– Мы считаем, что он их ест.

На этот раз Микелис на секунду замер с открытым ртом.

– Почему вы так решили?

– Следы укусов. Рваные раны, отсутствующие куски мяса. У него огромный рот. Это единственная зацепка, если только нам удастся ее использовать. Судмедэксперт сказал, что это самый большой рот, который он когда-либо встречал. И поразительные зубы.

– То есть?

Алексис сглотнул, его смущали эти подробности.

– Острые. Как будто вся челюсть заполнена клыками.

Криминолог задумался, прикрыв рот крупной ладонью. Наконец, отняв руку, он совершенно серьезно спросил:

– То есть вы охотитесь на вампира?

– Иногда мне так кажется…

– Вы имеете дело с чем-то средним между психотиком и психопатом. От первого – безумие, от второго – дотошность и тщательная осторожность. Довольно необычный случай, я согласен.

– Я вас предупреждал.

Микелис сделал глоток кофе и спросил:

– Какая связь между двумя сериями убийств?

– У трех девушек, найденных на востоке Франции, также имеется буква *e, она вырезана ножом на ягодице с левой стороны.

Микелис какое-то время сидел сосредоточенно, погрузившись в свои мысли.

– Вы уверены, что у них разный почерк, что это двое разных убийц? – наконец спросил он.

– Все наводит на такую мысль.

– Еще зацепки?

– По первому – ничего. Второй менее дотошен. Помимо следов укусов мы обнаружили отпечатки автомобильных шин на двух из трех мест преступления.

– Модель машины определили?

– По следам удалось установить расстояние между осями, радиус поворота колес и тип шин. В принципе эксперты НИИ криминалистики[1] считают, что это «рено-твинго» первой модели.

– ДНК в следах укусов? Слюна…

– Ничего… Надо сказать… это каждый раз месиво. Судмедэксперт только руками развел: все залито кровью, она портит весь биоматериал, которого и так крайне мало.

– Итак, у вас есть двое серийных убийц, которые, как вам известно на данный момент, начали преступную деятельность примерно в одно время и подписываются одним и тем же символом.

– Мы не знаем, то ли они действуют сообща и обмениваются опытом, то ли это два урода, которые перед освобождением из тюрьмы договорились устроить соревнование и теперь живут каждый сам по себе. Но они как-то связаны.

– Изучите американские дела, например дело Норриса и Биттейкера, Оттиса Тула и Генри Ли Лукаса или, ближе к нам, в Германии, дело Левендела и Вирца. Вы обнаружите, что дуэты серийных убийц существуют. На них можно учиться.

– Я прекрасно это знаю. Но на сей раз они как будто действуют не вместе, а параллельно.

– Это еще предстоит доказать. Необходимо детально изучить дело и узнать больше.

Алексис взглянул на толстую красную папку. Следует ли воспринимать последнюю фразу как ободрение?

Микелис слушал внимательно, с интересом; настала пора рассказать ему остальное:

– Это еще не все, – снова заговорил жандарм. – Месяц назад одна из наших служб по борьбе с педофилией обнаружила, что по интернет-форумам гуляет несколько фотографий: изнасилованные мальчики с красной буквой *e, нарисованной на спине. Два разных мальчика. Все три эксперта-психиатра, с которыми мы консультировались, говорят, что это действует совсем другой человек, – слишком много различий и мало совпадающих деталей между убийством взрослых женщин и надругательством над этими мальчиками.

Алексис выдержал паузу, словно добиваясь большего эффекта, и ледяным тоном добавил:

– Итак, у нас трое преступников, которые одинаково подписывают свои деяния.

Микелис невозмутимо смотрел на него, держа в одной руке фотографию жертвы с родинками, в другой – чашку остывшего кофе.

– По-вашему, это организованная, четко выстроенная сеть или просто бредовое пари между бывшими зэками?

– Понятия не имею. У нас ничего нет. Педофильские снимки отследить не удалось, они тонут среди сотен других в сети, установить автора невозможно.

– Единственная зацепка – этот символ… А по двум убийцам? Есть какие-то направления поисков?

