– Да. – Она хмурится. – А что такое?

Словно по команде, в это мгновение заводится двигатель снегохода.

Бросаю кофе и поспешно кидаюсь к двери.

– Там его рождественский подарок, и он не должен его увидеть!

Джона стоит спиной ко мне, когда я протискиваюсь в дверь ангара несколько минут спустя. Шарф вокруг моей шеи намотан в хаотичном порядке, а щеки раскраснелись от тщетной попытки приехать сюда раньше него.

Перед ним красуется блестящий «Шевроле Сильверадо» серо-стального цвета, который тайком пригнал сюда Тоби вчера вечером.

– Наверное, мне следовало попросить установить на него лебедку, да?

Джона оглядывается через плечо и удивленно поднимает брови, после чего снова поворачивается к машине, чтобы полюбоваться ею.

– Что ты сделала на этот раз, Барби?

Полагаю, это риторический вопрос.

– Я заметила, как ты смотрел на грузовик Стива, когда он был здесь.

Подрядчика, который восстанавливал гостевой домик. И Джона не переставал восторгаться его машиной. Подкрадываюсь к нему со спины и обнимаю за талию.

– Я знала, что ты ни за что не купишь себе такой.

– Потому что это чертовски дорогой грузовик.

– Как и мой джип.

– Да, но… – Его голос затихает, а взгляд устремляется на старый бивер, разобранный на части.

Знаю, о чем он думает: что тратит кучу денег на самолет, который на деле ему не очень и нужен, но он делает это, чтобы почтить память моего отца.

– Старый грузовик Фила все равно дышит на ладан, а тебе нужна своя машина. Та, которая передвигается по земле. Если хочешь, можешь не менять ее следующие двадцать пять лет.

– Машины с таким сроком службы больше не делают. – Он со стоном поворачивается ко мне и заключает в объятия. – Это слишком. Но спасибо.

– Не согласна. Но пожалуйста. – Я приподнимаюсь на цыпочки и приникаю к его губам в нежном поцелуе. – Не могу поверить, что ты не догадался. Я так много намекала тебе.

– Что ты сумасшедшая? Да, я это знал.

Щипаю его за бок.

– Ты уже заглянул внутрь?

– Честно говоря, побоялся.

Смеюсь и тяну его за руку к водительскому сиденью. Ключ вставлен в зажигание, где, по словам Тоби, он его и оставил.

– Было так весело все подбирать. – Нажимаю на кнопку, и машина оживает. Из динамиков раздаются звуки церковных колоколов и хор детских голосов, поющих рождественскую песню. – Посмотри, сколько здесь места!

Джона обводит взглядом салон.

– Бьерну точно будет не на что жаловаться, когда мы поедем в аэропорт. Залезай.

Перебираюсь через сиденье в пассажирское кресло.

Джона тоже садится в машину и закрывает дверь. Наконец-то я вижу в его глазах искорку восторга.

– Он классный, Калла. – Джона нажимает на педаль газа, и двигатель ревет. – Очень классный.

– Знаю. Я готова была подарить его раньше срока, потому что не могла дождаться.

Снимаю перчатки и включаю обогрев. Сначала через вентиляционные отверстия в салон врывается поток холодного воздуха, но через несколько минут становится тепло.

Руки Джоны гладят руль, и он задумчиво молчит.

– Наверное, стоит вручить твой подарок прямо сейчас?

– Он что, здесь? – Выглядываю в окно и нетерпеливо шарю глазами по всему ангару.

Джона ничего не отвечает. Понятия не имею, что меня ждет, но уже готова к тому, что это как минимум еще один шуточный подарок.

– Он здесь. – Джона лезет в карман пальто и достает небольшой конверт, который с кривой улыбкой протягивает мне.

Вскрываю печать, достаю содержимое и взвизгиваю от восторга.

– Ты серьезно?

Джона усмехается.

– Предполагалось, что это будет просто зимний отпуск, но, похоже, теперь это медовый месяц.

Изучаю подробности семидневной поездки на Гавайи на двоих по программе «Все включено» на середину января. Я несколько месяцев уговаривала Джону слетать куда-нибудь в теплые края этой зимой, но курортная перспектива его не привлекает, поскольку валяться на пляже целыми дням слишком скучно. Но, судя по всему, он, как обычно, плел интриги за моей спиной.

