделать! А ты за лантух его схватил, и колышешься рядом, как березняк на ветру. Перехватись левой рукой, а правой возьми макушку в горсть, не то пока дотащим, все мозги у урода вылетят!

– Ему мало их выбить, надо бы вообще вытряхнуть, да собакам скормить, они бы с удовольствием похряпали.

– Ладно, хватит базарить, чего остановились?

Шестеро людей, одетых в грязные лохмотья, толкаясь и мешая друг другу, волоком затаскивали бездвижное тело в узкий дверной проём, за которым начинались каменные ступени, ведущие в глубокий подвал. А если точнее, то пытались затащить. Двое, находившиеся впереди, тянули его за ноги, а другая пара придерживала обмякшее туловище за кисти рук. Ещё двое человек помогали остальным с боков, держа ношу за углы пальто, в которое он был одет. При таком расположении носильщиков на входе, за руки держать его становилось невозможно, и замыкающая пара невольно выпустили свою ношу. Звук удара головы о каменные ступени прозвучал неожиданно. Все замерли. От группы людей, толпившихся у входа, отделился высокий, с сумкой в одной руке и суковатым посохом в другой, человек, наблюдавший до этого момента за противоположной стороной улицы. Подойдя к остановившимся в дверном проёме, взглядом оценил ситуацию, посоветовал:

– Разверните его головой вперёд, и двое пусть тянут его за руки. А ногам ничего не сделается. Только ботинки не снимайте, чтоб пятки не повредить. Потом снимем. Сопливый, а ты давай, беги вниз, свечи пока запали, и проволоку раскрути, она там в углу лежит, под оконцем. Да поживее, не тормози, а то, пока мы тут те́лимся, командир передумает.

– Ты чо тут раскомандовался? Погоны отросли, чо ли? Мы тут все одинаковые! Надоел этот урод, возиться с ним ещё! Давайте, прямо тут по горлу башку ему отрежем, да и все дела!

Пока продолжалась эта перепалка, те двое, которые затаскивали неподвижное тело за ноги, успели что-то решить между собой, и переглянувшись, резко дёрнули ношу, скорым шагом продолжив движение. Стоявшие на входе заспешили за ними, и довольно быстро все оказались в самом низу лестницы. Пленник начал шевелится, и замычал, мотая головой из стороны в сторону. Говорить он не мог – во рту торчал тряпочный кляп. Из окружившей его толпы раздался возглас:

– Ожил, паскуда! Дайте я его руками задавлю!

– Никто его давить не будет! Всё сделаем, как решили! Серый, тащите его к стене, там к трубе за руки примотайте проволокой! Кляп пока не вытаскивайте, а то он реветь начнёт со страху!...»

– Виталя, держи сумку, там свечки, смотри не рассыпь.