– Значит, будем, – пожимает плечами он. Якобы равнодушно, но я успеваю заметить проскользнувшее в его взгляде облегчение и что-то ещё.

Что-то, что заряжает меня верой и надеждой.

Посёлок небольшой: примерно двадцать жилых домов, штаб, столовая, магазин, общественная баня. Чтобы пройти его весь неторопливым шагом, получаса хватит за глаза! И мы довольно быстро проходим по центральной улице, сворачиваем в тупик и останавливаемся у двух последних домов. Дальше – только лес, постепенно поднимающийся в горы.

Глеб указывает на домик с резными наличниками.

– Здесь жить будете. Мой дом, как видите, совсем рядом, между участками есть калитка. Идёмте, я покажу вам дровницу.

Я молчаливо следую за ним. Его территория выглядит необитаемой. Несколько деревьев, никаких грядок или теплиц. Словно он просто сравнял тут всё под газон и периодически стрижёт траву, чтобы участок не зарос. Мы доходим по вытоптанной дорожке до крепкого сооружения без дверей, где вдоль стен от пола и до самого потолка выложены ровные рядки нарубленных дров.

Глеб берёт в углу тележку, накладывает с горкой дрова и идёт через весь участок к забору.

– Вот тут калитка, она неприметная, но при свете дня обнаружить нетрудно. Если закончатся дрова, можете брать без спросу. Удобств в доме никаких, – он усмехается себе под нос, но никак не комментирует. Зато, стоит нам попасть на соседний участок, указывает на небольшое сооружение у дальней стороны забора. – Нужник вон там. Имеет смысл ставить на ночь ведро, чтобы не приходилось бежать до туалета. Уж простите, такова деревенская жизнь.

– Возможно, моя прошлая жизнь мало отличалась от этой, – немного резковато говорю ему. – Подобная перспектива не вызывает у меня отторжения.

Он пожимает плечами и продолжает вводить в курс дела:

– В основном, все моются в общественной бане. Четверг и воскресенье женские дни. Из доступных альтернатив: нагреть воду в кастрюле и помыться в тазу прямо в доме. Вроде у Марьи Андреевны даже небольшое корытце имелось, что-то вроде детской ванночки. Либо можете обращаться ко мне, у меня своя баня, топлю почти каждый день. Париться и перегреваться вам после операций, пожалуй, пока не стоит, а вот ополоснуться без проблем пущу, если ничего не смущает. Всё ближе, чем в общую баню бегать.

– Спасибо за щедрое предложение, – тихо благодарю его. Жар снова приливает к щекам, а в голове ярко рисуются картинки тесного закутка бани с приглушенным светом, где мы случайно очутились вдвоём…

Пока я витаю в облаках, мы успеваем достигнуть невысокого порога, и Глеб отыскивает в одном из вазонов ключ. Быстро справившись с замком, мужчина проходит в дом первым, попутно включая везде свет.

– Небольшая кухня, зал и спальня. Есть две кладовки. Отопление от печи. – Глеб заводит меня в чистую кухоньку, настолько маленькую, словно в кукольном доме. – Дрова тёть Маша хранила здесь же, возле печи. Можно и на террасе сгрузить…

– Пусть будут здесь, – отзываюсь я. В голове всё вверх дном. Как я справлюсь с бытом в деревенском доме самостоятельно?

– Хорошо, – покладисто соглашается мужчина и быстро перетаскивает с улицы охапки дров.

У него всё получается слаженно. Он разжигает печь, проверяет, чтобы пошло тепло. Показывает, в каком положении нужно держать заслонку печи, как включить воду и как – газ. Я пытаюсь всё запомнить, но паника накатывает с жуткой головной болью и тошнотой.

Глеб уходит в свой дом, чтобы принести мои вещи, а я, борясь с подкатывающими рыданиями, наливаю и ставлю чайник и плюхаюсь на табурет, не решаясь пойти изучать новый дом.

– Влада, – тихо зовёт меня мужчина. – Куда ставить пакеты?

– Бросьте у входа, потом разберусь, – глухо отзываюсь я.

Он выбирает из всех сумок одну и приносит в кухню.

– Некоторые продукты для вас, завтра занесу ещё.

– Спасибо, – шепчу я, начиная плакать. Ничего не могу поделать, слёзы просто льются из глаз.

