– Вечером. Ночью не так жарко идти.

Следуя советам Махфуда, Тейлор и Аззедин запаслись кое-какими припасами, затем немного вздремнули в доме префекта. С восходом луны все трое собрались на окраине города.

На спинах верблюдов были надеты деревянные седла в форме бабочек. Махфуд привязал к ним гирбасы, бурдюки с водой. Верблюдами управляли с помощью уздечки, привязанной к веревке.

Махфуд заставил верблюдов присесть.

– Влезайте.

Тейлор и Аззедин вскарабкались на верблюжьи спины. Животные встали, нерешительно протестуя против тяжкого груза.

– Ваши верблюды пойдут за мной. Только не бросайте уздечки, если хотите их удержать, иначе все равно удерут.

Махфуд двинулся к началу каравана. Держа шест на плече, он возглавил движение.

Когда Тейлор все в том же грязном льняном костюме взобрался на спину верблюда, ему показалось, что путешествие будет не таким уж тяжелым.

Через два часа тело превратилось в один сплошной синяк. Несмотря на ночь, температура держалась около отметки в девяносто градусов. От монотонности езды Тейлору хотелось вопить. Когда же наконец он доберется до Холта?

Болтаясь на спине вонючего животного, Тейлор неожиданно подумал о том, что все его путешествие выглядит не трагично, а скорее комично. Самолетом до Испании, паромом в Африку, на автомобиле через пустыню, на верблюде – к лагерю коварных кочевников. Все это напоминало фильм, в котором герой постепенно деградирует и заканчивает свое путешествие, крутя педали трехколесного велосипеда...

Пытаясь снова обрести уверенность в себе, Тейлор запустил руку под пиджак. За поясом брюк лежал пистолет – от соприкосновения с кожей оружие стало горячим.

Над головой кружились созвездия, внизу медленно дрейфовала пустыня.

Туареги не двигались с места, поэтому найти их оказалось легко. Лагерь располагался во впадине, в которой даже Тейлор узнал пересохший вади. На расстоянии плоские овальные палатки из пальмовых волокон походили на брошенные цирковые шатры, забытые кем-то посередине песчаной пустыни. В центре лагеря стояла палатка современного вида, очевидно, принадлежавшая главному инспектору манежа – Холту.

Тейлор попытался заставить верблюда двигаться быстрее, но животное оказалось неотзывчивым, словно камень. Прошла вечность, прежде чем они оказались в центре лагеря.

Еще не рассвело, поэтому обитатели лагеря спали.

Тейлор, поморщившись от боли, спешился.

Спотыкаясь, он неловко заковылял к палатке Холта. Тактичный Аззедин отстал, а Махфуд занялся верблюдами.

Тейлор отодвинул клапан палатки и неожиданно ощутил удар кондиционированного воздуха в лицо, на мгновение утратив ориентацию. Придя в себя, Тейлор заметил в сумеречном свете палатки две фигуры. Они спали на разных койках. Обри и Холт, оба в футболках.

Если бы он застал их в одной постели, то застрелил бы.

А сейчас, глядя на жену и лучшего друга, спящих невинно, словно младенцы, Тейлор ощущал только отвращение к самому себе.

Чувствуя шум в ушах, Тейлор поднес револьвер к собственному виску.

Нажал на спусковой крючок...

Раз, еще раз, несколько раз подряд.

Ни дыма, ни пламени, ни запаха пороха, только глухие щелчки.

Тейлор уронил руку и в немом изумлении уставился на предательское оружие. Затем вытащил обойму и посмотрел на нее, словно ожидая объяснений. Не дождавшись, отбросил обойму прочь. И заплакал.

Холт и Обри уже проснулись. Рассвело. Холт подвинул Тейлору складной стул и с силой надавил ему на плечи. Тейлор сел.

– Обри, ты не заваришь чаю? Да и Ник выпьет. Сделай одолжение.

Обри сухо кивнула, этим безмолвным движением давая Тейлору понять, что не одобряет его поведения. Рыдания усилились.

Чертов Холт вел себя так, словно он один виноват во всем, словно это он, а вовсе не Тейлор, несколько минут назад пытался покончить с собой.

