Я молчу. Все понимаю сам.

- Мне не чего ему было предложить в благодарность, поэтому вот- вытягивает татуированную руку – продал ему душу.

Мы громко смеемся, хотя смешного в Сашкиных словах нет.

Я замечаю, как у Никиты дергается кадык. Ведь он точно так же как и я обязан Громову.

За нашу Янку обязан.

Яна

Сквозь тонкую щелку серых незнакомых штор выглядывает солнечный луч. От его жара печет руку, это наверное меня и разбудило.

Сажусь на кровати и убрав с лица волосы осматриваюсь.

Я у папы… То есть у Ника… Блин.

Даже не знаю, как сейчас обращаться к нему.

Вроде у нас с ним все наладилось, но папой я называть его не смогу.

Не хочу обижать папу. Вот такая вот тавтология.

Выбираюсь из объятий легкого одеяла и сладко потянувшись влезаю в свои джинсовые шорты. Помню, что Тим сегодня спал со мной от этого на душе становится так легко… Стараюсь не копаться в душе и в своих ощущениях. Даже не представляю себе, как должен чувствовать себя человек в котором сидит подселенец. А еще…

Опустив руку на пока еще плоский живот глажу его и растягиваю улыбку.

Там наша с Тимом девочка.

Я определенно сошла сума, потому что так не бывает.

Мне вдруг очень хочется попробовать жить не тусовками и новыми «луками», а семьей.

У меня же получится стать хорошей женой и мамой?

Спускаюсь в общую ванную и открываю шкафчик со щетками.

Помню, что у семьи Рязанцевых этого добра целый арсенал.

Мне Лилька рассказала, что щетками их снабжает ее подруга, которая работает в гостинице. У самих хозяев, понятное дело с хорошими щетками проблем нет, а вот таких залетевших на ночь птичек, как я эта вещь очень выручает.

Намочив щетку, выдавливаю пасту на мягкую щетину и вспениваю ее на зубах.

Вытираю капли воды, попавшие на пальцы о зеленое полотенце и проверяю который час.

Одиннадцать.

Мой Тим уже во всю работает. Надо выдвигаться домой и готовить ему обед. Я обещала сегодня запечь куриное филе под шубой и сделать теперь уже свое фирменное пюре.

Сума сойти…

Я готовлю обеды и у меня уже даже есть фирменное блюдо.

Улыбнувшись своим мыслям споласкиваю рот и бросив щетку в мусорное ведро выхожу из ванной.

Иду по коридору на аромат свежей выпечки и выруливаю в просторную белоснежную гостиную.

Все ожидаемо дома, потому что на улице разгулялась жара, а в доме работаю кондеры.

- Всем доброе утро, бросаю оживленно, что бы обозначить, что я не умираю. Вчера все сидели, как на моих поминках. Надо их приводить в себя.

- Ты сегодня рано – иронично выгибает бровь Кирюха, за что получает от меня порцию обстрела искусственными яблоками с игрушечной корзины.

Кир умело уворачивается и показав мне средний палец фоткает мою наигранное презрение в котором я театрально закатываю глаза. А потом начинает ржать над получившейся фотографией.

Он всегда нас с Настей так провоцирует.

Наскакиваю на него и начинаю отбирать телефон.

- Ну давайте новый дом Никите расхерачте. – гремит суровый голос папы и мы с Киром выпрямляемся.

Смотрим друг на друга с прищуром. В наших глаза пляшут черти и это означает лишь одно- война не окончена. Надо придумать ответную месть.

Мы с самого детства этой фигней страдаем.

И судя по всему будем страдать ей до старости, потому что мимо меня проходит моя голубоглазка и поставив указательный палец на губы осторожно вручает мне кусочек льда.

Не долго думая запускаю его брату за шиворот, а Настя лупит Кирюху подушкой по голове.

С визгом вылетаем с ней из дома, потому что слышим отборный мат брата.

- Сума, блядь сошли?

- И эта обезьяна рожать собралась, у самой в заднице детство пляшет – вновь ворчит папа, а мы с Настей выбежав на улицу начинаем громко смеяться.

В крови бурлит адреналин.

Смотрю в сторону бассейна и сглатываю слюну.

Целый год…Я сойду сума.

- Как ты чувствуешь себя? – Настя всматривается в мои глаза.

