Хозяйский сын Шалва, упитанный мальчишка лет одиннадцати-двенадцати, явно испытывал к Ираклию любовь и уважение, как к старшему брату. Он сразу оказался рядом с ним и, заглядывая в глаза, ловил каждое слово, помогая разбирать рюкзак, который Ираклий водрузил на табурет на кухне.

Галия вручила хозяйке журнал «Бурда Моден», Нона ахнула от восторга, и женщина сразу стали лучшими подругами.

А я с любопытством оглядывался вокруг. В свете предстоящего летом ремонта у бабушек меня очень интересовало внутреннее обустройство дома. Дато, заметив мой интерес, охотно демонстрировал свои владения, мы очень конструктивно поговорили, обсудили нюансы. Дато при строительстве дома и бани во всё сам вникал, во всём старался сам разобраться.

Дотошный Дато. – усмехнулся я про себя. Мне понравилось его стремление к самостоятельности, этот директор фабрики не брезгует сам и краны чинить, и водостоки под крышей после осени от опавших листьев прочистить.

Несколько интересных идей Дато реализовал в бане, обещал продемонстрировать. А пока, нам с женой показали спальню, где нам предстоит ночевать.

Жена начала раскладывать вещи, а я вышел в кухню-гостиную. Ираклий привёз целый рюкзак всякой всячины. Мясо, вино, зелень…

– А это что? – спросил малый Ираклия, показывая на промокший газетный свёрток.

– Понятия не имею. – ответил тот, наблюдая, как Нона взяла свёрток и начала разворачивать.

– Маринованный чеснок, судя по запаху. – сказала она.

– Как же ты не знаешь, что привёз? – улыбаясь, подошёл я к ним.

– Ой, – отмахнулся Ираклий. – мне дядя сказал, возьмёшь рюкзак, подъедешь на рынок, спросишь Като и заберёшь всё, что он даст. Я и подъехал. Сам не знаю, что привёз.

На столе уже лежали маринованные или солёные огурчики, черемша, круг домашнего белого сыра, несколько бутылей вина, зелень, приличный кусок отменной свинины.

– Мясо какое хорошее… Я тоже хочу к Като на рынок. – пошутил я.

Нона восприняла мою шутку буквально.

– Дато! – позвала она мужа. – Павел хочет к Като за мясом подъехать.

– Не вопрос! – тут же подошёл он. – Всё устроим!

Он осмотрел мясо, одобрительно поцокал языком и надел фартук.

– Шашлык, дети мои, женских рук не любит. – заявил он и принялся не спеша резать мясо. Делал он это с таким серьёзным и важным видом, что я сразу заинтересовался его рецептом. Мы втроём – я, Ираклий и Шалва – стояли у него над душой и наблюдали с живейшим любопытством.

Перво-наперво он нарезал мясо тонкими, сантиметра полтора-два толщиной, кусками где-то пять на десять сантиметров, что меня откровенно удивило. Сам я, обычно, мясо на кубы разделываю четыре-пять сантиметров по стороне. Потом он начистил репчатого лука, много, луковиц шесть, четыре луковицы нарезал, а из двух отжал сок через несколько слоёв марли. Потом намутил соус из половины стакана подсолнечного масла, хмели-сунели, соли и молотого перца. Причём хмели-сунели и перец не жалел, столовой ложкой отмерял.

– Главное, – нравоучительным тоном сказал он. – Это порядок действий. Запоминайте.

Он сложил нарезанное мясо в эмалированную кастрюлю и залил луковым соком, перемешал мясо руками. Добавил соус, перемешал.

– Видите? Мясо сразу всё впитало. – показал он нам чистое дно кастрюли, отодвинув чуть в сторону мясо.

Он засыпал мясо нарезанным луком, помял лук руками, чтобы сок появился и ещё раз всё перемешал.

– Всё. Больше ничего делать не надо. – отставил он кастрюлю в сторону. – У нас есть два часа подготовить гарнир и угли. Пошли на улицу.

– А что за гарнир? – поинтересовался я.

– Картошку будем жарить в казане. – ответил, хитро улыбнувшись, Дато. – Нона, картошка готова?

– Почти. – кивнула жена.

Дато с сыном и Ираклием оделись и ушли на улицу, а я остался узнать, не нужна ли помощь с картошкой. Что-то я не видел, чтобы её кто-то чистил.