– Сначала это потрясает, я же понимаю, Ник. Черт возьми, если б ты знал, что было со мной, когда я открыл все это! Жаль, что ты не видел лиц солдат ООН, когда они начали стрелять в нас. Некоторые энтропические реакции, основанные на старой парадигме, благодаря широкому распространению демонов теперь невозможны. Ты не сможешь завести двигатель внутреннего сгорания в пределах Земли Максвелла. Локальное накопление антиэнтропии как побочный продукт сортировки демонов. Одному Богу известно, почему наш метаболизм до сих пор работает. Шилдрейк* считает, что мы имеем дело с морфогенетическим полем. Черт, об этом я и не помышлял, не буду скрывать. Я знаю только одно. Совсем скоро поле достигнет Европы. У них не останется выбора, они вынуждены будут применить моих демонов. Американцам, чтобы сообразить что к чему, в лучшем случае понадобится еще лет десять. Впрочем, если они попросят, я приду им на помощь гораздо раньше.

Тейлор перестал всхлипывать.

– Что... что ты сделаешь со мной?

Холт взглянул на Обри, его лицо – юное, как в годы их учебы, – выражало простодушное удивление.

– Понятия не имею. Столько работы вокруг! Перекроить заново континенты, сотни стран, тысячи сообществ! Возьми то, чем мы заняты сейчас, – восстановление вади. Здесь полно воды, всего в трехстах футах под землей. Эти новые силиробы, которые мы разработали, они формируют микрокапилляры, которые постепенно поднимают воду наверх. Мы могли бы использовать твои знания в восстановлении биосферы, но, возможно, у тебя есть и собственные идеи.

Тейлор молчал. Холт обернулся к Обри, которая вернулась с чаем в руках.

– Обри, как думаешь, что нам делать с Ником?

Жена посмотрела на Тейлора, и он заставил себя ответить на ее взгляд. Никогда еще Тейлор не видел Обри такой сияющей и уверенной в себе. Весь этот бред в ее прощальном письме оказался правдой. Он с замиранием сердца ждал, что скажет Обри.

– Дай ему работу, – уверенно ответила она. – Даже в наше время никто не вправе получать нечто, ничего не предложив взамен.

Полу Боулзу

© Перевод. Т. Бушуева, 2006.

Его миром был ил, и он зарылся в него почти с головой, оставив торчать наружу лишь рот и выпученные глаза.

Лежа на животе и напрягая примитивные легкие – спину защищал слой липкой грязи, – он отфильтровывал из мутной жижи питательные диатомы, ожидая того благословенного момента, когда снова вернется вода. Пока же сверху нещадно палило солнце, и он ненавидел эту жару и этот слепящий свет.

Каждый день мелкая вода куда-то отступала, и каждый день возвращалась назад. Вот и все, что было ему известно об окружающем мире. Да, и еще пребывающая в вечном движении Тень.

Сегодня вода отступила в те мгновения, когда он был вне спасительной Тени, хотя и чувствовал, что она где-то рядом. И все-таки он не осмелился переместиться под ее прохладную сень. Лучше замереть на месте, рискуя иссохнуть под палящими лучами, только бы лишний раз не привлекать к себе внимание хищников.

Соленая жижа под ним слегка задрожала. Он повращал своими выпученными глазищами, опасаясь того, что сейчас предстанет его взору.

К нему, плотоядно работая челюстями и угрожающе загребая клешнями, приближался краб вдвое больше его по размеру.

И тогда он бросился наутек. Выкарабкавшись при помощи коротких плавников наружу из липкой грязи, он поспешил прочь, подгоняя сам себя хвостом.

Медлительный краб остался позади. А Попрыгунчик вступил в благодатные границы Тени. Ее прохлада была подобна целительному бальзаму. На несколько мгновений он ощутил себя в полной безопасности, но вскоре с ужасом понял, какую чудовищную ошибку совершил.

Он нарушил границы соседских владений. Незваный гость, одиночка без роду-племени, он вторгся в их священные пределы.

Уже в следующее мгновение ему навстречу был выслан разведчик. Затем еще один, и еще. Вскоре их собралась уже целая стая. Половозрелые самцы начали ритуал устрашения. Опершись на хвост, они грозно потрясали в воздухе передними конечностями, раздували щеки, после чего громко шлепались вниз, с шумом выпуская воздух и разбрызгивая грязь. Двигаясь полукругом, они подбирались к нему все ближе и ближе, пока наконец один из них едва не обрушился на него.