К обеду, когда обычно начинает стекаться основная масса посетителей, на удивление тишина. Я выжидаю для верности час, одеваюсь, зову Бимку на прогулку и иду до штаба. По дороге бросаю псу снежки, которые он ловит пастью и тут же перекусывает зубами. А потом смотрит так расстроено, что я делаю новый снежок, чтобы снова бросить ему.

У входа в здание стоит и курит Марина. Она скептически смотрит на нашу игру, а стоит мне подойти ближе, фыркает:

– Всё играешься? Настроение у тебя хорошее?

– Может, вам тоже собаку завести? – невежливо отвечаю ей в том же хамовитом тоне. – Для поднятия настроения?

– Так ты не слышала?.. – осекается она.

– А что я должна была слышать? Народу нет, вот и пришла узнать, не случилось ли чего… Почему на обед никто не идёт?

Марина Сергеевна меняется в лице. Бросает в урну окурок и кивает:

– Идём.

– Что случилось? – спрашиваю я, чувствуя, как от страха деревенеют мышцы.

– Вторая смена, команда Давыдова, перестали выходить на связь.

– Опять пошли в ущелье?

Марина вздыхает:

– Метеорологи сообщают о нескольких крупных сходах снежных лавин.

Мы как раз достигаем комнатушки, где обычно сидят спасатели. Сейчас тут нет никого. Марина вешает пуховик в шкаф, щёлкает кнопкой электрического чайника и продолжает:

– Три из них совсем близко от того места, где пропал сигнал у ребят.

– Что это значит? – громко спрашиваю я. – Я не понимаю, вы хотите сказать, что они попали под лавину?

– Первая смена уже вышла в ту зону для проведения поисковых работ, но…

– Но?! – вырывается у меня со свистом. Сердце колотится в ушах, рот наполняется металлическим вкусом панического страха. Бимо скулит у моих ног, вероятно, считывая волну паники, и я подхватываю его на руки.

– До того, как начнёт темнеть, осталось всего ничего времени, это раз, – спокойно, даже чересчур хладнокровно говорит мне женщина. – Три крупных схода снега обследовать за раз у них не получится. Это два. Если они вообще пропали вместе со связью в той зоне, это три. Ребята могли побросать оборудование, рюкзаки, чтобы скорее убраться подальше от лавины. Их могло накрыть другим сходом, в какой-то другой зоне… Это хуже. Сначала будут искать поблизости с местом, где пропал сигнал, на сколько растянутся поиски, неизвестно…

Я начинаю плакать, и Бимо утыкается носом в мою щёку.

– Ну есть же где-то поблизости и другие спасательные отряды? – спрашиваю с отчаянием. – Нужно больше людей…

– Аркадий Степанович сейчас как раз пытается организовать всё это: больше людей, специализированное оборудование, реагирующее на тепловые излучения… Но это всё займёт время.

– А у нас есть это время?!

– Они опытные спасатели, будут держаться до последнего… – отвечает Марина, и я начинаю завывать в голос, тихо опускаясь на пол.

Некоторое время просто ною от глухого, безнадёжного чувства, разрывающего внутренности на мелкие кусочки. Прижимаю к себе притихшего Бимо, который даже не осознаёт, что мы, возможно, лишились нашего самого дорогого человека.

***

Тогда

– Ты решила не сплавляться? – спросила Ника. – Останешься в лагере?

– Мне страшно, Ник, – призналась ей. – Тем более, Глеб остаётся присматривать за другими ребятами…

– Всё, можешь даже не продолжать! – усмехнулась подруга. – Желаю отлично провести время с персональным секси-спасателем!

– Иди уже, сплавляльщица! – рассмеялась я, но Ника крепко обняла меня и шепнула на ухо:

– Смотри не залети, а то в радиусе трёх километров звенит сексуальное напряжение между вами!

– Дурочка, – беззлобно бросила я ей. – Беги, а то без тебя уплывут.

– До встречи через несколько часов!

– Давай, увидимся!

Я послала воздушный поцелуй смеющейся подруге и смотрела, как она пустилась бежать по тропинке, догоняя группу во главе с инструктором. Даже не заметила, как ко мне подошёл Глеб, пока он не обнял меня со спины.

– Украду тебя ненадолго, Мармеладка. Ты не против? Хочу показать тебе одно место.

– Тогда веди!

