Я молча ждал продолжения.
- Улучшать, мальчик мой, это дело неблагодарное и крайне опасное. Особенно когда взыскуешь идеала. Смотри сам: умник Упендра решил сыграть в раскрашенные кубики. В смысле восстановить и улучшить Великую Бхарату древности как идеал общества смертных! Бхут ему судья, Опекуну, а я не возьмусь. Но смертные отнюдь не стремятся к идеалу, их вполне устраивает обычная повседневность. Да и суры-братья помогать не торопятся, пришлось самому изобретать костыль-подпорку! Идеальному обществу - идеальный правитель! Наместник Опекуна на земле! Вишну хватается за ближайшие кубики, сопит от усердия, мастерит Чакравартина - а кубик-то скользкий, из пальцев выворачивается! Ладно, худо-бедно смастерил… не вполне так, как задумывалось, но для начала сойдет! Обрати внимание, Владыка: главная ошибка поклонников идеала! Покамест сойдет, сойдет до поры, там видно будет - строили-строили, наконец построили, и самих с души воротит! Стоило огород городить!
Мне померещился в последних словах смутный намек, но перебивать я не стал.
- Пришлось Опекуну теперь уже Чакравартина-самоделку костылем подпирать, для пущей верности! Идеальный Наставник, высшие варны в одном лице, Закон с Пользой во плоти! Слепим, тайные поводья прицепим, чтоб не шастал, куда не след, обучим-натаскаем, вожжами разок-другой тряхнем для проверки… Заодно пораскинем умишком: нельзя ли в светлом будущем заселить идеальную Бхарату идеальными людьми, а то неидеальные уж больно своенравны! Так и норовят сунуть палку в колесо! Короче, к концу выясняется, что и здесь с идеалом промашка - выскользнул кубик! Хотя и лег примерно туда, куда предполагалось.
- Ну и что из этого? - поинтересовался я.
Было немного обидно, что толстый Жаворонок внимает Словоблуду, явно догадываясь, о чем речь, в отличие от меня.
Или я прибедняюсь?
Во всяком случае, подпирание костылями обезножевшей затеи-коровы мне весьма напоминало движение от Златого Века к Эре Мрака: сперва Добродетель теряет одно копыто, затем второе, третье… здравствуй, Пралая!
- Много чего, Владыка! Например, я на месте братца Вишну сразу принялся бы искать виноватого! Стараешься тут, из кожи вон лезешь, а выходит не-складуха…
- И как? Нашел бы?
- Ясное дело! Было б желание, а виноватый всегда сыщется! Даже два виноватых…
Жаворонок еле слышно подхихикнул. Он уже знал, кто эта пара виноватых, и следил за рассуждениями отца лишь с целью проверить, насколько они соответствуют его собственным.
Вот уж воистину: не родись красивым, а родись брахманом!
- Первое шило в седалище Опекуна, о Владыка, - это проклятия собственных неблагодарных творений. Сбудутся? Не сбудутся? Сбудутся частично? Если да, то каким образом? Не зря Вишну весь "Приют…" на уши поставил - природу Жара выяснять! Клин клином вышибают, а Жар Жаром… Поди, прокляни Шиву или Всеобщего Друга - пупок развяжется! А самому в аскезу удариться времени нет. Тут "Песнь Господа" опять и пригодилась, вроде как заем под проценты. Внемлите, вишнуиты: любите меня до зарезу, весь накопленный при жизни тапас сдавайте в амбар-общак, а я вам после смерти - рай! С ракшасами на окраине. И никто не уйдет обиженным… или проще: никто не уйдет. С миру по нитке, глядишь, достанет и с иным аскетом потягаться! Для того и Черного Баламута на землю загнал - вроде как сборщиком податей, личным мытарем…
Я от волнения встал и заходил туда-сюда, пытаясь собраться с мыслями. Из ближайшей беседки высунулись две испуганные апсарьи мордочки, моргнули как по команде и мигом спрятались обратно.
Это правильно, нам сейчас не до любви… В смысле до любви, но совсем другой.
Неужели Словоблуд прав?!
- А второе шило? - тихо спросил я. Брихас молча показал мне знакомое зеркальце с костяной рукояткой.
- Вглядись, Владыка… Вот оно, второе шило: братья-суры. Только наладишь дело на земле, только утрешь трудовой пот, а тут небесные родичи смертных полубожков наклепают, те начнут мир делить, Великую Бхарату по кускам растаскивать… Разнять? Пришибить? Дело хорошее. Да только жди вскоре Индру с перуном: кто тут моего сынулю обижает?! Подать виноватого на блюдечке! Или взбредет какому Локапале с перепою войнишкой полюбоваться не вовремя… Скажешь, не бывает?
