Яна

- Боже, ничего не случилось, мам… К чему сотрясать воздух? – сложив на груди руки отворачиваюсь в сторону Насти и закатив глаза одними губами произношу «достала».

Если бы сегодня в Москве началось землетрясение- я была бы счастлива. Возможно меня бы накрыло волной осколков и мне не пришлось сейчас в очередной раз выслушивать какая я неблагодарная, распутная стерва.

Как можно быть такой занудой? Пить – нельзя! Курить-нельзя! Мат- вообще табу!

Как папа до сих пор с ней не развелся?

- Ничего не случилось? – сверлит мой лоб огромными глазами. – Ты на камеру накуривалась с каким-то… - замолкает, потому, что наконец-то слова закончились.

Я люблю свою маму, но иногда она меня бесит до такой степени, что мне хочется собрать свои вещи и утопать в закат. Мне уже двадцать. Но родительский контроль меня до сих пор преследует. В нашей семье он заканчивается при получении диплома. Так сказать: наступает совершеннолетие по «Громовскому календарю». Мне моего совершеннолетия ждать целый год.

- Не с каким-то, а с Егором. Это мой парень, если ты не забыла – выплевываю претензию, пытаясь навязать маме чувство вины. Но ее мои слова совершенно не трогают, а словно напротив- заводят еще больше.

- Ты достала меня, Яна – махнув рукой отворачивается и выходит из кухни.

Я облегченно вздыхаю и плюхаюсь на мягкий диван возле Настюхи.

Сестренка сидит с книжкой поджав ноги и любопытно меня разглядывает. Мой симпатичный «синий чулок».

Насте шестнадцать.

В ее годы я уже во всю целовалась, а чуть позже и вообще вкусила жизнь на полную. А эта темноволосая «Рапунцель», словно к монашеской жизни себя готовит. Ладно хоть одевается нормально и подкрашивается. В противном случае я бы давно на нее психологов натравила. Хотя…Мне и сейчас хочется это сделать.

- Осуждаешь меня? – наклонив голову рассматриваю красивые черты на бледном лице. Большие голубые глаза- от мамы, темные волосы- папины. Хотя они намного светлее, чем у него.

Я на маму почти не похожа – я копия отца. И характер, говорят у меня тоже его. С Никитой я общаюсь редко и «папой» его не считаю. На меня никто не давит. Хоть за это им огромное спасибо.

Да и папу я очень люблю, что бы так его обижать. У меня есть отец. И второго мне не надо!

Настя ежится, словно от холода и откладывает книгу.

- Я не знаю – пожимает плечами, взгляд не уводит.

Самая сильная Настюхина черта- говорить всегда правду. Если моя сестренка сказала, что не знает, значит она сейчас действительно сомневается чью ей сторону принять.

- Послушай… - наклоняюсь к сестренке и беру ее за руку. - Я не делаю ничего плохого. Я живу. Молодость не вернешь и проводить ее за книжками…

Обрываюсь на полуслове и бросаю взгляд на входную дверь, потому что та открывается.

Забываю, как дышать не то, что говорить. На кухню медленной ленивой походкой заходит папа, а это не обещает ничего хорошего.

Настучала, значит…

Спасибо, мамочка!

- Пф-ф-ф…- выходит воздух из моих легкий. Я собираю с дивана тело и, расправ спину в прямую линию жду приговора.

Папа берет стул и, развернув его спинкой вперед, садится перед нами.

На сложенные руки водружает голову и исподлобья долго и внимательно осматривает каждую из нас.

Молчание невидимым молотком бьет по нервам. Мне хочется просто уйти и лечь спать. Я устала уже от этих разборок. Хочу свободы!

- Мы через неделю летим на Бали всей семьей. – говорит спокойным голосом задержав взгляд на мне. Я не дышу. Я помню, что мы давно планировали эту поездку. Раз в год мы всей семьей выбираемся в отпуск на две недели. И, каждый раз это разные страны и разные развлечения. Мама любит нас объединять, но сейчас в папином предложении я чувствую подвох.

Растерянно киваю.

- Ты не едешь, Яна – говорит он спокойно, словно ничего не произошло.

«Я что»?

