В моем животе бурлит тревога, пока мы отмечаем тропу за тропой. Я знала, что мы проехали уже достаточно, но не представляла, насколько большую территорию покрыли.

Двадцать минут спустя, все еще промерзшая до костей, снова натягиваю «кроличьи сапожки» – драгоценный подарок Агнес мне на прошлое Рождество, который просто спасает мои ноги этой ночью, – когда, клянусь, слышу гул приближающегося мотора. Агнес и Джона, должно быть, тоже слышат его, потому что мы все разом бросаемся к крыльцу и с нетерпением ждем.

Задерживаю дыхание.

По подъездной аллее движутся два снегохода. За ними появляются еще два.

С такого расстояния невозможно определить, кто именно на них едет – может, это кто-то из поисковой группы, желающий узнать новости.

Но когда вижу, что рядом с ними бегут две собаки, понимаю, кто это.

– Это Рой!

Сердце бешено колотится в груди, отчаянно требуя утешения. Но действительно ли с Роем и Бьерном добровольцы, которых они встретили в пути?

Через десять секунд возле нашего дома появляется Мейбл.

Ужас, сковывающий меня в течение последних часов, наконец отпускает, и я ощущаю себя почти невесомой.

– О, слава богу!

Агнес выскакивает из двери на крыльцо и бежит по тропинке в снегу к дочери, слезающей со снегохода. Мы с Джоной бежим следом.

Они бросаются друг другу в объятия, и их рыдания перекрывают даже гул работающего рядом генератора.

– Мы заблудились! Куда бы ни поехали, все время сворачивали не туда. Будто ездили кругами. Я так испугалась! Мне так жаль. – Слова Мейбл сыплются сплошным потоком.

Дочь в объятиях Агнес выше нее ростом, но сейчас выглядит такой маленькой.

– Все в порядке. Теперь ты в безопасности.

Из дома выходят все остальные, и раздается хор облегченных вздохов и восклицаний.

– Нас нашел Оскар! – Мейбл смеется сквозь слезы. – Представляешь? Рой сказал, что он почуял мой запах за полтора километра и побежал прямо к нам.

– Ну разве это не чудо? – Агнес смотрит сначала на волкопса, который держится позади, а затем на Роя. – Спасибо, что нашел их и вернул.

– Благодари не меня. – Он кивает в сторону Бьерна. – Это он настоял, чтобы мы двинулись на запад. Я до последнего не верил, что они поедут в ту сторону, но он не сдавался. Упрямый, засранец.

– У меня было предчувствие. – Бьерн с трудом поднимается со своего места. Он что-то добавляет по-норвежски, и Астрид бросается к нему, чтобы поддержать за руку и помочь спуститься. – Я и забыл, каково это – сидеть на таком четыре часа. Не самые приятные ощущения.

– Вы только посмотрите. Все обошлось, – восклицает спешащая к нам Мюриэль. Она забирается на снегоход, с которого только что слез Бьерн. – Я верну его Норин за тебя. – В это время кивает Тедди и Тоби, давая понять, что они должны последовать ее примеру, и побыстрее. – Пойдем, Келли. Давай доставим тебя домой. Уверена, твои родители будут просто счастливы.

Келли поворачивается к Рою и робко улыбается ему.

– Спасибо вам.

Он что-то бурчит в ответ.

– На языке злыдней это значит «на здоровье». Он владеет им в совершенстве, – объясняю я, вызывая всеобщий смех и колкий взгляд Роя.

– Ладно. Пошли в дом. – Агнес неистово растирает плечи дочери. – Нужно, чтобы тебя осмотрел врач.

– Думаю, с ними все будет в порядке. Они отыскали старую заброшенную хижину и развели там огонь. Держались в укрытии. Очень умные девочки.

– А ты – хороший человек, Рой Донован! – кричит Мюриэль, перекрикивая гул двигателя. – Приятного всем остатка ночи!

И она уезжает. С Келли, Тоби и Тедди.

В темноте остаемся только мы: Джона, Рой и я, закутанные в куртки и шапки, а из света – лишь луч фонаря, работающего от генератора.

– Пойду проверю, как там Мейбл. – Джона прижимается поцелуем к моей щеке и неохотно добавляет: – И заодно извинюсь перед Бьерном.

Я улыбаюсь. Каким бы задиристым ни был Джона, когда он не прав, он это признает.

– Прибереги самые пылкие унижения до моего возвращения. Хочу послушать.

Он фыркает.

– Спокойной ночи, Рой. И еще раз спасибо.

Он сразу же уходит, потому что знает, что не дождется ответа от Роя.

Обхватываю себя руками.

– Ну что за рождественский денек выдался, а?

А я-то думала, что прошлый год был незабываемым.

– Тебе лучше пойти в дом. До пятницы, глядишь, согреешься.

Кстати, о тепле…

– Тебе очень идет темно-синий цвет. – Киваю на его новую шапку.

Она подбита кроличьим мехом, что меня лично покоробило, но потом решила, что Рой – это Рой и вряд ли он станет носить искусственный мех.

– Может быть, теперь Бандит перестанет от тебя прятаться, когда ты будешь заглядывать к Зику.

Он поправляет рукав пальто.

– Давненько у меня не было обновок.

– Теперь есть что надеть на нашу свадьбу.

Он фыркает.

– Серьезно, Рой. Пожалуйста, приезжай.

Тогда, по дороге назад, долго думала о том, каким должен был быть мой ответ ему.

– Может быть, «Мы не так важны для тебя, но ты для нас очень важен. Важен для меня. Ты, Мюриэль, Тоби и Тедди… вы – моя семья. И если бы вас не было, не уверена, что до сих пор оставалась бы на Аляске». Не знаю, смогли бы мы с Джоной забраться так далеко.

Как бы сильно мы ни любили друг друга, иногда этого бывает недостаточно.

Мои родители – наглядное тому доказательство.

Чувствую, что глаза начинают слезиться от эмоций.

– Я выделю для тебя место за столом и очень надеюсь, что ты его займешь. Даже если будешь в старых грязных джинсах и ужасной шапке Дэви Крокета. – Отхожу, не желая давать ему время придумать очередную ерундовую отговорку. – Кажется, на ужин будут рябчики. Знаю, ты на них охотишься, так что не говори, что не ешь их.

Я уже на полпути к крыльцу, когда слышу, как он признается странным мрачным голосом:

– Я слишком боюсь с ней разговаривать.

Замираю на месте.

– Она потеряла и мать, и человека, который ее воспитывал. Она ищет кого-то, кто их заменит, а я всего лишь ворчливый старик, который разочарует ее. У меня не осталось любви, чтобы подарить кому-то. Ни ей, ни ее детям. – Губы Роя кривятся. – Я уже и не помню, как любить.

– Уверена, это неправда. – Возвращаюсь к нему. – И не думаю, что она хочет заменить их. Она просто желает узнать тебя получше.

Знаю, потому что когда-то была на ее месте.

Рой изучает свои поношенные перчатки, и я мысленно делаю пометку купить ему новую пару таких же.

– Не так уж и много нужно знать, ведь я довольно скучный тип.

Хихикаю.

– Про тебя много чего можно сказать, Рой, но скучный – явно не о тебе.

Он качает головой, все еще сомневаясь.

– Даже после того, что я сделал с ее матерью?

– Может быть, она и об этом тебя спросит, – соглашаюсь я. – Захочет узнать, почему это произошло. И может, информация о том, что ты жалеешь о случившемся каждый день, даст ей возможность понять, что она ищет. Ты не узнаешь, пока не поговоришь с ней. Но по собственному опыту знаю, что никогда не бывает поздно, если есть обоюдное желание. И она готова, Рой. Так что наберись смелости и позвони ей. Или напиши. Это станет лучшим решением, которое ты примешь за всю оставшуюся жизнь. – Я колеблюсь. – Могу побыть с тобой, когда ты решишься. Если хочешь.

Рой, кажется, задумывается над этим предложением.

– Ты превратишься в ледышку, если продолжишь торчать здесь. Иди в дом, слышишь?

Он заводит двигатель и уносится по дороге, а Оскар и Гас бегут следом за ним.

Улыбаюсь, глядя ему вслед.

– И тебе счастливого Рождества.

Я уже на полпути к крыльцу, когда электричество снова включается, являя мне ослепительное зрелище белых мерцающих гирлянд.

– Еще одну сюда, – приговаривает моя мама со шпилькой в зубах.

Она закрепляет ею прядку волос, а затем отступает назад, чтобы полюбоваться прической, на создание которой мы потратили последний час. Мама улыбается, обводя оценивающим взглядом орехово-зеленых глаз мое свадебное платье в пол. Конни оказалась настоящей волшебницей – работала до поздней ночи, несколько раз распускала швы, отрезала лишний материал и сшивала его заново, подгоняя по фигуре.