Тут пришло время его собеседника удивлять – Палинский в ответ бодро заявил:

– Да я уже выяснил!

Семёныч вскинул глаза:

– В смысле?

– Буквально вот сегодня утром нашёл того клошара, ну которого Санёк зовут, он мне и подсказал имя и адрес.

– Чей адрес?

– Александр Семёнович, ну ты что? Только что сам оправдывался! Адрес того самого опера, который в психушку попал. Санёк с памятью дружит. Даже имя вспомнил – Петренко Владимир Леонидович.

Чащин сокрушённо покачал головой:

– Ну ты молодец, Тимоха, тебе бы опером служить!

– Я и сам удивился. Повезло.

Семёныч не согласился:

– Да нет, везение тут не при чём. Это как раз твой упорный труд в одном направлении. В оперативной работе только такие усилия и дают результаты. Ладно, ясно. Чего думаешь дальше делать?

– Думаю завтра и сходить к нему. Адрес простой – Афган, квартира тринадцать.

– Да, проще некуда. Ну, Тимоха, если этот дед жив ещё, и соображает, то много чего расскажет тебе. Я думаю, если он этим делом тогда занимался, то и соображения должны быть по убийце.

– Надеюсь, – ответил Палинский, оглядываясь вокруг, и неожиданно для себя самого заговорил на совсем постороннюю тему, – Хорошо, что ты сюда предложил прийти. Тут, вокруг Одеона самый уютный район Тайгарска.

Чащин согласился:

– Это точно – аккуратный район, тихо всегда, машин на окружной дороге вокруг квартала немного. С одной стороны района крутой склон – внизу Пойма, с другой стороны железная дорога – тоже проезда нет. Считай, изолированная территория. Деревня, одним словом. Кто живёт, все, наверное, друг друга знают. Посторонних почти никого не бывает.

Тимофей помотал головой:

– Ну, по архитектуре тут одни сталинки, хрущёвок нет, больше можно назвать Крещёвской Швейцарией. Общий вид скорее европейский. Плохо только, что сам Одеон пустует, а раньше тут люди постоянно собирались. Вечерами летом были танцы. Весело жили! А сейчас вон танцплощадка практически развалилась – деревянная, уже почти в труху сгнила. Тихо тут, это верно. Наверное, домовых полно. Они должны в тихих местах селиться. Домовые, они такие существа – кормыши, что скажешь! Да, Александр Семёнович, вот ещё что беспокоит – в рассказе, который я от Попова услышал, ну помните, что ему поведал бомж Витёк. Вспомнили? Которого он спас в зимнюю бурю.

Чащин кивнул:

– Ну да, конечно, помню. Во-он там он его подобрал, – и указал рукой в сторону здания с четырьмя белыми колоннами.

– Да, точно! Так вот, до меня вчера вечером вдруг дошло – в его рассказе убийца затаскивал в подвал труп. Я на это даже внимания до вчерашнего дня не обращал, а это важно!

Семёныч заинтересованно слушал:

– Слушай, верно. И что?

– А по рассказу клошара в подвале обитали четверо человек; сам Витёк, и ещё трое – Григорий, Степан и Шахтёр. По его словам, маньяк подобрал с пола кусок трубы, и убил им троих человек. Сам рассказчик убежал, спасся. Всё уголовное дело «крутилось» вокруг только трёх жертв. Все трое были убиты всё тем же куском трубы. Но позвольте, а где тогда тот, четвёртый, которого маньяк затащил? Он куда девался? Как думаешь, об этом стоит задуматься?

– Тимоха, а ведь ты прав! В этом месте точно надо покопать! Я это тоже совсем упустил. Но при допущении, что такое действительно происходило. Мало ли что клошар наговорил. Но узнать стоит. Знаешь, я попробую уточнить о происшествиях в Городище на ту дату. Если заявление или рапорт в тот день были, то что-нибудь точно всплывёт. Может, даже и сегодня. Ну что, двинули по домам?

– Да, давайте пойдём уже.