Мы шли горной тропой. Глеб крепко держал мою руку, помогал подниматься на возвышенности, преодолевать препятствия. Я с опасением смотрела на резкий обрыв, расположенный совсем рядом с тропой, но твёрдо знала: рядом с Глебом я в безопасности. Он никогда не допустит, чтобы со мной случилось что-то плохое.

Через некоторое время мы вышли на залитую солнцем поляну, откуда открывался потрясающий вид на горы, бурлящие потоки буйного течения Катуни, на бесконечное голубое безоблачное небо.

Не доходя примерно метр до обрыва, Глеб сел прямо на траву и мягко потянул меня за руку. Неловко приземляясь рядом с ним, я нервно одёрнула подол сарафана, до неприличия задравшегося, оголяя бёдра и открывая вид на трусики, но мужчина, казалось, даже не смотрел туда. Он не сводил взгляда с моего лица.

– Здесь красиво, – заметила я, чтобы хоть как-то сгладить напряжение между нами. Казалось, наэлектризованный воздух искрит, потрескивает.

– Ты красивая, – улыбнулся Глеб. – Хочу тебя поцеловать. Позволишь?

Я неуверенно кивнула. Глеб мягко повалил меня в траву. Несколько мгновений он изучал меня, и я улыбнулась. Коротко усмехнувшись, мужчина медленно приблизился ко мне и накрыл мои губы своими.

Из мягкого, нежного, неторопливого поцелуй быстро перерос в полный необузданной страсти. Широкая горячая ладонь скользнула по бедру, нырнула под белый хлопок сарафана, сжала ягодицу, отчего низ живота свело судорогой.

Глеб замер, внимательно глядя в мои широко распахнутые глаза. Осторожно надавил на внутреннюю сторону бедра, заставляя меня слегка раздвинуть ноги, и я подчинилась. Внутри всё бурлило от страха, предвкушения, истомы. Я хотела и не хотела того, что, как я предполагала, могло произойти дальше.

Мягко толкаясь языком в мой рот, Глеб деликатно и мягко накрыл лобок ладонью, сжимая ткань трусиков и немного сдвигая их в сторону. Когда мужской палец скользнул вдоль складок, с моих губ сорвался всхлип, который Глеб жадно проглотил.

– Я только сделаю тебе приятно, – прошептал он. – Дальше мы не станем заходить.

Не дожидаясь от меня какого-либо решения – если бы я была в состоянии что-то решать, – он углубил поцелуй, лёгкими касаниями дразня клитор. Вторая его рука легла на мои груди, и он начал двумя пальцами оглаживать по кругу затвердевшие соски. Эти простые действия вызывали у меня жар, не иначе. Всё тело горело: как снаружи, так и внутри, пока вдруг, сконцентрировавшись в одной точке, напряжение не лопнуло, словно натянутая струна.

Я стонала и извивалась под настырными, будоражащими, пьянящими ласками. Я воспарила где-то высоко-высоко над землей и не хотела, чтобы этот полёт когда-либо прекратился.

Сердце колотилось об рёбра, звенело в ушах, поднималось до самого горла. Едва переводя дыхание, я почувствовала, как Глеб возвращает на место мои трусики и поправляет сарафан, сводя поцелуй на нет.

Не отводя взгляда от моего смущённого лица, мужчина медленно поднёс руку – ту самую руку, которой трогал меня там! – ко рту и со смаком обсосал.

– Сладкая, мармеладная моя девочка, – с довольной усмешкой сказал он мне, и я крепко зажмурилась, чувствуя, как пылает моё лицо.

Он повалился на траву, притянул меня к своей груди, шумно поцеловал макушку.

– Не смущайся того, что получаешь удовольствие от моих ласк. – попросил он. – В этом нет ничего постыдного. Это прекрасно.

– Разве тебе не нужно… ну… – нерешительно промямлила я.

– Я получил удовольствие, доставив его тебе. Придёт время, и мы разделим его вместе.

Ощущая подозрительное пощипывание в глазах, я прошептала:

– Спасибо.

– Не переживай, Лада. Я знаю, что ты пока не готова к большему, и буду ждать. Тебе не стоит беспокоиться по этому поводу, я никогда не сделаю того, чего ты не захочешь.

Я раздумывала над его словами, не зная, что ответить. Да и ждёт ли он какого-либо ответа, я тоже не знала.

Однако ответ так и не понадобился. У Глеба затрещала рация, и голос инструктора Виктора оповестил о ЧП. Кто-то из ребят не справился с течением, байдарка перевернулась, ударившись о подводные камни.