Все-таки я натравлю на нее психолога. После каторги. Потому что по взгляду папы вчера поняла, что в этот раз мне ни фига не удастся избежать наказания.

- Скидывай футболки и шорты. С бельем можешь не запариваться, кидай все что под руку попадется, потому что вряд ли я там захочу кому-то дать!

Приподнимаю грудь и томно облизываю губы.

- Яна! – Настюха глаза закатывает и кидает в меня подушкой.

Громко смеюсь.

Говорю же – монашка!

Лениво плетусь в душ и только встав под струи теплой воды понимаю, что впервые не поеду с семьей на отдых. Впервые буду жить с Никитой под одной крышей.

У него новая семья. Шесть лет назад он женился на девчонке, моложе его на восемь лет. Она что-то вроде нашей Настюхи. Скромница и отличница. Лилией зовут. Как цветок. Мне она нравится.

Родила ему дочь. Соней назвали крошку– моя любимица. На меня похожа. Такая же болтливая и непослушная. Ей четыре сейчас, в сентябре пять исполнится. Мама часто ее к нам в Москву забирает погостить и та с легкостью живет у нас.

Лилька беременна вторым. Беременность у нее проходит тяжело. Она очень за своего брата переживает, он в армии сейчас служит.

А вот что за него переживать, спрашивается? За мужика взрослого.

Никита строит большой дом, а пока они живут в доме жены. Ей он от родителей достался.

Не представляю, как это я с ними под одной крышей буду?

Одно радует- моя девочка Сонечка будет рядом со мной.

Когда мы с сестрой спускаемся на кухню, застаем там только Кира.

- Доброе утро! – бросаю лениво и целую колючую щеку брата.

Кирилл отрывается от телефона, пробегается по моему луку глазами и отрицательно качает головой.

Я цокаю языком и, закатив глаза пихаю брата в бок.

Еще один блюститель приличий. Белый короткий топ с вырезом и такого же цвета бриджи его видите ли не устроили.

Эй, я давно уже не ребенок, бро! Не надо меня контролировать.

- За что тебя в ссыль? – вновь глаза в экран и что-то быстро набирает. Ни секунды от своей работы не отрывается!

- За то, что хочу жить не по правилам этой священной семьи! – развожу руки в стороны и последние строки произношу громко, театрально закатив глаза.

Кирилл с Настей глухо смеются. Я наливаю себе кофе и, стащив с тарелки сендвич плюхаюсь на диван.

- Ешь и поедем. Я сегодня буду твоим конвоиром – Кирюха вновь бросает короткий взгляд на меня, словно желает убедиться, что до меня дошел смысл его слов. Поймав мое удивление, смущенно улыбается и вновь отвлекается на телефон.

То есть это байкот?

Меня родители даже проводить не хотят?

От чего то во рту становится горько и напрочь пропадает аппетит.

Быстро моргаю и дую на глаза, что бы не расплакаться. Молодцы они такие, конечно. Хорошее перевоспитание.

Ставлю тарелку на стол и тяну ободряющую улыбку на лицо.

- Поехали, кучер, барыня готова – толкаю ногой брата. Тот хватает меня за ногу и отрывается от телефона.

- Янка, только без фокусов, окей. – морщит лоб и лицо мое рассматривает. -Что бы я тут ночами спокойно спал.

Я не выдерживаю и бросаюсь к нему в объятия.

- Я буду скучать – пищу Кирюхе в шею.

- Я тоже буду скучать, малая. Давай, не хулигань – отстраняет и стирает слезу с моей щеки я силюсь улыбнуться.

Кирилл смотрит поверх меня и хмыкает.

-А ты чего слезы льешь? Иди сюда. – раскрывает объятия.

Настюха забирается в объятия с другой стороны.

- Ну вы развели здесь сырость, конечно – усмехается Кир, и мы с Настей сквозь слезы смеемся.

Всю дорогу я веду оживленную беседу, не давая горечи заполнить мое настроение. Погрущу в самолете.

В аэропорту коротко прощаюсь с родными, мазнув по их щекам быстрым поцелуем и ухожу прочь не оборачиваясь. Потому что наверняка знаю, что Настя плачет. Не хочу расклеиваться!

Но мое желание разбивается в дребезги и я расклеиваюсь сразу же, как попадаю в салон самолета.

Потому что это эконом класс…

Я ни разу в жизни не летала в экономе.

