– Боже мой! Свадьба в общественном центре. – Я протяжно стону. – Это худший кошмар моей матери. Буквально.

– Звучит неплохо, если тебе интересно мое мнение, но вена на ее лбу начала пульсировать. И тогда я ушел.

Прижимаюсь к широкой груди Джоны, с удовольствием принимая его утешительные объятия.

– И зачем Мюриэль это нужно было?

– Это не ее вина, и ничего из этого не является неожиданностью. Мы знали, что обе стороны будут пытаться выяснить дату, а твоя мать будет настаивать на свадьбе в Торонто.

Вдыхаю знакомый запах Джоны – мятной жвачки и древесного мыла – и размышляю над словами Роя.

– А чего хочешь ты, Джона?

Его грудь вздымается от вздоха.

– Я сделаю все, что хочешь ты…

– Какого черта! – Я отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в глаза; в них вспыхивает раздражение. – Ты никогда не боялся говорить мне все, как есть или как, по твоему мнению, оно должно быть, но у тебя нет никакого мнения по поводу нашей свадьбы? Как такое возможно?

Джона напрягается.

– Ладно. Ты хочешь знать, что я думаю? Так вот, я думаю, что мы должны пожениться сейчас. Сегодня. Или через три дня, если к этому времени мы сможем оформить документы. Черт, да я был готов подписать эти бумаги в тот же день, когда надел кольцо тебе на палец. – Он протягивает левую руку, и его большой палец касается моего обручального кольца. – Все, кто мне дорог, уже здесь или приедут через несколько часов. И я не хочу провести весь следующий год своей жизни, переживая из-за какой-то грандиозной вечеринки, чтобы кучка чертовых людей, с которыми я никогда не общался и, скорее всего, никогда не буду, поздравила меня и вручила мне конверт с наличкой. Я не хочу выслушивать, что хотят от нас другие. Я не хочу жениться ни в Торонто, ни в Осло. Я хочу стать твоим мужем здесь, сейчас. На Аляске, где я тебя и встретил, где я в тебя влюбился, где я строю с тобой свою жизнь.

Джона глубоко выдыхает, словно испытывая облегчение от того, что наконец-то смог откупорить эту бутылку и выпустить наружу все накопившиеся эмоции. Когда он снова открывает рот, то говорит уже гораздо медленнее и спокойнее.

– Но я понимаю, что не единственный в наших отношениях и что свадьба – это большое событие для многих женщин, так что, если ты хочешь большой праздник, шикарное платье и толпу гостей, я не против.

– Не хочу.

И едва мне стоит произнести это, как сразу понимаю, что это правда. Думала, что хочу пышную свадьбу и то, что должна ее хотеть. Но я бы предпочла провести следующий год, наслаждаясь нашей совместной жизнью с Джоной, а не планируя какой-то один день.

Брови Джоны ползут вверх.

– Не хочешь?

– Я хочу чего-то прекрасного и особенного. Не общественный центр с многократно использованными рождественскими украшениями, – уточняю я. – Хочу красивое платье, но оно не обязательно должно быть заказано за полгода до свадьбы. Хочу, чтобы через пятьдесят лет могла вспоминать день нашей свадьбы как один из лучших дней в моей жизни, но мне не нужно дорогущее шоу с собаками и пони. – Улыбаюсь, вспомнив слова Роя. – Все, что мне нужно, – это ты. И люди, которые рядом с нами уже сейчас.

У Джоны перехватывает дыхание. Он поднимает руку, чтобы заправить прядь волос под мою вязаную шапочку.

– Так что именно ты хочешь сказать?

Изо всех сил сдерживаю глупую ухмылку, которая грозит появиться на моем лице, а волнение так и выплескивается наружу.

– Рой сказал, что я в силах вытащить свадьбу из задницы за неделю и слепить из дерьма конфету.

Джона нахмуривается.

– Ты говорила об этом с Роем?

– Я хотела услышать беспристрастное мнение.

Он заливается хохотом.

– Ну да, Рою определенно наплевать, поженимся ли мы. – Джона наклоняет голову и прижимается ко мне лбом. – Значит, мы сделаем это? По-настоящему?

Я улыбаюсь, несмотря на то, что в животе у меня появляются нервные мурашки.

– По-настоящему. Если ты действительно этого хочешь.

– Мы бы не были здесь, если бы я не хотел. – Он делает медленный, дрожащий вдох. – Думаю, нам стоит съездить в Уасиллу и получить разрешение на брак.