Вскидываю взгляд на миг расслабившись. У меня даже хватает наглости для возмущенного вдоха, который папа прерывает коротким взглядом.

Вновь долгое молчание.

Он так насилует мою нервную систему, заставляя понять, что я еще мелкая засранка и полностью завишу от него.

Через целую вечность он наконец произносит.

- Ты поедешь к Никите. Они дом строят, помочь надо. С мелкой будешь сидеть. У тебя как раз много свободного времени, раз на всякую херню его тратишь – последние слова он произносит чуть громче, с налетом стали, показывая, что знает о мои косяках.

Мне не по себе становится. Ежусь и обхватываю предплечья руками.

Куда я поеду?

То есть я в Сочи, а они на Бали и все это из-за какого-то косяка? Справедливенько!

Нервно покусав губы все же решаю отразить удар.

- Я не поеду к Нику, пап, что за кринж?

Мои слова звучат, как трусливое блеяние овцы. Папу мы боимся. Он у нас очень строгий и требовательный. Но молчать сейчас я просто не могу.

- Тебе словарик подарить?- гремит его голос и отражается от стен нашей огромной кухни.

Сглатываю накопившуюся слюну и опускаю испуганный взгляд на свои руки.

Вновь молчание, долбящее по моим нервным клеткам. Настюха тоже трусит. Эта показательная порка предназначена не мне одной. Папа наглядно показывает, что может быть, если его ослушаться.

- Вылетаешь завтра в обед. Билеты я уже купил.

С этими словами он встает и так же лениво покидает кухню.

В помещении сразу появляется кислород и я жадно тяну воздух.

- Это лучшее наказание, поверь могло бы и хуже быть – шепчет Настя и быстрыми шагами преодолев расстояние от дивана до двери, скрывается из вида.

Я устало падаю на диван и закрываю глаза.

Боже мой! Да когда уже этот контроль закончится? В двадцать лет девчонки рожают и замуж выходят, а я у папы под каблуком.

-Зашибись, отдохнула! – бросаю претензию в потолок и пинаю воздух.

Резко соскакиваю с дивана и под собственное топанье покидаю кухню, не забыв громко хлопнуть дверью.

У меня столько планов было на эту поездку!

Этот учебный год будет завершающим в универе, а это означает, что никаких путешествий в этом году больше мне не светит. Только учеба!

Может все-таки эмоции улягутся и родители все же передумают?

Утром понимаю, что ни фига они не передумают. Я просыпаюсь от того, что меня кто-то осторожно трясет за плечи. Открыв глаза вижу перед собой ясные голубые глаза моей красотки Насти.

Все понятно.

Наша отличница уже на ногах. Небось уже в церковь сходила и бездомных накормила, не то что ее старшая сестра: бездельница и наркоманка!

Лениво потягиваюсь и сажусь в кровати. В глаза противно бьет солнечный свет и я недовольно фырчу.

- Наська, оставь мои шторы в покое, а!

Настюха заливисто смеется и раздвигает плотную ткань в разные стороны.

- Уже десять, Ян! Пора вставать. У тебя скоро самолет! – садится ко мне на кровать и за плечи трясет, потому что глаза мои вновь слипаются.

- Просыпайся, Яна! Давай я помогу тебе собрать чемодан!

Голос сестры с нотками раздражения вновь звучит где-то поблизости.

Я отворачиваюсь и плотнее закутываюсь в одеяло.

Как эта девочка не поймет, что десять часов это еще «ни свет ни заря» и будить людей в такое время – преступление!

- Янка, блин! Папа нас прибьет, если ты через сорок минут не появишься с чемоданом на кухне.

- А-а-а… - нервно хриплю и все же открываю глаза.

Пробегаюсь сонным взглядом по довольному лицу сестренки.

Если ее когда-нибудь кто-то обидит, я ему ребра в легкие с ноги засажу!

Она умная, сообразительная, но… Она папина кукла! Это известно всем!

Эта девочка сейчас боится больше меня, потому что она у отца сидит на крючке. Плотно сидит. Как на Бога на него всегда смотрит. И если она меня не приведет через сорок минут на кухню – впадет в депрессию. Потому что разочаровать отца боится.