Красотой боги младшую сестру не обделили: и стройная, и статная, и коса русая до пояса, толстая с канат, фигура точёная, глаза большие ясные – омут изумрудный. С Магушей они похожи были внешне, только Магуша похитрее и приземлённее, а старшая вовсе пошла в отца – тёмный волос, очи чёрные, крупная, сильная, за словом в карман не полезет, а то и кулаком могла вдарить обидчику при надобности – мало не покажется. Видать, Стоян сына хотел, а родилась Инга, которая хоть и не молодец, но пару раз уже уговорила батю взять с собой на корабль, дабы купцово дело изучить изнутри. Стоян поначалу сопротивлялся – девка всё-таки, её удел замуж выйти и в новом доме судьбу плести – но потом сдался непреклонному напору дочери, и дозволил пойти с собой в море к ближним берегам. После двух таких путешествий, видя, как Инга схватывает на лету тонкости торгового ремесла, даже задумался, а не оставить ли дочери своё дело – ведь справится девка, и умная, и команду в ежовых рукавицах удержать сможет.

– Моё счастье от меня не уйдёт… – задумчиво проговорила Велена.

Тут все три сестры свет-Стояновны замолчали и обернулись – звериным жутким холодом из леса повеяло. Из теневого хвойного покрова, что скрадывал ясную видимость, неотрывно глядели горящие алым огнём глаза. И сомнений ни у кого не было, что взгляд этот нечеловеческий устремлён только и только на Велену.

Сестёр охватила оторопь, и одновременно будто столбняк напал – ни вздохнуть, ни пошевелиться. Первой пришла в себя боевая Инга. Она вышла чуть вперёд, подняла с земли камень и встала в грозной позе, собираясь его метнуть.

– Эй, пёс шелудивый! Выходи, покажись или спасайся бегством, пока в лоб не получил!

Обладатель горящих глаз медленно и величественно вышел из-под деревьев под лучи света. Огонь взора погас, обнажив ледяную синь. Узнавание пришлого девицам радости не прибавило – это был Кудеяр, колдун-перекидыш, родной дядя колдуньи Люты. Его в деревне все боялись, даже сам воевода опасался. Ходили слухи, что он больше времени проводит в обличье волка, нежели в человечьем виде, живёт где-то в лесу, иногда забегает к племяннице – добычу принести али каких ингредиентов для чернокнижия. Свечку никто, конечно, не держал, но средь народа в разговорах-пересудах на завалинке или у самовара регулярно упоминалось, что Кудеяр многих девок в окрестных деревнях и сёлах заворожил и обрюхатил – разносил, так сказать, своё проклятое семя. Никто не знал точного количества его детей.

Кудеяр вышел из леса, на губах его играла надменная усмешка. Он щёлкнул пальцами, и Инга выронила камень. Инга, Магуша и Велена как по команде взвизгнули и, подняв подол, во весь дух помчались домой, под спасительные стены хаты. Кудеяр продолжал снисходительно улыбаться. «Хороша девка! Всё при ней. Ничего, гуляй пока, скоро я и до тебя доберусь. Ещё никто из тех, на кого я положил глаз, не уходил от моих лап», – так размышлял колдун, а во взгляде его бушевала дикая звериная похоть.

Место действия: планета N в двойной звёздной системе, северный регион. Время действия: однажды в стародавние времена.

Люта развешивала по углам избы тартарское зелье – верное средство против муравьёв, тараканов и других пакостных насекомых, теперича никто не заведётся. А мыши и сами не сунутся, пока котейка-фамильяр Мыслич дома, один только его запах всех грызунов отпугивает.

У ведьмы изба была добротная, большая, в несколько комнат, хоть и жила она там одна с Мысличем, да иногда и ворон Знанич дома ночевал в непогоду, обычно предпочитая пребывать на воздухе. Когда было нужно, колдунья посылала ворона с заданием, узнать что-то или передать. Изредка на чашку чая, а то и на чарку медовухи заскакивал дядя Кудеяр, но ночевал крайне редко – волчья жизнь и хвоя вместо перины дарили ему необычайное чувство свободы и силы, недоступные ни одному человеку. Кудеяр не просто был роднёй по крови, он был ещё и полезен: иногда срочный смертный заказ быстрее было исполнить волку, чем ждать, пока магия подействует.