*****

Проводив Чащина до остановки, Тимофей решил дойти до дому пешком. По пути из головы не выходили мысли о запланированном на завтрашний день визите: «Если я этого Петренко в Афгане не найду, мало ли что, человек в возрасте – то больше путей нет. Спросить тогда уже будет не у кого. Так всё и зависнет, не выясню кто убийца. Да и ладно – что тогда, не жить? Займусь здоровьем вплотную, а после – с Ритой пообстоятельнее нужно будет обсудить её достижения во снах. Что там у неё получилось? Придумала поди всё! А если нет? Иные миры… Очень интересно. Ну, вот и добрался».

Оказавшись дома, занялся хозяйством – вынес мусор, загрузил бельё в стирку, после приготовил ужин, и с чашкой чая отправился на любимый диван – устраивать кинопросмотр.

«Мост Ватерлоо» конечно же, впечатлял. В первую очередь – игра актёров. Тимофей настолько погрузился в атмосферу происходящего на экране, что непроизвольно напугался и вздрогнул от сигнала мобильника – звонил Чащин. Бодрый и весёлый тон его голоса с первых же слов обнадёживал:

– Тимоха, привет ещё раз! Ты как – здоров, или трезвый?

Шутки у Семёныча всегда были беззлобными, хоть иной раз и грубоватыми. Как говорил по этому поводу Пал Палыч: «Ментовской у тебя юмор, Саша – а это хуже, чем казарменный!», но Чащин на такие замечания никогда не обижался, продолжая подкалывать окружающих.

При эти словах, настроение Тимофея сразу изменилось – он даже почувствовал некоторое облегчение, и не отвечая шутливое приветствие, сразу стал спрашивать:

– Александр Семёнович, что-то узнал?

– Так точно, Тимофей Олегович. Узнал. Тут было проще всего – дата известна, примерный район тоже. Сразу в архиве взял сводку дежурного. И вот что удалось найти – в тот же день в том же квартале, неподалеку от того самого пустого дома был обнаружен истекающий кровью подросток с колотой раной в районе груди. Его на скорой доставили в «травму», которая на Застройке, и оперировали. Как пришёл в себя, участковый его сразу и опросил. По разговору был составлен протокол, в котором записано, что мальчик сообщил, что его ударил в грудь ножом незнакомый мужчина, который пристал с разговорами:

– Что так поздно один на улице? Приключений ищешь?

Подросток по-хамски посоветовал незнакомцу «пойти отдохнуть на печи, не то можно и на гору попасть», после чего тот выхватил из кармана нож, и ударил его в грудь. Больше он ничего не помнил. Очнулся уже в больнице.

Палинский перебил его:

– Так ты дело смотрел?

– Ну конечно! Я же тебе и рассказываю!

– Значит, имя пострадавшего известно?

Семёныч, конечно же, всё выписал в блокнот:

– Запоминай – Пантыгин Сергей Никифорович. Он жив и здравствует по сей день. Я его даже по адресу пробил, тоже запиши – улица Народная, дом сто семь, квартира пятая. Это та же улица, по которой дом с чёртом находится, только далеко на запад уходит, где квартал пятиэтажек построен.

Тимофей наморщил лоб, переспросил:

– Как говорите – Пантыгин? Сергей Никифорович? Похоже, я с ним знаком, если не однофамилец, конечно. Тот Пантыгин, которого я знаю – директор рекламного агентства. «Господин оформитель» называется. Контора находится в «Божьей коровке». Знаете, есть такая СТО-шка по Тойотам, в начале спуска на Пойму, у них ещё на крыше кузов «Жучка» установлен.

– Знаю, конечно. Покрашен под «божью коровку» – красный, в белых пятнах.

– Ну да, издалека видно. Вот этот «Оформитель» как раз там и расположен. Я у них баннеры заказывал, Пал Палыч их должен помнить. А Пантыгин сам ещё и художник, маслом пишет.

– Да ты что?

– Точно говорю – я на выставке в «Павильоне» как-то раз картины его видел – красиво рисует, маслом. Особенно портреты понравились. Всё понял, спасибо. Зайду к нему, поговорю. Это уже кое-что.

– Да должно быть, это он и есть – всё совпадает, имя фамилия. Такое бывает, конечно, но редко. Тайгарск – город небольшой, ­– согласился Чащин.

Палинский благодарно закивал головой, тут же опомнившись – собеседник ведь его не видит:

– Большое спасибо, что сообщил, Александр Семёнович, а я завтра собираюсь до Афгана добраться, Петренко поискать. Всё, до связи.

– Понял. Удачи, Тимоха, звони.