Бьерн бормочет что-то на норвежском, и его хриплый голос звучит не так музыкально, как голос Астрид.

Она забирает его тарелку и ставит в раковину.

А я наполняю термос Джоны черным кофе, радуясь предлогу выяснить, что тут произошло.

Когда я подъезжаю к ангару на зеленом снегоходе, который негласно стал моим, у него припаркован бордовый пикап Тоби. Теперь, когда рыболовный сезон закрыт, а гостиница Трапперс Кроссинг не принимает гостей, он может больше времени уделять ремонту старого самолета Фила и приезжает сюда с утра пораньше, пока в его мастерской, где он занимается техническим обслуживанием малолитражных двигателей, нет посетителей.

Когда я вхожу в боковую дверь, Тоби и Джона стоят возле бивера[2] 1959 года.

При моем появлении они синхронно оборачиваются.

– Ты забыл кофе. – Машу в воздухе термосом.

– Да. Я сообразил еще на полпути, но никак не мог заставить себя вернуться, чтобы снова возиться с ними.

Под «ними», я так понимаю, он имеет в виду Бьерна. Я бросаю на Джону неодобрительный взгляд, а затем переключаю внимание на грузного тридцатипятилетнего парня. Тоби стал моим самым первым приятелем здесь, когда мы только переехали в Трапперс Кроссинг в марте этого года, и я еще осваивалась в новом для меня месте.

– Не думала, что увижу тебя здесь, ведь сегодня рождественский ужин.

– Да. – Тоби почесывает коричневую щетину на подбородке.

В мае он снова побреется начисто, а пока та будет отрастать всю зиму.

– Я просто зашел проверить одну запчасть, которую ищу.

– Насколько длинный список поручений у тебя от Мюриэль?

Его лицо расплывается в широкой ухмылке, которая моментально придает его чертам мягкость.

– Две страницы. С обеих сторон.

И все же, я уверена, он не пожаловался бы, даже если его мать заслужила это. Он такой же добросердечный, как и его отец, и всегда готов прийти на помощь окружающим.

– Что ж, тогда удачи, – смеюсь я.

Он расплывается в улыбке.

– У нее есть список и для тебя, и он гораздо длиннее.

– Не напоминай мне, – стону я.

– Извини. Решил, что тебе нужно успеть подготовиться.

– Значит, к понедельнику она будет у тебя, да? – спрашивает Джона, возвращая разговор к теме самолетов.

– Сказали, что постараются доставить ее до начала бури. А как только получу этого малыша, сразу начну собирать. – Тоби похлопывает по разболтанному двигателю.

– Как думаешь, когда мы сможем снова поднять его в воздух?

Парень пожимает плечами.

– Трудно сказать. Насколько мне известно, кресла появятся только к концу января, но это, скорее, предположение, нежели факт. Но все остальное к тому времени уже должно быть готово, если не произойдет ничего неожиданного.

– Отлично. – Голубые глаза Джоны окидывают самолет: тот разобран на части и выглядит так, словно ему самое место на свалке. – А потом все, что ему потребуется, – свежий слой краски.

– Ты хочешь перекрасить его? – Тоби изучает корпус самолета, который, надо признать, в довольно приличном состоянии.

– В ярко-желтый, – без колебаний отвечает Джона. – Любимый цвет Рена. Не зря же нашего парня зовут именно так.

Если это не сентиментальность, то я не знаю, что. И это довольно нехарактерно для Джоны.

Я сокращаю расстояние между нами и обнимаю его за талию.

– Ему бы понравилось.

Он отвечает мне, крепко прижимая к своей груди.

В кармане Тоби пишит телефон. Он смотрит на сообщение, и по его тихому ворчанию понимаю, что это Мюриэль.

– Ну я пойду. Увидимся через несколько минут, да, Калла?

– Под звон колокольчиков. В буквальном смысле.

Волонтеры вечера в обязательном порядке должны надеть костюмы эльфов Санты. Свой я еще не видела, но Эмили предупредила, что звенеть он будет громко.

Выходя за дверь, Тоби посмеивается.

– Спасибо за термос. – Джона нежно целует меня в губы, а затем отстраняется. – Мне пора.

