Когда мы выпиваем за здоровье именинницы я зову Ника курить.

Может по мне заметно, что я мечтаю начистить морду этому придурку, потому что после моих слов все напрягаются.

- Вы куда? – привстает Карамелька, когда мы с Ником направляемся на террасу возле дома.

Да! Все ты правильно поняла. Я уже хочу выпустить зверя из клетки. Не въебу, так хоть прорычусь на него.

Сжимаю тонкие пальцы проронив сухое " Мы сейчас"

- Поговорить хотел? – бросает Никита сухо. Мы словно, блядь телку с ним не поделили. В его глазах хоть и нет такой злости, что клюет сейчас меня, зато там есть что-то другое, которое бесит сильнее.

Там решимость.

Что он там, блядь решил?

- Хотел – швыряю пачку на плетеное кресло и резко разворачиваюсь к оппоненту лицом. – Ты… Какого хера ты на дочь мою так влюбленно смотришь?

- Потому, что люблю ее – сразу, без сомнений плюется мне в лицо.

Знаю, что сделай я одно неверное движение-мне конец. Этой драки мне не простит никто. Особенно Янка.

Усмехаюсь и смотрю в сторону дома. То есть так, да?

- Пятнадцать лет не любил, а тут вдруг влюбился? – поддаюсь вперед, сокращая между нами расстояние.

- Все пятнадцать лет любил, но услышала об этом она только сейчас.

Все это на грани.

Я буквально представляю, как крошу его башку об стеклянный столик.

Стиснув зубы, выдыхаю через ноздри горячий воздух.

Кулаки каменные. Сжимаю и разжимаю пальцы, гоняя кровь.

Чувствую - сорвусь. И вот когда я собираюсь занести кулак в челюсть этому долбоебу на нас с ним прилетает струя холодной воды.

От неожиданности раскрываю рот и хватаю им воздух. Понять ничего не могу…

- Какого хера? – слышу возмущение Никиты, обращенный куда-то в сторону.

Смахнув ладонями холодную воду поворачиваю голову в сторону, откуда доносится возмущенный писк Карамельки.

- Что за петушиные бои? Вы как в курятнике! Дочь не поделили?

- Вообще-то такое мужикам говорить нельзя, за это можно и получить… - возмущается этот придурок, а я вновь зверею.

- Ты как с моей женой разговариваешь? – надвигаюсь на Никиту и отскакиваю в сторону, как ошпаренный, потому что нас вновь окатывает ледяной водой.

- Да, Карамелька, блядь! Прекрати!

Срываюсь.

- Это вы прекратите! Еще одно слово и я буду держать эту кнопку, пока вы сознание не потеряете. Может хоть так угомонитесь! Ты рожал Янку? – смотрит на Ника с вызовом. Он отрицательно качает головой и устало выдыхает. – Может ты нашу дочь родил? – Срывая голос смотрит осуждающим взглядом.

Молча увожу взгляд в сторону и пытаюсь отдышаться.

Надо приходить в себя…

Гелька всегда действует отчаянно. Я привык уже к ее выпадам.

Шумно выдохнув, бросаю разочарованный взгляд на Ника и развернувшись иду переодеваться в дом.

Нельзя портить дочери праздник! Нельзя!

Мне в спину летят Никитины слова.

- Спасибо тебя, Андрюха за Янку. Как бы ты на меня не злился, спасибо.

- Да пошел ты – кидаю не оборачиваясь и захожу в дом.

Карамелька ожидаемо летит следом.

Возможно начнет осуждать, ругаться, но хорошо, что она идет за мной. Она мне нужна сейчас и она это знает.

Прибраться в моей восполенной башке надо и она это сделает. Все по полочкам растолкает.

Захожу в спальню и сбросив с себя мокрую футболку разворачиваюсь к жене.

- Ну и какого хера ты там устроила? Я бы вмазал ему и успокоился наконец-то!

Я знаю, что она начнет сейчас мне говорить, что я не прав и я почти готов к этому, но моя жена теряется в ванной и выйдя оттуда с полотенцем принимается стирать с моей груди крупные капли воды.

- Ты имеешь на это право, черт возьми! – удивляет меня Карамелька и я в неверии заглядываю в ее глаза, что бы убедиться не шутит ли она.

Геля тянет улыбку и несколько раз кивнув целует мою щеку.