Я уже почти ненавижу этих жестоких людей.

Лучше бы они однажды в детдом меня сдали. Вот ей Богу!

С замиранием сердца смотрю через чистое лобовое на то, как широкоплечий парень месит здоровяка, который десять минут назад нагло лапал мой зад, противно облизывал шею и пыхтел мне в ухо. Он пытался меня изнасиловать.

Такой животный ужас я испытала впервые.

Больше всего на свете мне сейчас хочется оказаться под горячим душем и жесткой мочалкой смыть с кожи запах алкоголя и дешевой туалетки этого придурка.

- Салфетки подай – Тим падает на водительское кресло и тянет окровавленную руку в ожидании пачки влажных салфеток.

Рвано втягиваю воздух в котором смешались противные ароматы салона старого автомобиля и сторублевого ароматизатора.

Трясущими руками открываю бардачок. Его содержимое плюхается на чистый резиновый коврик. Глубоко вдохнув пытаюсь унять дрожь и принимаюсь шарить в поиске пачки.

- Какой здесь бардак! – зачем-то ворчу себе под нос.

Не люблю, когда в машине беспорядок. Я могу оставить комнату неубранной, но в тачке у меня, как на выставке – все по полочкам!

-Что? – брови Тимура съезжаются к переносице.

Он смотрит на меня озлобленным взглядом в котором помимо гнева неплохая доза усталости. Это понятно. Тим целый день провел за стойкой, у него еще смена не закончилась.

- Ты решила нотации о порядке мне почитать? Не слишком ли для голожопой идиотки?

Из его носа вытекает тонкая струя крови. Агачев быстро ее стирает, бросает взгляд на свою ладонь, потом выхватывает у меня пачку и, выудив из нее короткий кусок волокнистой ткани принимается очищать свои руки. Белая салфетка быстро меняет цвет на ярко-красный.

Я отворачиваюсь к окну и тихо всхлипываю.

- Я не голожопая! И не идиотка! – это словестный максимум на который меня сейчас хватает. Защиту я конечно выстроила так себе.

Вспоминаю противный слюнявый рот и меня начинает тошнить. Тимур подоспел вовремя. Если бы не он… Мне даже страшно подумать, что бы эти двое со мной сделали. Как только Тим врезал первому, тот сразу скрылся, а вот здоровяк решил помахаться. В результате лежит сейчас возле нашей тачки, мычит.

- А кто ты, Яна? – брови Тимура наверх ползут закладывая складки на лбу -Приперлась в клуб нацепив на свою задницу узкий кусок тряпки. Даже фантазии разгуляться негде. Голой бы пришла, хули нет то?

На мгновение замолкает продолжая сверлить меня глазами.

- Эти парни трахнуть тебя хотели, - рукой в сторону показывает, словно они до сих пор там. Но там только один. Пыхтит, откашливаясь после драки.

И тот факт, что он все еще не ушел жутко напрягает.

Я шумно тяну воздух в легкие и слезу скатившуюся стираю.

- Ты всем своим обнаженным видом им показала, что за этим пришла. Еще и дерзила. - Тимур берет новую салфетку и не отрывая от меня взгляда стирает кровь с носа.

Он зол и раздражен. Но я тоже на нервах. Это меня, а не его только что облапали!

- А что я должна была позволять им пялится на мои сиськи и задницу?

Бросаю в сердцах.

Тимур раздраженно смотрит на меня и качает головой, словно я надоедливый ребенок, которому по десять раз одно и то же надо объяснять.

- Да блядь, че за баба тупая, а? Одеваться надо, что бы не пялились! - собирает окровавленные салфетки и ненадолго выходит из машины, не давая мне возможность отразить его грубость.

Я глаза на руки свои опускаю и вновь шумно носом воздух втягиваю.

"Баба тупая...Мне очень приятно о себе такое слышать"...

Ноготь указательного осматриваю. Сломала. Болит.

У меня даже денег на новый маникюр нет, а мои сейчас на Бали.

Молодцы они, конечно. Перевоспитать меня хотели.

Перевоспитали?

На улице слышен громкий стон, который привлекает мое внимание. Отрываюсь от рук и вновь смотрю сквозь лобовое.

Здоровяк с трудом опирается на руки и начинает подниматься. Мой пульс максимума достигает. Во рту неприятно сохнет.