Маша подняла глаза и неожиданно встретилась взглядом с Аркадием. Это было каких-то пару мгновений, которые показались ей вечностью.
– Маруся , я здесь. Ты меня слышишь вообще? Суп сегодня – фантастика! Грибной. Возьми, не пожалеешь.
– Да, конечно, уже иду. Тебе принести добавки?
Наливая суп, она услышала за спиной:
– Как дела? Успела отдохнуть и помедитировать?
Она обернулась, встретилась с ним взглядом, и снова эти несколько мгновений показались ей вечностью.
– Да, отдохнула и даже вздремнула, спасибо, – она ответила нейтральным голосом, стараясь стряхнуть с себя наваждение. – Вот, за супом пришла, подружка посоветовала. Грибной.
– Обожаю грибной, надо попробовать. Да, Маша, у меня к тебе предложение. У наших деятелей завтра очень плодотворный день – прямо с утра. Людмила не рассказывала?
Она отрицательно покачала головой.
– Значит, не успела. И вот я тут подумал – а не съездить ли нам в Тимну? Я там был очень давно, а октябрь – это как раз подходящее время для этого места. Летом там делать абсолютно нечего.
Маша растерянно пожала плечами:
– Это далеко?
– Когда есть машина и желание – нет такого понятия – далеко.
Там очень красиво, поверь, хотя, может быть, ты там уже была?
Она молча покачала головой. Это было ее третье посещение Эйлата за столько лет жизни в Стране.
Первый раз они ездили втроем через какое-то белорусское общество. Гостиница без звёздочек, крошечный бассейн, но столько радости. Лялька тогда была маленькая – лет семь-восемь. Они посетили все возможные аттракции этого курорта, и она наслаждалась счастьем в глазах дочери.
А потом была поездка вдвоем с мужем – с его работы. Лялька тогда была в армии. И это тоже было лето. Но тогда она считала дни до возвращения домой.
– Знаешь, Маша, – голос Арика прервал ее воспоминания. – Есть такие ситуации в жизни, когда лишние раздумья ни к чему. Надо просто согласиться, без рассуждений. Просто сказать – да.
Она изучающе посмотрела на собеседника: интересно, она не ожидала, что он может быть таким напористым. И это, совершенно неожиданно, ей понравилось.
– Ну, хорошо, я просто говорю да, – Маша улыбнулась. – Во сколько выезжаем?
– Вот и замечательно. Давай пораньше приходи на завтрак, к открытию. Быстренько перекусим и тронемся, до жары. Ой, пока я тебя уговаривал, наш суп, наверное, остыл.
Он произнес это с таким сожалением, что Маша рассмеялась:
– Ладно, до завтра.
– Ну, почему до завтра? Мы ещё на ужине увидимся.
На ужине его не было.
Людмила заметила настроение подруги.
– Не ищи, они, наверное, в город поехали, сменить обстановку, поужинать на берегу. Завтра съездите в Тимну, это действительно стоит. И все, Маша, и все. Ты Алину видела? Он женатый человек, – она сказала это непривычно жестко. – А потому, не строй на него никаких планов.
– Люда, ты с ума сошла! Какие могут быть планы? Мы и виделись-то практически один раз. Ну, погуляли, поели мороженое. Все. Что здесь такого?
– Иногда одного раза более, чем достаточно, – задумчиво произнесла Людмила, словно вспоминая что-то.
И Маша неожиданно почувствовала, как забилось сердце, словно кто-то заглянул ей в душу и прикоснулся к ее мыслям.
– Знаешь, был сериал пару лет назад, по-моему называется "Психологи". Или "Психологини". Что-то в этом духе. Так мне оттуда фраза понравилась одна. Все у нас в голове. Запомни. Хотя, не всегда получается думать правильно.
И Маша вдруг поняла, что очень многого не знает о своей подруге.
После ужина они пошли прогуляться у моря.
– Засиделась я сегодня, да и завтра день очень насыщенный, интересные лекторы, не хотелось бы пропускать.
– А ты обязана быть?
– Я ничего и никому не обязана, это все для меня. Иногда получаешь действительно полезную информацию. Даже очень. А иначе какой смысл было ехать? На тук-туке кататься?
Маша не ответила, вспомнив, как они с Ариком ехали в номер, как гнал этот молодой шофер, с лица которого не сходила улыбка. Как их швыряло из стороны в сторону, как ее кинуло на него с такой силой, что она не смогла удержаться. А ещё она хорошо помнила, что почувствовала в это короткое мгновение. Как сказала Люда? Все у нас в голове. Короткая фраза, которую легко произнести и так же легко запомнить. Но есть моменты, когда она становится абсолютно бесполезной.
Они долго гуляли с Людмилой по кромке воды по совершенно пустынному пляжу, наслаждаясь ласковыми прикосновениями низких волн и уворачиваясь от высоких.
– Красота, – мечтательно протянула Люда. – Где ещё можно вот так в октябре , босиком и по воде? Да, нигде. Практически стихи получились.
Она промолчала, а потом неожиданно произнесла:
– Знаешь, Маруся, я тебе никогда не рассказывала, хотя ты и не спрашивала. Там, в прошлой жизни, я была замужем. Он был совсем неплохой, возможно, даже хороший человек. Работал в проектном институте, часто ездил в командировки, без подарков не возвращался. Я никогда не интересовалась, чем он там занимался. О плохом и мыслей не было. После свадьбы я забеременела почти сразу. Выкидыш. Через год второй. Ни разу от него не слышала ни слова, ни упрека. А потом… Потом познакомилась с мужчиной. Он был директором дома культуры, где проводился городской конкурс хоров музыкальных школ. Я и ещё пару учителей были сопровождающими. Там и познакомились. И закрутилось, понеслось. Тайфун, цунами, стихийное бедствие, если одним словом. То ли служебный роман, то ли просто судьба. Не знаю. Дальше ты, наверное, догадалась. Он был женат плюс два. Знаешь, как пишут в анкетах – мальчик и девочка. Хорошие ребята, тоже занимались музыкой – Марк на фортепиано, а Аллочка скрипачка. В моей музыкалке, представляешь?
Она была у меня в группе по теории и сольфеджио, а он – по музлитературе. Привыкла каким-то образом. А к чему не могла привыкнуть, так это к тому, что обманываю своего мужа. Срывалась иногда беспричинно, орала по каким-то пустякам. А он капал мне валерьянку – выпей, Люсенька, успокойся. Жалел меня, говорил, что с детьми работать непросто. Как я мечтала, чтоб у него кто-нибудь появился, но никогда ни единого компромата: ни запаха духов, ни следа от помады. С работы приходил – часы можно было по нему проверять. И дома – и принесет, и сготовит. Курицу делал фаршированную, с рисом и морковью. Баклажаны мариновал с зеленью и чесноком. А я чувствовала себя гадиной, последней дрянью. Жить с чувством вины очень трудно. А для меня оказалось невозможным. Нет, я ему ничего не рассказала про Виктора, зачем? Просто подала на развод. По сей день не понимаю его реакцию – не было ни вопросов, ни криков, ни скандалов, ни уговоров одуматься. Как-то все тихо, быстро и молча.
– Может быть, он знал или догадывался? – спросила потрясенная Маша.
– Нет, абсолютно точно нет. И не знал, и не догадывался. И никогда бы не узнал, я была очень осмотрительна и осторожна. Мы были очень осмотрительны и осторожны. Берегли покой наших семей. Просто Витя мог с этим жить, а я нет. Вот и все.
– А как он, ну, Виктор, прореагировал на твой развод?
– Как? Да, никак. Просто видеться стало проще. Я осталась в нашей квартире, это была квартира моей бабушки, а Боря собрал чемодан и ушел. Я ведь своим разводом не ставила Виктору никаких условий – типа, я разошлась – теперь твой ход. Я не собиралась ничего рушить в его жизни, прекрасно понимала – такую семью не оставляют. Дети замечательные, способные, воспитанные. Жена архитектор. Красивая женщина. Я видела фото. И мать замечательная, и жена. Это понять несложно, даже если об этом не говорится. Дети-то у меня перед глазами были – выставочные дети. И он приходил всегда чистенький, отутюженный. Ухоженный мужчина. Мужчина, которого любят и о котором заботятся.
Через полгода после развода я поняла, что беременна. После двух выкидышей судьба дала мне шанс.
– А Виктор? Он как это принял?
– На удивление спокойно. Не настаивал на аборте, как будто предполагал такое развитие событий. И я решила рожать. Это не было каким-то продуманным ходом с моей стороны, я заранее знала, что из семьи он не уйдет, даже если я рожу тройню. Но как-то потихоньку стала понимать – между нами что-то происходит и это что-то не со знаком плюс. Хотя нет, не понимать, скорее чувствовать. На первый взгляд, все было, как всегда, даже лучше. Вместо вина и шоколада он стал привозить фрукты, все время повторял, как важны витамины, особенно будущей маме. А я ощущала – что-то назревает. Читала это в его глазах и даже в прикосновениях. Ждала, одним словом и дождалась. Я была в середине восьмого месяца, когда он сообщил, что уезжает в Америку, на постоянное место жительства. Что у него там полно родни, уехавшей ещё в семидесятых. Кто в Нью-Йорке, кто в Далласе. Все замечательно устроены. Он перечислял ещё какие-то города – Филадельфия, Бостон, а я была в каком-то ступоре, плохо соображала, что происходит. Помню только, что спросила: когда?