– Мы продолжаем работать над списками входящих и исходящих вызовов на все мобильные телефоны в районах, где были обнаружены жертвы, до и после совершения преступлений, сопоставляем десятки тысяч номеров. Изучаем все видеозаписи, которые удалось получить в округе, – с автостоянок, банков, платных дорог – в надежде обнаружить что-то значимое, но это титаническая работа, и пока она ничего не дала.

– А на камерах наблюдения заправочных станций или банкоматов не попадался «рено-твинго»?

– Мы все просмотрели – рабочего материала нет. Правда, камер немного, преступления совершены в сельской местности: оборудования мало, а возможных направлений слишком много.

– В генетической базе данных тоже ничего?

– Нет. Тот, кого мы назвали Фантомом, там не фигурирует. Есть отпечатки подошвы в лесу Дабо, возле трупа одной из девушек: это прогулочная обувь типа «тимберлендов», но точную модель мы пока не определили. Размер тридцать шестой, а если учесть рост убийцы, нет никаких доказательств того, что след оставил он. И это все, что у нас есть.

– Свидетелей нет? Ни по одному делу?

– Никого. Хотя мы объехали всю округу, опросили всех, заезжали на дальние заправочные станции в этом районе. Ничего. Преступники действуют аккуратно.

– Очень аккуратно.

Алексис мрачно кивнул.

– Мы все понимаем, что это значит: они не остановятся. Их нужно быстро найти, иначе у нас появятся другие трупы. Ну вот, теперь вы в общих чертах знакомы с делом.

Микелис допил свою чашку, затем встал и оперся на раковину. Алексис не сводил с него глаз, высматривая малейшие признаки заинтересованности. Криминолог вздохнул и пожал плечами:

– Я не знаю, что вам сказать.

– Признайте, дело невиданное. С таким случаем даже вы никогда не сталкивались.

Микелис устремил свой ледяной взгляд на молодого жандарма:

– На подначку я не клюну. Слушайте, я согласен, это… Конечно, я такого не ожидал, но ничем не могу вам помочь. За пять минут нельзя составить мнение, нужно время, чтобы все прочитать, все подробно проанализировать и войти в дело. Но я этого делать не буду.

– Вы решили это, еще не впустив меня в дом, зачем тогда мне открыли?

– Просто из любопытства. Я дам вам имена компетентных экспертов, поработайте с ними. Полагаю, жандармерия создала для раскрытия этих преступлений специальную группу?

– Да. Мы находимся в парижском отделе расследований, у метро «Порт-де…»

– «Порт-де-Баньоле», я знаю. В Париже есть один очень знающий криминолог, которому я вполне доверяю. Я ему позвоню. Уверен, он вам поможет.

Алексис Тиме смотрел на Микелиса.

Он ожидал большего. Надеялся, что рассказ обо всем, что случилось, об исключительном масштабе убийств заставит криминолога прервать уединение. Надеялся на это не только из-за его репутации, но главное, из-за его практических навыков. Ришар Микелис был уникален. Его обширные знания, преданность делу, индивидуальные методы и наработки, результативность делали его не просто специалистом, а легендарным персонажем.

– Нам нужны вы. И никто другой, – с твердой уверенностью сказал Алексис.

– Выходит, вы зря проделали весь этот путь. Сожалею.

– Вам безразлично, что погибло столько людей, а убийца…

Микелис остановил его, резко подняв указательный палец:

– Не надо взывать к моим чувствам. Избавьте меня от проповедей. Я впустил вас, потому что вы приехали издалека ради встречи со мной, а теперь, когда вы знаете, что я ничем не смогу вам помочь, езжайте назад, молодой человек.

Алексис опустил голову.

Он испытывал не огорчение, а досаду. На самого себя. Нет у него напора, умения убеждать. Ему ведь казалось, что стоит лишь приехать сюда и обрисовать Микелису весь грандиозный масштаб дела, как тот сразу присоединится к команде. Он столько раз разыгрывал в уме их разговор в скором поезде Париж–Лион, что и сам поверил в успех.