Как, должно быть, жалко я выгляжу! Но мне всё равно. В больнице я была окружена людьми. Даже если лежала в палате за закрытыми дверьми, знала, что стоит выйти в коридор, встречу множество людей. А теперь я остаюсь совершенно одна, и это осознание впервые пугает меня.

Глеб вздыхает. Подходит ближе, опускаясь на корточки, и заглядывает в моё лицо.

– Что случилось? Устали, болит что-то, что-то беспокоит?

– Всё беспокоит! Вдруг у меня не получится топить печь? Вдруг я не справлюсь? Мне так страшно, Глеб! Я совершенно не готова оставаться одна…

Он поджимает губы.

“Не отталкивай меня!” – требую мысленно. И он, словно читая мои мысли, берёт меня за руки и говорит:

– Я помогу вам адаптироваться, научу топить печь, справляться с любыми бытовыми проблемами, хорошо? Я понимаю, как сложно очнуться в новой реальности, и вы всегда можете отправиться в социальный центр, если сочтёте, что всё это для вас слишком. – Он улыбается. – Но что-то мне подсказывает, что в душе вы настоящая бунтарка и с лёгкостью справитесь со всеми сложностями. А я буду рядом, в соседнем доме, и помогу вам.

Я смеюсь и плачу. Тепло его ладоней, бережно сжимающих мои руки, согревает душу. И несмотря на глубокую осень и кажущуюся непроходимой безнадежную ситуацию, в ней расцветает весна.

Пока я, хлюпая носом, пытаюсь взять себя в руки, Глеб хозяйничает на кухне. Разбирает пакет с провизией, сооружает бутерброды, заваривает и разливает по чашкам ароматный чай.

Выставив чашки на блюдечке на стол, он занимает соседний стул и улыбается мне.

– Наверное, проголодались?

– Не знаю, – честно признаюсь ему. – Не понимаю. От стресса кажется, что кусок в горло не полезет.

– Ну что же вы? – мягко и деликатно спрашивает Глеб. – Вы в безопасности, у вас есть работа, крыша над головой. Это куда больше, чем есть у других людей, попавших в такую же непростую жизненную ситуацию.

– Да, наверное, – пожимаю я плечами. – Честно признаться, меня пугает одиночество. Нелегко, знаете ли, принять, что никому не нужен. Вам, вероятно, неизвестно это чувство, а мне, стоит лишь подумать, что вы сейчас уйдёте к себе домой и я останусь совсем одна, как сковывает неясный страх, оцепенение… Я совершенно не готова остаться одна. Возможно, тут есть какое-то общежитие, или я могла бы ночевать в штабе, ведь там наверняка кто-то дежурит по ночам…

– Вы привыкнете, – перебивает мужчина. – Вот увидите, всё образуется. Знаете, у меня появилась прекрасная мысль! Давайте сегодня я посижу в доме, пока вы не уснёте? Вам будет спокойнее, что кто-то есть рядом, а потом я тихонько покину вас.

– Наверное, это будет уже верхом наглости с моей стороны, если я соглашусь на подобное!.. – вспыхиваю я.

– Вовсе нет, – успокаивает Глеб. – Я предложил вам сам этот вариант, он устраивает меня, если устроит вас. Ну же, Влада, решайтесь… Я не маньяк и не какой-то извращенец, честное слово!

Я смеюсь:

– Скажете тоже! Вот на кого вы меньше всего похожи, так это на маньяка! И тем более, если бы хотели, давно бы причинили вред. А потом сказали бы, что я от вас сбежала. Делов-то!

– Но причинять вам вред я не хочу, – подводит он итог. – А теперь вы должны поесть, выпить чаю, а я поставлю вскипятить воды, чтобы вы умылись перед сном.

Уже лёжа в кровати, я беспокойно ёрзаю, постоянно оглядываясь на кресло, где сидит мужчина. В доме ещё свежо, и, несмотря на одеяло, толстое покрывало и тёплый спортивный костюм, я никак не могу согреться в достаточной степени, чтобы меня наконец сморил сон. А Глеб, хоть и сбегал домой переодеться, расслабленно сидит в углу комнаты. В темноте мне не видно, куда направлен его взгляд, но почему-то кажется, что он наблюдает за мной.

Примерно через час я не выдерживаю и протяжно выдыхаю:

– Не могу так! Не могу сомкнуть глаз, без конца думая о вашем дискомфорте!

– Мне весьма комфортно, – усмехается он в темноте. – Может, мне стоит уйти?

Я качаю головой, позабыв, что Глеб не может этого разглядеть.