Каждая мелочь, какой бы незначительной она не казалась, меняет жизнь человека в ту или иную сторону. Ничего не проходит бесследно, так же, как и следы прошлого не забываются, врезаясь в память последствиями дел дней, давно минувших или людей, давно забытых. Даже косвенное причастие к прошлому может заиметь отражение в жизни нынешней и будущей. Но этого не изменить. Главное – не принятие ошибок собственных или ошибок людей дорогих или бывших дорогими, но главное – умение жить, не каря себя или других за ошибки свои или чужие, исправляя то, что мешает здесь и сейчас.

Этому-то и учатся герои книги.

«Никто не умрёт девственником – жизнь всех поимеет» К. Кобейн

Каждый из нас наркоман. Сами посудите: кому-то нужна еда. Много еды. Кому-то нужен телек и сериалы. Кому-то – много чая или кофе. Некоторые сидят на энергетиках. Кто-то играет. Я уже молчу об алкоголе или сигаретах. Но, почему-то, многие считают наркоманами тех, кто сидит на системе – пихает в себя порошок, таблетки или льёт по венам всякую дрянь или курит траву. Справедливого отношения к себе такие люди не добьются, ведь все орут что-то, в стиле 'вы нарики, вы сами виноваты, вы – мусор!', но многие из нариков стали такими не по своей воле. Многие – по детской глупости, в стиле 'попробую разок, ничего не будет', некоторые потому, что 'другим можно, а я чё?', иные ищут в этом дорогу в 'другую реальность' – сказочный мир наслаждения. Для кого-то – таких очень мало – наркота – это протест. Протест против обычной серости. Протест против всего того, чем живут 'мыши'. Но есть и те, кто ищет в этом обезбол. Мощнейший обезбол от душевной или физической боли. Такие люди обычно умирают от передоза или СПИД и ВИЧ, но находятся и те, кто дохнет 'по своей воле' – петля или крыша, тёплая вода и бритва… Много способов…

Ненавижу ВИЧ… От ВИЧ умерло много моих друзей. Не все из них наркоманы; многие обычные люди, неаккуратно выбравшие человека, некоторые просто не умели выбирать, а пара из них просто искали острых ощущений там, где их найти можно запросто, но отмыться от этого весьма сложно.

А я? А что я? Я тоже подохну. Под забором. Никому не нужный, забытый и отвергнутый, как кусочек кала с исколотыми венами и забитым кокаином носом. Может, под моим языком найдут кислоту или какую таблетку, но это уже не от меня зависит… Думаю, что найдут…

А как иначе? Нет, я не про таблы, я про смерть. Люди относятся к нам, как к мусору. Оно и понятно, кому нужен друг или сын… Иди муж… Наркоман? Да никому! Только наркоманам. Им-то выбирать не из чего. Ты нужен только тем, кто крутится в той же среде. Но, зачастую, люди, как я, не нуждаются в любви. Они ходят от дозы к дозе. Один и тот же путь проделывают каждый день. 'Ни шагу назад! ' Хах! Сами посудите: когда ты под кайфом – тебе ничего не надо, когда ты в кумаре – ты озабочен лишь тем, чтобы поскорее найти волшебный порошок, и не важно, куда ты будешь его вгонять, главное успеть до ломки. Ломка – ад нарка. Да это для любого адский ад. Твои кости, будто через мясорубку пропускают. Если наступает ломака, последнее, о чём ты думаешь – жить, как нормальный 'серый кот'. тебе хочется быстрее избавиться от этого чувства, чтоб оно больше не приходило. Вот, кстати, ещё один минус наркотиков – сначала это кайф, а потом – лекарство. Сначала ты колешся, потому что 'мультики без телевизора', а потом – потому что 'больно, давай быстрее'.

Но самое страшное, когда ты слезаешь. Как говорят: 'не бывает бывших наркоманов, бывает долгая завязка'. ты слезаешь с иглы на какой-то срок, но рано или поздно ты вернёшься в эту игру. Единственное, что поменяется – твои фишки. Ты можешь слезть с иглы, но сесть на траву или тэблы. Единственный выход я вижу – бухать, но тогда ты 'сядешь на бутылку', как бы это не звучало. Кароче, если ты в игре, уйти ты сможешь только если сдохнеш. Не начинай игру, не прикинув своих шансов.

Я лежал в полной воды ванне. Ладони на коленях, но всё остальное погружено в воду. Из исколотых вен сочилась гнойная кровь. Каждый прокол источал богровую вонючую жижу, медленно закрашивая воду.

