Магали рефлекторно дунула на свою челку, чем привлекла внимание Микелиса, и спросила его:

– У вас есть представление о том, что объединяет этих мужчин?

– Двух серийных убийц? Нет, пока нет. Это довольно редкий случай, обычно дуэты действуют вместе, на расстоянии – никогда. Тут вроде бы не так. Фантом действует слишком необычно и нагло, вряд ли ему нужен помощник или наблюдатель. Обычно убийцы, когда переходят к действию, немного похожи на кошек, справляющих нужду, – не любят, когда на них смотрят. Хуже того, судя по фотографиям, найденным вашими службами, в цепочке есть педофил. А теперь еще и юноша с «суицидальными наклонностями». Я видел новости в пятницу вечером.

Алексис пристально смотрел на него. Неужели именно это побудило криминолога все же прийти? Беспричинная смерть женщины и ее ребенка. А также двух мужчин, чья единственная вина заключалась в том, что они оказались не в том месте и не в то время. Или было что-то еще? Мысль, созревшая за эти несколько дней? Не сам ли Алексис посеял семя, которое проросло в уме криминолога, породив сомнения в твердом решении жить пенсионером?

– Эти четверо мужчин, – напомнила Людивина, выпрямляясь в кресле, – непременно где-то в какой-то момент встретились и разработали свои планы. В тюрьме? В психиатрической клинике? В интернете? В этом плане мы блуждаем в потемках. Следов пока нет.

– Вы искали в интернете? На форумах? – спросил Микелис. – Удобное место встречи! Подходит для извращенных умов с одинаковыми навязчивыми идеями.

– Работаем. Этим занята целая группа. Одновременно раскручиваем педофильский след. Но в интернете столько всего, что на это уходит безумное количество времени.

– Я полагаю, что вы также собрали все досье на сексуальных извращенцев и других преступников того же типа, вышедших на свободу за последний год?

– Мы даже раздвинули рамки до полутора лет, – подтвердил Алексис.

– СМИ еще не в курсе о двух убийцах и педофиле, – добавил Априкан. – Зато по поводу парня на вокзале было много шума. Так что теперь дело контролируют политики, и поэтому ГУ[4] хочет быстрых результатов. Если у вас есть новые идеи, мы внимательно слушаем.

Микелис покачал головой, разглядывая фотографии жертв.

– Я получил доступ к досье благодаря своим контактам, но пока не изучил все детали. Знаю дело только в общих чертах. Вы определили приоритет расследования?

Априкан повернулся к Алексису.

– В каком смысле? – спросил Алексис.

– Направление, в котором вы будете искать.

– Отрабатываем все, что у нас есть.

Указательный палец криминолога поднялся к рисунку *e.

– Никогда такого не видел, – признался он. – Насколько я понимаю, юноша начертил тот же символ, прежде чем совершить преступление. Он не мог вырезать его на своих жертвах, поэтому поступил лучше: он послал сообщение всем сразу. Это символ ненависти. Насилия. Он собирает людей под знаменем ярости. Вам не кажется, что стоит двигаться в эту сторону?

– Мы и пытались. В интернете ничего не нашлось.

Микелис удивленно поднял брови:

– И вы не поступили в отношении этого символа так же, как поступили в отношении трупов, обратившись ко мне?

– Не связались с экспертом? Но в какой области?

– Да во всех! История! Психология! Математика! Не важно. Но я считаю, чтобы найти этих убийц, мы должны понять, что они собой представляют и почему так себя ведут. Я понимаю, что вы в основном сосредоточились на имеющихся у вас зацепках, уликах, следуя обычным методам расследования, но здесь вам придется расширить зону поисков.

– Например, каким образом? – спросила слегка задетая Людивина.

– Вы проходите мимо этого символа, считая его всего лишь точкой соприкосновения между всеми преступниками, но это, безусловно, нечто гораздо большее. Для них этот символ имеет значение. Возможно, что-то обозначает. И пока мы точно не узнаем, что именно, он будет для нас просто воплощением худшего в этих людях. Символом их перехода к действию.

Микелис взял маркер и дополнил рисунок. Под *e появились буквы.