Я плюхаюсь на плетеный стул и вдохнув теплый воздух улыбаюсь.

- Все хорошо, Насть…

Ее улыбка приносит мне облегчение. Не хочу, что бы она загонялась по этому поводу. Мне это не чем не поможет, а моя сестренка начнет истязать себя никому не нужными переживаниями.

Хочу узнать у нее про Тимура, но меня перебивает телефонный звонок.

Настя вытягивает телефон из кармана короткого джинсового сарафана и раздраженно отвечает.

- Я же сказала «отвали» не понял? Могу перефразировать «отъ-е-бись»! – тянет по слогам, а у меня от удивления округляются глаза.

Вот это да…

У моей зайчихи начинают прорезаться зубки?

Настюха, заметив мое удивленное веселье в глазах, машет на меня рукой и идет в сторону беседки.

Наверное в каждом из нас сидят чертята. Только кто-то их демонстрирует не стесняясь, а кто-то прячет их подальше в себя.

Я захожу в дом, что бы забрать телефон.

Кира в гостиной нет. Только папа мама и Ник с Лилькой.

- Иди ешь –бросает мама и кивнув в сторону стола забирается папе на колени.

У папы в руках телефон и он на нем что-то печатает.

- Карамелька, усядься уже, не елозь – на мамину ягодицу прилетает шлепок и она схватив папину руку дерзко ему отвечает.

- Еще раз такое выкинешь – сломаю тебе эту огромную лапищу.

Мамины слова вызывают громкий смех у всех присутствующих, в том числе и у меня.

Они как Слон и Моська.

Папа улыбается и не глядя тянется к маминым губам и целует ее.

Я хочу, что б у нас с Тимом было так же как и у них. Их любовь не видит разве что слепой.

- Трахаться еще начните перед ребенком– ворчит Ник и закатывает глаза.

Я закусив губу качаю головой.

Смешные такие эти взрослые.

Подхожу к кухонному островку и наполнив тарелку кашей высыпаю туда ягод. Зачерпнув ложкой порцию погружаю ее в рот и принимаюсь быстро пережевывать. Знаю, что без этого этапа меня домой не отпустят.

- У этого ребенка в животе ребенок. – многозначительно напоминает папа и проскользнув по мне быстрым нечитаемым взглядом возвращает внимание своему телефону.

- Андрюш, погугли пожалуйста на сколько меня посадят, если я этому придурку горло перегрызу. – мама смотрит на Никиту и ведет высокомерно бровью, Ник опять глаза закатывает.

Вот у них так всегда. Не могут они без кусаний.

Максимум три дня на одной территории, а потом вот это. Ну мы все над ними не стесняясь рофлим. А че они, как дети?

Папа хмуро смотрит маме через плечо и небрежно роняет

- За этого максимум сутки.

Я давлюсь.

Лилька закрыв глаза ладошкой, молча сотрясается от смеха. Я громко хрюкаю, мама смеется громче всех. А Ник оценив предателей устало ворчит.

- Чувствую вам пора домой. -И потом усмехнувшись добавляет. - А то ненароком сделаете тут еще одного ребенка под старую задницу.

Вновь громкий смех.

Стерев слезу пытаюсь отдышаться и снова начинаю смеяться.

- Пошла я вещи собирать, короче – встаю изо стола и забирая телефон с тумбочки впиваюсь взглядом в папу.

- Папочка, а можно я парня одного себе заберу…

Почему-то до сих пор переживаю, что Тим передумает лететь. Или, что папу перемкнет. Мой отец всегда отвечает за свои слова, но моей внутренней трусихе нужны доказательства.

Папа смотрит на меня сверху вниз и остановив глаза на моем голом животе говорит

- Да уж забери.

Мои губы разъезжаются в улыбке.

Люблю его!

Прыгаю на месте хлопая в ладоши и, послав всем сидящим воздушный поцелуй мчусь по коридору в сторону выхода.

- Я ему отдал ему твою машину- летит мне в спину насмешливый папин голос.

Замираю возле входной двери и сделав два широких шага назад впиваюсь в папино лицо возмущенным взглядом.

- Нет! Папа! Ты же обещал, что вернешь ее мне…- капризно топаю ногой, потому что «ни хрена себе новости»

Мама с Лилей с интересом наблюдают за моей реакцией, папа безразлично шарит в телефоне в поисках какой-то информации.