Однажды, под настроение своими словами выдал им «Три мушкетёра». Конечно, как помнил. Звучало это примерно так: «Жил да был в стране Гасконии один парень. Имя его было Дартаньян. Однажды ему стало скучно, и он решил мотануть в Париж. Решил устроиться там на работу, да пожить в столице малёхо. Чёт у него в столице Франции с ходу незаладилось, и он подрался с местными ментами. А менты у них в то время носили шляпы с перьями, да накидки голубые с крестом». Начало мужикам так понравилось, что они стали меня упрашивать вспомнить, что дальше было. Вот я им целую неделю потом устный сериал про мушкетёров рассказывал.

Так мы и проводили вечера. Конечно, когда трезвые или чуть поддатые. В тот самый вечер всё было как обычно. Мужики валялись на своих местах, а я прикорнул с левой стороны у входа. И тут послышался звук открываемой заслонки входа. Все напряглись, и приготовились на крайний случай – что нас скоро попросят на выход. А сверху послышались звуки, как будто кто-то по ступенькам затаскивает тяжёлый мешок. Ну, знаешь, такие – шмяк, бух, шмяк, бух. У мужиков в углу, на ящике стояла зажжённая свечка, и мне со стороны было видно входящего «гостя». Он двигался спиной вперёд, и обоими руками волочил что-то тяжёлое. Когда выпустил ношу из рук на пол, и стал разворачиваться, я увидел лежавшего на полу мертвеца. Этот душегуб затащил его сюда, чтобы спрятать.

Как бы я не перепугался, но сразу понял, что происходит, и вжался в стену. Мужики мои тоже замолчали. Когда вошедший развернулся, то на короткий миг замер – освещения от свечки вполне хватало, чтоб увидеть тех, кто лежал или сидел у противоположной стены. Пауза длилась недолго, человек этот огляделся, и не раздумывая, схватил валявшийся на полу кусок трубы. Затем, не произнося ни одного слова, шагнул вперёд, и принялся наносить ей с размаху удары по моим товарищам. Они стали кричать, но он, не останавливаясь, продолжал наносить рубящие удары троим лежавшим перед ним людям, не давая возможности подняться. Незнакомец убивал их. Это безумие продолжалось несколько минут. Затем остановился, переводя дух. Звуки, которые он издавал при этом, показались мне самым страшным, что я слышал в своей жизни – в его груди всё хрипело и клокотало. Не выдержав напряжения, я соскочил со своего места, и что было сил, рванул по ступенькам наверх, к выходу. Бежал на четвереньках, цепляясь за ступеньки раскрытыми руками. В самом начале подъёма заметил стоявшего в проёме входа маленького ребёнка, который смотрел на происходившее вытаращенными от страха глазёнками. Успев подумать, – А он тут что делает? – я, не останавливаясь, буквально выпрыгнул на улицу, сбив с ног приближавшегося ко входу в подвал человека. Очевидно, это был один из наших товарищей по несчастью, оказавшийся также, как и мы на обочине жизни, и который решил изучить подвал. Упав на землю, он принялся возмущаться, – Ты чего толкаешься, придурок, не видишь, тут люди ходят! ­– как его тут же вновь опрокинул на спину гнавшийся за мной монстр. Что там происходило дальше, я уже не знаю, так как убегал в сумерках по переулкам Городища, петляя как заяц от зверя, всё дальше и дальше уходя от этого жуткого места.

После этого я бежал куда глаза глядят до тех пор, пока хватало дыхания. И уже совсем обессилев, упал на землю, чтоб хотя бы немного отдышаться. Отдохнув, поднялся, и побрёл дальше, стараясь выбирать тёмные переулки. Прошёл по закоулкам среди частных домов, и оказался на какой-то стройке.

Витёк попросил разрешения покурить, я кивнул, и он задымил. Молча выкурив папиросу, продолжил своё страшное повествование:

– Это место, где я оказался, было где-то здесь, недалеко от твоего клуба, в те времена тут только начинали возводить панельные дома, вот я в подвале какое-то время и шкерился. Про то дело никому не рассказывал, и вопросов тоже не задавал – страшно было. Я тебя очень прошу – про мой рассказ молчи, пожалуйста, я очень боюсь. Сейчас объясню, по какой причине:

– Прошло примерно с год, когда в городе появились слухи. И слухи эти были очень нехорошие. На улицах начали пропадать бездомные. Рассказывали всякое – то про некую эпидемию среди них, то, что им в пищу на «кормовых» точках подсыпают отраву. Точно ничего не было понятно, но клошары гибли постоянно. Услышав эти разговоры, мне как-то сразу сделалось нехорошо, а когда я узнал, что погибли уже пятеро бомжей, то тут уже просто запаниковал. И предчувствие не обмануло меня – однажды я услышал подтверждение своим самым страшным мыслям.