Я не мылся уже несколько недель. Если не месяц. Мои 'органы' воняли гнойной грязью. Гловка члена, исколотая полностью, источала ту же гнойную кровь, что и руки, но вонь от неё стояла сильнее из-за грязи и запёкшейся на уздечке крови. Я её провал, когда трахал кого-то. Не помню, кто и когда это был, но помню мерзкий щелчёк и жгучую боль. Когда я достал, он был весь в крови. Оно и понятно – мой фемоз не позволял кого-то ебать 'безнаказанно'. Надо бы его вылечить, но, увидя мой 'прибор', у врача будут вопросы хотябы по поводу уколов.

Сегодня был тяжёлый день, поэтому я и решил расслабиться в ванной. Ничего хорошего – из-за запаха я не могу сосредоточиться на 'внутренностях' своей мысли.

На часах уже десять и меня рубит в сон. Ссаный Песочный человек, как же не вовремя ты приходишь! Помню, как мой знакомый – мы звали его Тощий – будучи под кайфом, пошёл принять ванную, заснул и захлебнулся. Уж не знаю я всех подробностей, говорят, что он решил проверить, насколько ему хватит дыхания под водой, но, просидев пару десятков секунд, он заснул и наглотался. А сон у наркоманов крепкий. Особенно, если ты под дозой.

Ладно, такой хернёй я заниматься не буду. Плюс я трезвый, поэтому и 'наглотаться' меня не пугает. Так-то… Да… Ладно… Прикрою глаза на пару минут. Посмотрим, что мне преснится. Вообще, это и правда сюрприз, потому что я уже и не помню, когда засыпал, будучи 'чистым'. Закрываю глаза. Ну-с, посмотрим…

– Давай прыгай, я тебя поймаю!

Скала слишком высокая, чтобы прыгать, я знаю, что он меня не поймает, но я хочу спрыгнуть. Мне страшно, но он зовёт меня. Не знаю, что делать… Во мне борятся две эмоции – я хочу прыгнуть, но боюсь. Меня чертовски сильно тянет к низу, но страх, как раковая опухоль, захватывает меня всё сильнее.

– Да прыгай ты, давай, я же прыгнул!

Он всё ещё зовёт меня. Скала кажется метров на триста, я едва различаю силуэт этого человека, если он человек, но его голос будто звучит у меня в голове. Ничего с этим поделать не могу. Это из-за него я здесь! Это он виноват в том, что я хочу прыгнуть! Это он зовёт меня, значит он и виноват! Я не хочу, но он заставляет, берёт на слабо! Я не хочу, а он заставляет! Мне грустно, обидно и страшно. Не знаю, что со мной происходит, но его голос не даёт мне сконцентрироваться даже на эмоциях, не говоря уже о мыслях. Я плачу. Мои глаза мокрые, мне тоскливо и грустно.

Мама! Где ты, когда ты так нужна ?! Ты всегда так со мной обращалась! Бросала, когда была мне нужна, а теперь, когда мне на тебя плевать – как, собственно, и тебе на меня – я вдруг вспомнил твоё лицо. Я хочу домой, мама, я не хочу так жить! Мне страшно!

Я прыгаю. Лечу со скалы, не видя земли, и орущий мне человек становится всё ближе. Я уже начинаю различать черты его лица. Я всё ещё лечу, пролетая свет. Пик скалы давно уже скрылся в темноте. Теперь я просто лечу в черноте, не видя ничего, кроме тьмы.

Нет, стойте! Я вижу его. Орущего человека. Теперь я могу разлечить черты его лица. Острый длинный нос, вытянутый череп с выставленным вперёд подбородком, мелкие поросячие глазки, короткие волосы и тонкие губы. На черепе два локатора, торчащие, как у Джамбо. Тонкая шея соединяет сие уродство с костлявым длинным туловищем с тончайшими руками и сутулой спиной. Он машет мне руками и что-то орёт. Пищащий голос с ноткой хрипотсы эхом отражается в пустоте, но слов всё ещё не разобрать. Я прищурился. Это же Тощий!

Долбаный ты пидор, Тощий! Ты затянул меня в это говно, а потом кинул! Так тебе и надо, что ты сдох! Кусок дерьма уродливого! Ты меня даже после твоей же смерти ебать не перестаёшь! Это из-за тебя у меня всё это! Это из-за тебя я лечу в ёбаную пропасть! Это всё ты, сраный ты мудак!