— Вы кому-нибудь сообщали об этом?

— Кому? Дежурному наставнику — о том, что курсант отсутствует в комнате? Первый же вопрос, который наставник задал бы мне — я-то какого хрена делаю среди ночи у чужой двери? А сейчас, после того, что случилось, мне кажется, вообще никому ни о чём не стоит сообщать. А вот проследить за Жоржем — стоит. Только аккуратно, чтобы не спугнуть.

Платон открыл было рот, явно собираясь возразить, но тут начал подавать признаки жизни Жорж. А через минуту в аудиторию вбежал Анатоль, который привёл целительницу.

С полной дамой из академической клиники я был немного знаком. Исключительно серьёзная женщина, у такой не забалуешь.

— Что произошло? — она присела рядом с Жоржем и взяла его за руку.

— Да-да, — раздался голос от двери аудитории. — Меня тоже весьма интересует этот вопрос!

В аудиторию вошёл запыхавшийся Калиновский.

— Дежурный наставник зафиксировал воздействие магии десятого уровня! В чём дело, Платон Степано… — он не договорил.

Изумленно уставился на лежащего на полу Жоржа. На бледного как смерть Платона.

Жорж прохрипел что-то нечленораздельное.

— Не волнуйтесь, мой дорогой, — забеспокоилась целительница. — Вам нельзя сейчас волноваться!

Она, ложку за ложкой, принялась вливать в Жоржа какое-то зелье. Судя по зеленоватому свечению, что-то магическое. В обычных аптеках такие микстурки не продаются.

— Волноваться нужно не мне, — проглотив очередную ложку, вполне внятно объявил вдруг Жорж.

Он выпрямился. Забрал у целительницы пузырёк с зельем. Приложился к горлышку и выпил всё до капли. После чего отшвырнул пузырёк и поднялся на ноги. Уставился на ректора.

— Господин Калиновский! Как хорошо, что вы здесь. Подскажите, пожалуйста — в академическом Уставе есть параграф, предусматривающий ответственность преподавателя за то, что он подвергает опасности жизнь курсанта?

— Н-нет, — запнулся Калиновский. — Помилуйте! Откуда может взяться такой параграф? Как известно, все преподаватели нашей академии…

— Боюсь, вам известно не всё, господин Калиновский.

Жорж восстановился на удивление быстро. Слишком быстро! И я отчего-то сомневался, что дело тут в одном лишь целительском зелье.

Жорж повернулся к Платону и ткнул в него пальцем.

— Я обвиняю господина Хитрова в намеренном причинении вреда жизни и здоровью курсанта!

— Ты охренел⁈ — не сдержался я. — Да Платон тебя, считай, с того света вытащил!

— Именно, — кивнул Жорж. — А перед этим господин Хитров едва не отправил меня на тот свет! Естественно, в присутствии такого количества свидетелей ему ничего не оставалось делать, кроме как принять соответствующие меры. Господин Хитров не в состоянии уследить за собственным оборудованием! — Жорж пнул носком ботинка щепки, оставшиеся от ящика, те брызнули в стороны. — Я требую, чтобы господин Хитров был немедленно уволен из академии! Его следует заменить другим преподавателем — имеющим лучшее представление о своей профессии!

Тут я не удержался. Всё-таки врезал Жоржу по морде. Получилось знатно — он полетел с ног. Подняться я бы ему не дал, бил бы и дальше. Но понял вдруг, что не могу даже шевельнуться. Меня сковала по рукам и ногам магическая сеть.

Впрочем, как только Жорж поднялся с пола и бросился ко мне, такая же сеть накрыла и его.

— К порядку, господа! — рявкнул Калиновский. — Что вы себе позволяете⁈

Таким разгневанным нашего улыбчивого, добродушного ректора я не видел ещё никогда. Маг шестнадцатого уровня — это не шутки.

— Если вы, господин Юсупов, желаете подать жалобу на господина Хитрова, вам следует делать это в установленном порядке, — отчеканил ректор. — В частности, жалоба должна исходить не от вас — несовершеннолетнего лица, а от вашей уважаемой матушки или другого полномочного представителя. Вы, как вижу, уже хорошо себя чувствуете?

Калиновский шевельнул ладонью, и лишь после этого Жорж сумел открыть рот. Процедил:

— Премерзко, увы. Благодарю за то, что поинтересовались. Как вы могли видеть, только что господин Барятинский…

Я с удовольствием заметил, что под глазом у Жоржа наливается фингал.