- Ты отец! Ты воспитал Янку и имеешь право на ревность. Но… Нельзя так с ней. Что бы она о вас подумала? Ей бы в лицо еще вопрос задали, кого ты больше любишь!

Смотрю в потолок. Что я могу сказать? Конечно моя жена права. Не к чему дочери видеть разборки двух взрослых мужиков.

Которых она любит. Не знаю, как его…

А меня точно.

Перевожу взгляд на Гельку.

В груди расползается дебильная горечь, которую очень хочется перебить сладким поцелуем.

Глубоко вдохнув печально усмехаюсь.

- Снимай трусы, Карамелька… Буду выпускать пар на тебе – наклонив голову оглядываю охрененную задницу в коротких джинсовых шортах.

Обожаю эту мелочь! До одури!

- О! – с интересом включается в игру. – Это я умею. Снимать трусы у меня получается лучше всего. – Потянув ремень на моих намокших джинсах умело его расстегивает.

Я перехватываю ее руки и закидываю себе на плечи.

- Сейчас проверим- целую мягкие губы и мой мозг отключается.

Рядом с моей мелкой женой у меня всегда он отключен, потому что в такие моменты включается сердце. Все мысли, только через него.

Нам по хер, что подумают о нас там, на празднике. Она мне сейчас нужна, необходима и она это чувствует.

Я ее целую снова и снова, словно желаю вспомнить, а еще больше не забыть вкус нашего поцелуя, потому что рана внутри не хрена не затянулась.

Мне вместо йода плеснули не нее кипятка.

Прижимаю Карамельку к себе. К сердцу. Моя потому что и что бы там не имел Санька в виду я всегда буду за нее бороться.

- Ты сегодня такой нежный…- шепчет мне в губы. – Зефирок что ли объелся?

Я громко смеюсь.

Люблю эту задиру.

- Ну все Карамелина… Весь настрой романтичный испортила…- цокаю языком и головой качаю.

Уткнувшись в шею захватываю кожу и немного покусывая тяну поцелуи вниз. Сколько лет вместе, а чувства к ней не гаснут ни на секунду. Долбанная зависимость какая-то!

Толкаю Карамельку на кровать и она приглушенно пискнув принимается стягивать с себя белье.

Жадным взглядом провожаю ее движения.

Красивая.

Томный блеск в голубых глазах и страстная улыбка на губах моей жены-похлеще любой виагры.

Скидываю с себя одежду.

Терпение меня покидает, потому что по моему обнаженному торсу гуляют горячие губы.

Вновь толкнув Карамельку на кровать наваливаюсь сверху и вхожу в нее, глядя в эти охренительно-большие глаза.

Люблю ловить каждую ее реакцию. Страсть в голове долбит и гонит все мысли. Остается лишь одна: пусть эта задира только попробует исчезнуть из моей жизни…

В моих венах уже давно не кровь, а чистый концентрат любви, которой я заботливо укутываю свою девочку.

Обняв меня ногами Карамелька осторожно скулит мне в ухо. Знаю, что нельзя шуметь, но сейчас мне хочется услышать ее голос.

Прерываюсь и целую грудь. По мутному взгляду вижу, что сума сходит.

Я тоже схожу...

Эй, я люблю тебя так-то!

Попробуй только...

Вновь губы нахожу и спасаюсь поцелуем.

Люблю, черт возьми!

И снова я в ней и снова включаюсь в гонку.

Она меня не оставит. Нет!

Сердце колотится от быстрого темпа и моя девочка сжимает ногтями мою спину.

Меня простреливает от ее дрожи.

Ей хорошо, но она осторожничает. Не дома все же… Я целую крошечное ухо и втягиваю запах Карамелькиных волос.

Обожаю.

Тяжело дыша, скатываюсь в сторону.

Гелька тоже пытается отдышаться.

- Как вам успокоительное? – кокетничает розовощекая мать моих детей.

Родив ленивую улыбку притягиваю жену в свои объятия.

- Выпишите мне пожалуйста рецепт, потому что я походу на них подсел.

Гелька довольной кошкой ластится о мою татуировку.

Сквозь тяжелое дыхание слышим, как в беседке включается музыка.

У нас сегодня праздник, а я поплыл.

Надо услышанное принять и обдумать.

Если пустяк бы был, Санька не стал бы беспокоить.

Этот парень свой в доску. Однажды я помог ему пережить трудное время, за что он мне несказанно благодарен. Он даже сделал такую же татуировку, как у меня.

Поехавший чувак, че сказать!