Но волновался, оказывается, зря. Картошка была уже начищена. Нона выдала Галие фартук и фигурный волнистый нож, и они вдвоём ловко стали резать картошку на крупные фигурные ломтики. Третьего такого ножа в доме не было, помочь мне им было нечем, пошёл на улицу к мужчинам.

Дато разжигал самодельную плиту для казана, то ли из очень широкой трубы, то ли из узкой толстостенной бочки. Сверху поставил казан. Всё было идеально подогнано. Рядом стоял длинный мангал. Чувствуется, хозяин любит гостей и застолья.

В казан вылили не меньше литра подсолнечного масла и стали ждать, пока оно нагреется. Вскоре к нам присоединились Нона и Галия. Они вынесли целую большую миску красиво нарезанной картошки и шумовку.

Дато послал Ираклия и Шалву за скамейками и рабочим столиком на веранду, и вскоре мы сидели вокруг, наслаждаясь погодой и беседой.

Масло нагрелось, Дато высыпал туда треть картошки.

– Жарить будем по частям, чтобы хрустящая была. – объяснял он нам.

Картофель фри на советской даче? Признаться, не ожидал. Но вот, пожалуйста.

Мы засыпали уже вторую партию, и Дато дал команду Ираклию разжигать мангал. Дрова у Дато были особенные, необычно тонкие. Специально спросил его, что это такое.

– А это, когда яблони и груши обрезаем, ветки собираем. – хитро подмигнув, сообщил он.

Ираклий принёс кастрюлю с мясом, а Шалва шампуры.

Дато лично надевал мясо. Всё делалось не спеша, но не заметил, как два часа пролетело, и вскоре дачный участок наполнился такими ароматами, что сразу есть захотелось.

Женщины ушли стол накрывать, вскоре и мы подтянулись с картошкой и мясом. Дато при этом всё про лето вспоминал, с сожалением качая головой:

– Эх, летом помидоров бы сейчас нажарили…

– Жареные помидоры я ещё не ел. – усмехнулся я.

– О, друг! Ты много потерял! – воскликнул Дато, предлагая нам всем рассаживаться за столом. – Приезжай, обязательно, летом в гости! О, в Батуми приезжай! Там родни полгорода. Встретят, поселят, море, солнце, отдых замечательный!

– Угу!.. – промычал утвердительно Ираклий, успевший сунуть в рот кусочек мяса.

Дато торжественно взял бутылочку домашнего вина, неспешно открыл и разлил по нашим бокалам.

***

Москва. Дом Ивлевых, однокомнатная квартира на шестом этаже.

Лина полночи проворочалась, заснула только под утро. Тяжёлые мысли не давали уснуть. Двадцать восемь лет. Мужа нет. Детей нет. Часики, как мама говорит, тикают. У школьных подруг старшие дети уже в школу ходят…

Наконец, Лина под утро уснула, проспала до полудня и не слышала, как в замочной скважине повернулся ключ.

Приехала мать Лины. Проверить дочь. Инга Леонтьевна была женщиной умной, осмотрительной и упорной. Её любимой поговоркой была «Лучше синица в руке, чем журавль в небе». Она воспитывала дочь в строгих правилах, поощряла прилежность в учёбе и как могла старалась обеспечить единственной дочери ту жизнь, о которой сама могла только мечтать.

После первого неудачного брака дочери Инга Леонтьевна с беспокойством присматривалась к ней, не покатится ли дитя по наклонной плоскости: уж очень тяжело Лина переживала развод. У подруги Инги Леонтьевны единственный сын так и спился…

Явившись к дочери специально без предупреждения, Инга Леонтьевна замерла от собственных страшных подозрений. Уж полдень близится, а дочь в постели… Мельком заглянув в единственную комнату квартиры, Инга Леонтьевна немедленно прошла на кухню, обследовала мусорное ведро и холодильник и, не найдя ничего похожего на алкоголь, обессиленно опустилась на ближайший табурет. Хоть и не обнаружила она улик, а материнское сердце не обманешь, оно чувствовало душевную боль дочки, как свою.

Да что с ней такое?! – в сердцах подумала Инга Леонтьевна, сильно разозлившись после накрывшего её вначале испуга.

г. Москва.

– Лина! – ворвалась она в комнату. – Да хватит уже спать!

– Ой… мама… – спросонья Лина приподнялась в постели, пытаясь сообразить, какой сейчас день и час.

– Что ты спишь? – мать пристально присматривалась к дочери.