Но я обхватываю его руку, не давая сбежать.

– Не раньше, чем ты расскажешь, что это было в кухне. Почему они переезжают в комнату Агнес и Мейбл, если с гостевым домиком все в порядке?

Джона делает паузу.

– У моей мамы в прошлом году была тромбоэмболия легочной артерии. В августе.

– Это… плохо, да? – запинаюсь я.

На самом деле я даже не слышала о подобном заболевании.

– Это что-то связанное с легкими, верно?

– Да, закупорка. У мамы появились боли в груди, поэтому ее срочно отвезли в больницу и сделали все анализы. Нашли тромб. Довольно большой.

– Ей сделали операцию?

Джона качает головой.

– Я не знаю. Вроде бы в легкие ввели катетер, чтобы подавать лекарства для разрушения тромба. По-моему, это вполне смахивает на операцию, но мама сказала, что все время была в сознании. А затем назначили препараты для разжижения крови, поскольку она у нее быстро сворачивается. Так что разжижающие препараты ей, вероятно, придется принимать до конца жизни.

– Сейчас с ней все в порядке?

– Мама говорит, что да, но кто его знает. Она не сказала мне об этом, так что легко могла умолчать и о другом. – Джона мрачнеет. – Бьерн должен был мне позвонить.

– Похоже, она велела ему не беспокоить тебя.

– Да какая разница? Он должен был мне сказать. – Джона нервно расхаживает вокруг двигателя самолета. – Ведь я ее сын.

– Ты прав. Кто-то должен был сообщить тебе об этом. Но почему ты думаешь, что она решила скрыть от тебя операцию? Что бы ты сделал, если бы знал?

– Я бы поехал в Осло!

– Именно.

Джона останавливается, похоже, размышляя над моими словами.

– Я бы вылетел туда, как только мама сообщила мне об этом. Но тогда меня не было бы рядом с Реном в его последние дни. Или с тобой.

Не знаю, что сказать, чтобы смягчить отчаяние Джоны. Если бы на месте его матери оказалась моя мать или Саймон, я была бы в такой же ярости, как и он, узнав о случившемся более чем через год.

– А теперь этот чертов Бьерн, – он выплевывает имя отчима словно ругательство, – имеет наглость обвинять меня в том, что я заставил маму лететь сюда, чтобы увидеться со мной, когда я и понятия не имел, что происходит! Да, разумеется, я ни за что бы не согласился на это, если бы знал! Ей не стоило лететь сюда через полмира! Длительные перелеты для людей с таким заболеванием – всегда риск. Что, если разжижающие препараты перестанут действовать, и она окажется там посреди ночи с огромным тромбом в венах? Даже связи не будет, чтобы позвать на помощь!

– Так вот почему ты хочешь, чтобы они поселились в доме вместе с нами.

Кусочки пазла начинают складываться в единое целое.

– Если что-то пойдет не так, я по крайней мере буду рядом с ней.

Не знаю, насколько обосновано беспокойство Джоны, но знаю лишь то, что он глаз не сомкнет, если Астрид будет находиться по ту сторону озера.

– Это правильное решение. Я позвоню Агнес и предупрежу ее. Она не будет возражать. Все равно Мейбл только и говорила, что хочет остановиться в гостевом домике. Правда, это было до того, как она узнала, что там нет Wi-Fi.

– Спасибо, – медленно кивает Джона. – Эта новость застала меня врасплох. Я и не предполагал, что пора начинать беспокоиться о ее здоровье, ведь мама еще так молода.

– Похоже, у нее все под контролем. – Я протягиваю руку, чтобы пригладить его свежеподстриженную бороду кончиками пальцев. – С ней все будет в порядке.

– Думаешь? – В его голосе звучат нотки сомнения.

– Конечно! Вся компания – Сьюзан, Саймон, Астрид и Бьерн – под одной крышей. Что может пойти не так?

Джона со стоном откидывает голову назад.

– Кроме того, что Бьерн назовет Саймона шарлатаном?

– Ну, не считая этого.

Бьерн даже не скрывает, что считает психиатров ненастоящими врачами.

– Может, мы поселим Бьерна в гостевом домике одного?

– Прекрати, – смеюсь я, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его в губы.