Люта смешала пряности и травы в чугунном горшке до половины, залила льняным маслом и поставила томиться в остывающую печь. Затухающего тепла будет достаточно для готовки, потом смесь можно перелить в кувшин. И будет зелье денежное, плодородное, чтобы мошну мазать для притяжения богатства, как себе, так и людям на заказ. Кто ж богатства увеличить не хочет? Нет такого человека, какого бы ремесла он не был.

С улицы послышался топот копыт, скрип колёс.

– Тпрууу, ретивая! Стой! – гаркнул возница.

Гости пожаловали. А если точнее, то клиенты. Тут к гадалке не ходи или карты не доставай в случае ведьмы Люты: по нужде к ней приехали, не иначе, потому как по иным причинам к чёрной ведьме не заезжают.

В дверь громко постучали.

– Входи! Не заперто! – ответила Люта.

В сени, тяжело дыша, будто после бега, вошла девица. Вошла быстро, напористо, но резко встала, как вкопанная, наткнувшись на взгляд Люты – иглы вострые пронзили молодуху, поддели душу и вывернули наизнанку, выпытав все тайны. Ядвига всю неблизкую дорогу нагоняла на себя решимость, копила дух, представляла, что скажет, как войдёт, как всё пройдёт, а тут с порога всё иначе. Даже внешность ведьмы оказалась совсем иной, чем барыня себе представляла: встретить её должна была чернуха-старуха, старая, страшная, а здесь за столом во плоти сидела большуха в расцвете сил, кожа упругая, без морщин, хоть и бледная, губы тонкие и алые, волосы чернявые без единого седого проблеска, глаза – тьма чёрная беспросветная. Если глядеть на Люту со стороны, выглядела она довольно молодой, лет на тридцать, но стоило взглянуть ей в глаза, хотя бы попытаться – сразу утонешь, опрокинешься в древь дремучую, увидишь колдовство старинное, веками назад сотворённое, почуешь ведьминский полёт и смертное дыхание самой Мары.

Колдунья Люта на самом деле была очень старой, но жертвенная животная кровь куриц и змей давали силу и молодость. А ещё она не одного младенца в могилу свела, отнимая у них юность и здравоту.

Вот поэтому Ядвига и остановилась в растерянности, позабыв все слова, что готовила.

– Проходи, садись, рассказывай, с чем пожаловала, – сказала ведьма, и сталь прозвенела в её голосе.

Горделивая Ядвига, дочь уважаемого волхва из далёкого крупного рядка, как маленькая девочка, с которой сбили спесь, потупившись, села на лавку. В присутствии Люты и князья – а бывало, и такие заезжали – теряли дар речи, поджимали хвост и чувствовали треволнение в животе. Тихим голосом молодуха начала рассказывать:

– Есть у меня жених… Ну как, жених – думала, что жених. И гулял со мной, и встречал, и провожал, и за ручку держал, Светозарушка мой ненаглядный, кобелина проклятая. Любовались мы с ним, миловались, и чреслами соединялись. Я уж и разговор завела про сватов, а Светозар, скотина такая, любимка мой, даже поддакнул, что уже скоро, что вот-вот… А потом я всё реже его видела, паскудника, а потом и вовсе перестал появляться. При этом жив-здоров. И батя егошний с мамкой меня привечали, невестой ожидали увидеть, а тут сын вильнул…

Замолчала Ядвига, зашмыгала носом, утёрла непрошеные слёзы. Не хватало только в голос разреветься при ведьме.

– Старая песня, из года в год одно и то же. Но дело поправимое. Так, он Светозар, а тебя как нарекли?

– Ядвига я, матушка…

– Ну уж не матушка, коли хочешь звать, лучше Лютой зови, имя хорошее, суть мою отражает. Ядвига, значит… Воительница, иначе говоря. За любовь свою ненаглядную Светозара свет батьковича бороться желаешь? А нужен ли он тебе? Он нагулялся, наигрался, дружка своего потешил, теперь испарился, чтобы дальше лоботрясничать да девок портить. Нужен тебе такой безответственный?