"Бывает,- молча кивнул я. - Еще как бывает".
- Вот я и думаю, Владыка: не братец ли Вишну являлся вам, Миродержцам, в Безначалье? Огненная пасть, крамольные речи - смогу ли в случае чего Свастику приструнить? Жар-то чужой, заемный, оттого и не разобрали вы, кто голос подымает! А Упендре того и надо: силу попробовал, оценил - и в кусты!
- Чего ты добиваешься. Наставник? - Я подошел к Брихасу вплотную. - Чтобы я поднял дружину? Чтобы связался со Свастикой?! И через час Сыновья бури с Миродержцами во главе обрушатся на пределы Вай-кунтхи! Он же брат мне, понимаешь, брат! Маленький Вишну, младший из Адитьев, Опекун-сумасброд! А если ты ошибаешься? Если все это - домыслы рассудительного Словоблуда, а правда…
"А правда гораздо проще, - вспышкой мелькнуло в мозгу, и я понял: чужак во мне опять пришел в чувство. - Гораздо проще и гораздо страшнее".
Брихас поднял голову, но ответить ему не дали.
…Интересное дело: гром с ясного неба - а я здесь совершенно ни при чем!
Откуда-то сверху чуть ли не нам на головы златой молнией валится моя колесница Джайтра, а на облучке ее приплясывает донельзя возбужденный Матали. Я лишь успеваю отметить, что кони слегка прихрамывают, но в целом вся упряжка в добром здравии, а вот порадоваться этому обстоятельству не успеваю.
Потому что синеглазый сута без всяких церемоний орет, натягивая поводья:
- Владыка! Подымай дружину! Сюда идет Десятиглавец! - И Матали надрывно кашляет, сорвав голос.
К счастью, обычный, не голос-подарок, иначе мы все уже оглохли бы.
- Ну и пусть идет, - машинально отвечаю я, но тут вмешивается Словоблуд.. - Что ты глотку дерешь? - брюзгливо интересует ся он, и домашний тон Наставника лучше любых команд приводит Матали в чувство. - Ну, давай рассказывай, что там стряслось…
Матали без сил опускается на дно "гнезда" и тыльной стороной ладони вытирает лоб. Ладонь становится мокрой. Гнались за ним, что ли? Кто? Черный Баламут?!
Я смотрю на измученного возницу, а он смотрит на меня.
Так, словно видит впервые.
- Я, когда на Поле Куру грохнулся, - глухо начинает сута, - сразу вверх посмотрел. И тебя. Владыка, не увидел. Небо как небо, только стеклистое какое-то, паутинками плывет - а Индры в небе нет. Ну, думаю, улетел Владыка, надо и мне ноги уносить…
Я вспоминаю нарыв над Курукшетрой, в который бился всей мощью Свастики Локапал, едва не дойдя до самоубийства.
Стеклистое небо, значит?
Паутинками плывет?
- И ты веришь, что я мог улететь, бросив тебя на произвол судьбы? - Я приседаю на корточки и внимательно гляжу на моего суту снизу вверх.
- Не верю, Владыка. - Сапфиры предательски подергиваются росой. - Да только толку-то с моей веры… Не взывать же гласом громким: "О мощнодлан-ный Крушитель Твердынь, на кого ты меня, сиротинушку, покинул?!"
Матали осекается, видимо, ожидая наказания за нечаянную дерзость, но я молчу, и сута решается продолжить:
- Выбрался я из заварухи, Джайтру-умницу подлатал на скорую руку, лошадок ашва-мантрами в чувство привел - и сразу назад! Едва на пути сиддхов выбрался - мчится навстречу парочка "Умников-с-пальчик", словно жареным индюком клюнутых! И прямиком ко мне. "Гони к Владыке Индре! - кричат. - Пусть Стогневный всей Свастике сообщит: Бич Трехмирья из Преисподней сбежал! А с ним - целая армия ракша-сов! Вайкунтху уже вдребезги разнесли. Опекуна Мира то ли замордовали до смерти, то ли живьем пленили… И по дороге каждого допрашивают, нечестивцы: как до Обители Тридцати Трех добраться? Небось мстить идут…" Только они мне это выпалили, глядь, и вправду ломится по эфиру толпа ракшасов, впереди проклятый Равана и на плечах твоего, Владыка, брата Вишну несет! Умников как ветром сдуло, а ракшасы ко мне бегут и воют: "Стой!" Ну, я им не мудрец безропотный, я коней хлестнул - и вдоль обочины! Жаль, кони обезножели, небось ракшасы на хвосте висят, скоро здесь будут! Подымай дружину, Владыка! Или нет, лучше я сам к казармам поскачу…