Через некоторое время судьба скитальца свела меня с Петрухой, так он представился. Познакомились мы случайно – вместе ночевали в домике, попавшем под снос. Пока у него была крыша, там можно было спокойно пожить некоторое время. Ну и конечно, мы с ним делились друг с другом байками из своих непутёвых жизней. А что ещё делать тёмными вечерами? Однажды, в один из таких вечеров, Петруха рассказал мне историю – как он случайно стал очевидцем события, которое «лучше бы не видеть никогда». Сказал, что не может больше «помнить это дело в одного». Услышанным просил ни с кем не делиться, и уточнил, что на улице нужно повнимательнее быть.

Вот что он мне тогда рассказал – как-то раз, после изрядного принятия двух бутылок вина «в одного» (это было его любимое выражение), задремал Пётр на свежем воздухе, и благо дело, что в кустах оказался в этот момент, так как прямо рядом с ним, на тротуаре, начинался конфликт двоих людей. От их громкого разговора он очнулся ото сна, и увидел – один из них был нашего племени, а второй, высокий и крупный мужчина – обычный человек, который, очевидно шёл по своим делам, но по какой-то причине решил выяснить обстоятельства важного для него вопроса у местного бродяги. Петруха отдыхал за плотной листвой, и его в тот момент совершенно не было заметно. Так он и решил действовать дальше – не высовываться. Мужчина выглядел весьма солидно – на нём было коричневого цвета, драповое пальто, фетровая шляпа с широкими полями, а в правой руке он держал трость, на которую опирался при разговоре. В левой же держал две пачки папирос, которыми махал перед лицом клошара, но не отдавал. Для бездомного курево – бесценный дар бога, без него клошар и дня не проживёт. Бо́льшую часть времени, которое бродяга проводит активно, это – поиски табачка в виде окурков из урн, да по везухе – угощение от прохожих. А тут – две пачки «Беломора»! Человек в пальто добивался от него ответов, очевидно, дав обещание вознаградить за них чумазого собеседника. Но тот никак не мог понять, что от него хотят, и только односложно мыкал и невнятно бурчал:

– Не наю я ничо.

Мужчина настаивал:

– Ну ты же ходишь по улицам?

– Чо?

– По улицам, говорю, ходишь везде?

– Ага.

– Ещё раз подумай, вспомни, никто из ваших не рассказывал про смертоубийство возле горотдела?

– Чо?

– Не зли меня, мужик, и не ври, если знаешь! Про убийство бомжей в доме напротив милиции в Городище, слышал что-нибудь?

– Чо?

Человек в шляпе засунул папиросы в карман пальто, и завёл руки за спину, оглянувшись при этом вокруг. На улице было совершенно пустынно. И тут Петруха заметил, как мужик этот, в пальто который, руками за спиной раздвигает свою трость. Продолжая что-то спрашивать у клошара, он тихо вытянул из трости длинный клинок, и держал его за спиной правой рукой, остриём вниз. Затем резким движением вывел жало вперёд, и нанёс сильный удар этим стилетом в центр туловища своего собеседника, тут же прихватив его левой за плечо. Тот, очевидно, от страшной боли, раскрыл в беззвучном крике рот – не мог вдохнуть. Провернув орудие вращательным движением по часовой стрелке один раз, убийца, уперев левую руку в верхнюю часть груди своей жертвы, с усилием вытащил клинок из раны. Бомж рухнул на траву.

Сказав это, Петруха прижал руку к груди, и признался:

– От такой жуткой картины будто на себе почувствовал, как тому бедняге больно.

Я уточнил:

– И что потом было?

– А потом этот злодей оттащил тело безвинно убитого к канализационному люку, в двух шагах от того места, и сбросил туда. После вытер клинок о траву, вложил обратно в трость, и спокойно пошёл по тротуару. Я зажмурился, и лежал так, сам не знаю сколько. Потом вылез, и тихо-тихо двинул подальше.