– Эмблема Зла, – тихо прочел Микелис.

Дождь хлынул внезапно. За несколько минут пелена серых туч укрыла небо, и на Париж полило. Сквозь потоки тускло пробивался предвечерний свет, и этот ливень стал преддверием ночи, за которым никто не заметил сумерек. Город замигал огнями, люди на улицах спешили вернуться под кров, закутаться в пледы, сделать себе горячего шоколада или чаю, чтобы это октябрьское воскресенье пролетело побыстрее.

В отделе расследований Ришар Микелис долго беседовал наедине с полковником Априканом, а затем направился в другое крыло здания и постучал в дверь офиса, который Алексис делил со своими коллегами.

– Я пообещал жене, что задержусь тут всего на несколько дней, – сказал он.

Молодой жандарм кивнул:

– Я рад, что вы передумали.

– Я не передумал.

Ответ вылетел резко, как пощечина. Людивина и Сеньон переглянулись.

– Что же заставило вас приехать? – поинтересовался Алексис. – Необычность случая?

– Жертвы. Я всегда делаю исключение ради жертв. В пятницу вечером, узнав про парня, который столкнул четырех человек под поезд и потом покончил с собой, я понял, что за этим убийством последуют другие, и много.

– Надеемся, что нет, – не удержалась Людивина.

Окаймленные серебром, темные, как бездна, зрачки резко скользнули в ее сторону.

– Эти нелюди нас опережают. Идут с огромным отрывом. И они жаждут крови. Будут новые жертвы. Нам надо к этому подготовиться.

– Нам? – переспросил Алексис.

– Пока мы вместе. Я высказываю вам свое мнение, а дальше вы делаете свою работу.

Алексис развел руками, как бы раскрывая объятья:

– Будьте у нас как дома. Мы примем все ваши идеи.

– У меня своя манера работы. Я буду читать все, что приходит в ваши службы, без ограничений, делать выводы, высказывать предложения, а дальше решать вам, принимаете вы их или нет. Полковник согласен.

– Меня все устраивает. У вас есть где ночевать?

– Обо мне не беспокойтесь, я нашел гостиницу в двух шагах отсюда, на улице Пи.

Микелис развернулся, собираясь уйти, но с порога добавил:

– Я задействовал свои связи и получил файлы касательно ваших пяти убийств по состоянию на вечер пятницы, а также попросил составить для меня список всех подозрительных смертей между 22 августа и 14 сентября, чтобы посмотреть, не предпринял ли Фантом каких-то действий, которые прошли мимо вас. Ничего не нашел.

– Вы думаете, где-то лежит и разлагается еще одна жертва?

Криминолог помедлил, потом краем глаза в последний раз покосился на молодого жандарма:

– Этот, в отличие от второго убийцы, не прячет своих жертв. Так что нет, вряд ли. Я думаю, что Зверь хотел вырваться вперед. Показать, что он теперь настроен решительно. Надо ожидать, что Фантом нанесет ответный удар. Очень скоро. Полковник разошлет срочный циркуляр во все жандармерии и полицейские участки страны, чтобы в случае насильственной смерти, соответствующей почерку Фантома, нас уведомляли в первую очередь. Следим, держим руку на пульсе.

С этими словами он вышел из комнаты.

Едва он скрылся, Сеньон пинком захлопнул дверь.

– Что за мужик? – спросил он. – Вам не кажется, что он немного переигрывает?

– Немного? Скажешь тоже! Да он полностью вошел в роль! – засмеялась Людивина.

Алексис был осторожен в оценках. И уважительно относился к авторитетам.

– Микелис лучший в своей области, – сказал он наконец. – А все потому, что носом чует каждую молекулу насилия. Он видит мир не так, как мы.

– Вот уж точно! – подтвердила Людивина. – Он не такой, как мы! Все равно сегодня мы вряд ли продвинемся дальше, так что я бы передохнула. Хотите, угощу вас всех пиццей?

– Я пас, – отказался Сеньон, – жена мне яйца отрежет, если я не приду домой к ужину.

Людивина и Алексис остались вдвоем.