– Боже мой, это просто потрясающе! Спасибо, спасибо тебе!

Бросаюсь к нему, хватаю его лицо и обрушиваю на его губы жаркие, лихорадочные поцелуи, один за другим.

Когда наконец отстраняюсь, рука Джоны настойчиво тянется к моему затылку. И поцелуй, которым он меня награждает, вовсе не суматошный и торопливый, а долгий, медленный и глубокий; его язык уговаривает меня раздвинуть губы.

Мои руки сами собой начинают блуждать по его мощному и сексуальному горлу, по гребню его широкой груди, по крепким бедрам и выше – между ними, туда, где он становится твердым. Меня окатывает горячей волной желания, а от предвкушения его прикосновений пульс учащается. Перегибаюсь через кресло, стремясь оказаться к нему еще ближе.

– Сзади очень много места, – шепчет он мне.

Понимаю его намек.

– Тогда, наверное, стоит протестировать эту машину.

У меня перехватывает дыхание, и я слепо шарю пальцами по приборной панели в поисках регулятора температуры.

Джона буравит меня своим горящим взглядом.

– Хорошая идея. Так и сделаем.

Я тут же сбрасываю куртку и сапоги и перебираюсь на заднее сиденье. К тому времени, когда Джона снимает пальто, выходит из машины и открывает пассажирскую дверь, чтобы присоединиться ко мне, уже успеваю стащить одежду и спустить свои пижамные штаны до щиколоток.

И моему обнаженному телу совсем не холодно.

– Кажется, несколько лет назад у меня был точно такой же оттенок. – Саймон показывает всем вязанную жилетку бирюзового цвета. – Но потом она таинственно исчезла.

Разумеется, ничего «таинственного» в этом исчезновении не было. Просто мама взяла на себя труд очистить его гардероб от всего того, что показалось ей «ненужным». И если раньше я считала, что она перегибает палку, когда речь шла об одежде ее мужа, то теперь половина гардероба Джоны состоит из вещей, купленных мною. И я постоянно роюсь в его ящиках, выбрасывая заношенные носки и рубашки.

– А теперь у тебя новая! – восклицает мама, с наслаждением вдыхая аромат из флакончика и напевая так, словно впервые в жизни ощущает этот запах.

Саймон покупает ей новые духи каждый год. Это и есть их обмен подарками – свитера и духи.

Я улыбаюсь, представляя, чем мы с Джоной будем обмениваться в рождественское утро через десять, пятнадцать или двадцать лет. Вряд ли это будут путевки в теплые края и страстные поцелуи в салоне новенького внедорожника.

Астрид наклоняется, чтобы в очередной раз пошарить под елкой.

– Там остались только подарки для Мюриэль и парней. Кажется, это все.

– У нас в доме лимит – всего на два подарка. – Бьерн окидывает взглядом горы разорванной бумаги и лент, разбросанных по полу.

Пока он сидел и наблюдал, как из рук в руки в течение почти двух часов путешествуют сверток за свертком, он несколько раз пробормотал одно и то же норвежское слово. Думаю, ничего хорошего оно не значит.

– Но это не твой дом, – бурчит Джона, откусывая печенье.

– Что ж, спасибо всем! – улыбается Мейбл, сгребая свою кучу подарков на полу возле дивана – в основном состоящую из одежды и набора подарочных карт.

Она направляется к вешалке с телефоном в руке.

Джона хмурится ей вслед.

– Куда это ты собралась? Куда она?

– Покататься с Келли, пока не пошел снег.

Джона открывает рот, чтобы возразить, что сегодня Рождество и место Мейбл, безо всяких сомнений, здесь.

Я запихиваю ему в рот печенюшку, которую собиралась съесть сама.

– Оставь девочку в покое, – шепчу я, сжав его колено. – У нее наверняка есть подарок для Келли, который она хочет ей вручить.

Задумавшись, Джона сосредоточенно жует печенье.

Возьми синий снегоход. – он более мощный.

Лицо Мейбл озаряет улыбка.

– И через час возвращайся!

– Как скажешь, Джона, – отвечает она, делая ударение на его имени.