– Да. Сразу после того, как забросим Саймону яйца и жестоко разочаруем мою маму. И мою лучшую подругу. – Мне становится грустно. Моя мать будет не единственной, кто расстроится. Еще я огорчу Диану. – И, наверное, мне стоит позвонить Мюриэль, чтобы сообщить ей хорошие новости.

– Она все еще у нас.

– Что? Ты оставил ее с нашими родителями?

– Мюриэль сказала, что уходит, но все еще не уехала. – Джона хмурит брови. – С ними все должно быть в порядке, ведь там Саймон.

Я протяжно стону и, схватив его за руку, тяну к двери.

Не знаю, чего я ожидала увидеть, но точно не Мюриэль, мою маму и Астрид, смеющихся за кухонным столом. Свадебные журналы закрыты и сложены в аккуратную стопку, разбитая кофейная чашка убрана, как будто ее и не было.

Саймон все еще возится у плиты.

А Бьерн стоит у раковины и сосредоточенно моет посуду.

– Что, черт возьми, произошло, пока нас не было? – бормочет Джона, пока мы тихонечко снимаем ботинки и верхнюю одежду.

– Должно быть, это Саймон.

Он всегда рассуждает здраво, хотя я и понятия не имею, что можно такого сказать, чтобы так резко изменить ситуацию. Я протягиваю ему коробку с яйцами.

– Рой дал дюжину.

– О! Вы вернулись. Великолепно. Думаю, завтрак еще не остыл. – До сих пор одетый в фартук Саймон поспешно забирает у меня яйца и тайком подмигивает. – Это ваша свадьба. Скажи нам, чего ты хочешь, и мы с радостью подчинимся.

– А как же мам-зилла? – шепчу я.

Он отмахивается.

– Даже она. Может быть, не с такой радостью, как остальные, но у нее были уже две собственные свадьбы. И если она хочет третью, то сначала ей придется развестись со мной.

Мюриэль на своем табурете разворачивается к нам и улыбается широкой, преображающей ее лицо улыбкой.

– Я как раз рассказывала о том, как Тоби встретил гризли за «Пивным домиком». У него не было с собой ничего, а медведь не отступал, сколько бы он ни кричал. Тогда он сделал единственное, что пришло в голову, – исполнил «Знамя со звездой». – Плечи Мюриэль трясутся от смеха.

– И что произошло потом? – с любопытством спрашиваю я.

Судя по всему, ничего ужасного, потому что мой друг жив и здоров.

– Ты что, ни разу не слышала, как этот мальчик пытается петь? Бедное животное удрало оттуда без оглядки. – Мюриэль с усмешкой слезает с табурета. – Думаю, нам стоит накрыть стол к завтраку.

Она огибает стойку и уверенно направляется к шкафчику, где хранится посуда. Иногда мне кажется, что она знает эту кухню даже лучше, чем я.

– Держи, Бьерн. Мне бы очень пригодилась твоя помощь. Мое правое бедро уже не то, что раньше.

С бедром у Мюриэль все в порядке.

И прежде чем Бьерн успевает сообразить, что происходит, она уже вручает ему стопку тарелок.

– Давай. Их нужно расставить вон на том столе, который смастерил для них Рой. Им уже давно пора воспользоваться по назначению.

Даже не взглянув в сторону Джоны, Бьерн идет накрывать на стол.

Астрид манит Джону к себе.

– Я живу так, как хочу, и я счастлива, – шепчет она, касаясь его щеки. – Так, как позволено и тебе.

Он тяжело вздыхает.

– Прости меня, я вел себя просто как придурок.

Моя мама тоже ловит мой взгляд. Ее брови сходятся, и она произносит:

– Прости. Я слишком увлеклась.

Улыбаюсь и отвечаю:

– Знаю.

Мама закатывает глаза, но потом тоже улыбается. Иногда, когда ею руководят эмоции, она ведет себя крайне неразумно, но еще хуже, когда у нее в голове зарождается какая-то идея. По крайней мере, мама всегда это признает.

– Во сколько приезжают Агнес и Мейбл? – спрашивает Мюриэль, расставляя столовые приборы.

– Они будут здесь около часа.

Бросаю взгляд в сторону Джоны и вижу, что он внимательно наблюдает за мной. Его губы трогает легкая улыбка, которая всегда была моей слабостью. Подхожу к нему, и он прижимается, обнимая меня за плечи. Я смотрю на него – единственного, кто действительно имеет для меня значение, – и добавляю: