Шампунь она тогда взяла. Запах и правда, как в розарии, но за такие деньги…

Но народ хотел шелковые руки, пахнущие розами локоны и много ещё чего другого, что предлагала эта международная компания.

Алечка подрос, и Людмила полностью ушла в бизнес.

Маша понимала, что подруга бодро шагает вверх по карьерной лестнице. Компания нередко устраивала какие-то слеты, съезды, конференции – в Стране и за рубежом.

Какое-то время Люда звала Машу, но та вяло отбивалась: устала, нет времени и просто не хочется.

К работе привыкла: что делать – не у всех есть любимое дело, а для чего же существуют хобби? Правда, и многочисленными хобби она не могла похвастаться: ходила на народные танцы в ближайший клуб. Женская компания, приятные песни, плавные движения – все это напоминало какую-то коллективную медитацию и совершенно освобождало голову от ненужных мыслей. Записалась через пару лет после развода, который пережила на удивление спокойно. Даже тот факт, что муж предпочел ей другую, совсем не ранил и даже не задел. Видимо, де факто они разошлись уже давно, а сейчас только узаконили этот свершившийся факт.

А ещё через пару месяцев увидела объявление в витрине магазина сумок: требуется.

Зашла и как-то сразу поняла: вот здесь, в этом уютном бутике , ее место, здесь ей хочется работать, улыбаться покупательницам, предлагать им новые коллекции и не чувствовать себя запертой, словно в камере без окон.

Оставила данные, и через неделю ей позвонили : не раздумала ли?

Шотландец с местным именем Даниэль отпустил ее без объяснений, словно заранее знал, что этим дело кончится, и терпеливо выжидал. А проработала она с ним не мало.

Пять лет после развода, которые она называла "первой пятилеткой" , подарили ей главное: наполнили каким-то внутренним покоем и убежденностью – она все сделала правильно и вовремя. И закончила эти, по сути, пустые отношения, называемые замужеством, и нашла новую работу.

Одно мешало: дочка так далеко. И внучка – маленькая Викуля. Солнышко, которое нельзя обнять, посадить на коленки, спеть про гусей и про козу рогатую. Надышаться ее запахом, научить игре "сорока-ворона" , потрясти "по кочкам-по кочкам".

Болело сердце за Ляльку – она так хорошо успевала в школе, да и в армии была на высоте, а сейчас сидит библиотекаршей в этом мошаве. Хотя, ей вроде, нравится. Ей нравится все, что нравится ее мужу. И это ее дочка, такая боевая и ершистая в детстве, знавшая, что она хочет уже в два годика. Смешно подбиравшая носочки под цвет костюмчика, упрямо срывавшая с головы шапочку. Ее Лялька, прошедшая службу без нытья и жалоб, и ко всеобщему удивлению, так рано выскочившая замуж.

– Зато у Викули будет молодая мама! – восклицала она с гордостью. – А то приходят к нам в библиотеку с детьми и не понять – то ли мама, то ли бабушка?

Это был камешек в ее огород – она родила дочку почти в тридцать; так получилось, а если точнее – до тридцати не получалось. Безо всяких причин. Просто нет – все.

А потому Маша кивала: молодая мама – это хорошо, даже замечательно. И Викуля – это, конечно, главное. А выучиться никогда не поздно. Было бы желание.

Порой ее посещали мысли, что ни при чем ни природа, ни цена на съем их домика в мошаве. Просто зять непонятно почему хотел оторвать от нее дочку и внучку.

Когда Вика была маленькой, она старалась бывать там раз в неделю. Пекла солнечный бисквит с румяной корочкой, делала куриные котлетки в золотистой панировке. Нежное, взбитое миксером пюре: картошка пополам с бататом, немного молока и сливочное масло. Все это в сумку – тяжело, но терпимо. Приезжала в пятницу к обеду.

Лялька накрывала на стол: ее гостинцы и пара салатов.

Влад накидывался на котлетки с аппетитом, правда, никогда не хвалил и не благодарил.

Как-то она рискнула сказать дочке, что еда эта совсем не для мужчины. Мужчине надо что-то более существенное, а не эти диетические котлетки. Их можно заморозить, и Викуле будет на несколько дней.

Лялька в ответ возмутилась: ты что думаешь – что Викуля голодает? Их в садике нормально кормят. И вообще, ребенок не должен думать, что он центр Вселенной и что весь мир крутится вокруг него.

Это порочное воспитание.

Она тогда растерянно замолчала. Постепенно пришло понимание, что в семье ее дочери место центра Вселенной занято и отнюдь не ее внучкой.

Она не могла понять, как этот мужлан с грубыми чертами лица, квадратным подбородком и невыразительным взглядом мог околдовать ее дочь. Она не переносила его голос, его манеру разговора – лишенную каких-либо эмоций.

Чувствовала, что ее ночёвки с пятницы на субботу в тягость и постепенно стала приезжать реже.

Людмила сочувствовала:

– Что поделать, Маруся, жизнь – она такая, полная непоняток. Но у тебя есть, чем утешиться – Ляльке хорошо, а это главное. Ты о себе подумай. Свою жизнь устраивай, пока годы не убежали. Да-да, а на меня не смотри. У меня родители на руках, Алечка в заведении, бизнес этот сумасшедший – поездки бесконечные, звонки, встречи. Какой мужчина это будет терпеть? Никакой. А ты создана для семьи. Живешь одна, хозяйка – каких поискать, рабочий день нормативный. Симпатуля ко всему. Находка просто.

Она усмехалась:

– Находка, которую никто не может найти.

– А что ты хотела? Сидишь там, в своем магазине, да туда мужики вообще не заглядывают, а если заглядывают, то чтобы купить что-то своей жене. Самой надо шевелиться, искать. А сайты на что? Зайди, поинтересуйся хотя бы.

Зашла, поинтересовалась, осталась в легком недоумении. Да она слышала выражение, что всех хороших мужиков ещё щенками разбирают, но чтобы такое…

Было очень много претендентов без фотографий и рассказов о себе в подробной анкете, где нужно было ответить на такие душещипательные вопросы, как:

что для вас наивысшее счастье? Есть ли у вас домашние питомцы? Каково ваше расположение духа в данный момент и даже: возбуждает ли вас порнография? Так вот, эти молчуны в своем профиле отделывались одной короткой фразой: мужчина ищет женщину.

– Женатики, – прокомментировала Людмила. – Любители сходить налево без обязательств. Не вздумай. Оно тебе надо?

Другие подробно отвечали на все вопросы анкеты, расписывая кто в прозе, а кто и в стихах, свой богатый внутренний мир, любовь к классической музыке и театру, путешествиям и книгам. Почему-то такие тонкие, образованные и разносторонние мужчины ставили фотографии, на которые было больно смотреть: жуткие селфи где-то в лифте или на берегу моря. Пивные животы, одутловатые лица, тотальное отсутствие улыбки или наоборот – улыбка на все лицо и полнейшее отсутствие интеллекта в глазах.

– М-да, – удрученно протянула Людмила, которой она как-то показала эту галерею претендентов. – Грустно, девушки. Если честно, я и не ожидала. Вот что происходит, когда ищем возрастного мужчину. Лет двадцать назад они, наверняка, выглядели иначе.

– Да, и мы тоже, – грустно протянула Маша.

– А ну, убрать этот тон, – шутливо скомандовала Люда, – Ты подойди к зеркалу. Мы и сейчас – ого-го!

И добавила:

– Женщинам, безусловно легче. Макияж, косметика, прическа, одежда. И это не говоря об аксессуарах. Женщина, если она нормальная, всегда стремится подать себя в лучшем свете. И не одна из нас не поставит на всеобщее обозрение вот такую провальную фотографию.

Она ткнула пальцем в фото какого-то мужика, читать о богатом внутреннем мире которого уже не хотелось.

Что было общего между всеми этими потенциальными женихами? Они искали женщин моложе себя на 15-20, а то и 25 лет.

Это почему-то возмущало Людмилу до глубины души.

– Тридцать шесть! Господи! Ну, написал бы уже: богат, бездетен, ищу девушку на предмет удочерения и передачи наследства в недалеком будущем.

– Вот видишь, во что ты меня втравила.

– Джека Лондона читала? Сколько руды надо было намыть, чтобы наконец что-то блеснуло на дне корыта.

– Сита, – поправила Маша.