— В таком случае, — оборвал Жоржа Калиновский, — прошу вас проследовать в клинику — где вам будет оказана медицинская помощь! Госпожа Нессельроде, сопроводите.

Госпоже Нессельроде стоило отдать должное — вопросов она не задавала. Молча поправила пенсне на носу, вскочила и с неожиданной силой ухватила Жоржа под локоть. Потащила его к выходу из аудитории.

— Я этого так не оставлю! — донеслось до нас из коридора.

— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — вздохнул Калиновский.

Устало присел на край парты и шевельнул рукой. Я почувствовал, что магическая сеть меня больше не удерживает.

— Слушаю вас, господа. Что здесь произошло?

Мы с Платоном переглянулись. Скрывать что-либо смысла не имело. Калиновский своими глазами наблюдал прорыв Тьмы и был более-менее в курсе ситуации.

— Перед уходом Юнг оставил Жоржу прощальный подарок, — сказал я. — Наполнил его магической энергией. Управлять этой энергией Жорж пока толком не научился. И при измерении магического уровня не справился с силой её потока. Еще немного — и господина Юсупова порвало бы на куски.

— Вот как, — обронил Калиновский.

И до сих пор не сказать чтобы радостный, сейчас он помрачнел ещё больше.

— Я не берусь давать советы, — вмешался Платон. — Но, по моему мнению, господину Юсупова стоило бы изолировать. По крайней мере до тех пор, пока не будет окончательно ясна причина столь резкого и внезапного роста его магического уровня.

— Вот как, — повторил Калиновский. Вздохнул. — Увы, дорогой мой Платон Степанович. Сколь ни прискорбно мне это говорить — но изолировать, боюсь, придётся вас.

— Что⁈ — обалдели мы с Платоном оба.

— Видите ли, — Калиновский вздохнул ещё печальнее и будто бы враз постарел. — Вы смотрите на окружающий мир со своей точки зрения. И для вас обоих картина кристально ясна. В мир пытается прорваться Тьма. То, что происходит с господином Юсуповым, вы, господин Барятинский, назвали её прощальным подарком. И единственно правильный поступок — изолировать господина Юсупова, потенциального носителя Тьмы. Подчеркну: с вашей точки зрения, это единственно правильный поступок. А теперь позвольте мне осветить ситуацию так, как видит её подавляющее большинство. Вы, господин Барятинский, сражались с отцом господина Юсупова в поединке за место в Ближнем кругу. Вы победили. Господин Юсупов старший погиб. Белые маги сохранили своё преимущество. А теперь вы обвиняете сына поверженного врага в том, что он — носитель Тьмы. И пытаетесь упрятать его за решётку. Не самый благородный поступок со стороны белого мага, согласитесь.

— Да это ваше большинство — ослепло, что ли⁈ — взвился я. — Они не видят, что происходит вокруг⁈ Не видят прорывов Тьмы⁈ Они наблюдали поединок между мной и Юсуповым своими глазами — неужели не заметили, что там творилось⁈

— Люди видят лишь то, что видят, Константин Александрович. С вашего позволения, поединок я сам наблюдал своими глазами. И всё, что могу сказать — это была борьба белой магии против чёрной. Ничего такого, что указывало бы на сверхъестественность происходящего, я не заметил.

— Но господину Барятинскому вручили государственную награду, — вмешался Платон. — Это, по-вашему, тоже ничего не значит?

Калиновский покачал головой:

— Как же это похоже на вас, любезный мой друг. Вы по-прежнему не читаете газет и не интересуетесь светскими сплетнями, верно?.. Так вот, к вашему сведению: господин Барятинский — фаворит великой княжны Анны, дочери Его императорского величества. Расчётливый интриган, метящий в императору в зятья. Заслуги господина Барятинского многократно преувеличены, а государь наш, известный своею милостью, этому выскочке во всем потакает.

— Вот же… бред! — подобрать приличное слово мне удалось с трудом. — А прорывы Тьмы — которым нечего противопоставить, кроме меня и моих бойцов? Это тоже — один из моих хитрых ходов на пути к сердцу великой княжны? А может, чего уж там, я и прорывы создаю сам — для того, чтобы потом эффектно с ними бороться⁈