Я кивнула.

– Может, хоть она объяснит, наконец, что происходит? – фыркнул Трэвис, тряхнув рукой, которую совсем недавно сжимали кандалы.

Дверь за моей спиной скрипнула. Даже не оборачиваясь, я могла догадаться, кто пришёл. Голоса Сэма и Рика переместились из коридора в комнату, наполненную напряжением. В их комнату. Об этом тоже не сложно было догадаться: у одной из кроватей спал пухлый рыжий кот, у другой стояла тумбочка, на которой в стеклянной колбе пряталась жёлтая ящерка с чёрными глазами. Я поморщилась – только Рик в нашей академии занимался разведением этих существ. Таких противных. Кстати, это тоже запрещено, как и употребление настойки из омы. Эти двое нашли друг друга.

– Привет, Трэвис, – произнёс Сэм. – Приятно видеть тебя без кандалов. – Он взглянул на металлические оковы, валяющиеся у кровати младшего Берга. А потом перевёл взгляд на меня. – А, ну да, стоило ожидать. – Кивнул друг.

Я сложила руки на груди, закатив глаза.

– Этот сноб теперь ещё хочет и преподавателем боевых искусств стать в нашей академии, – раздражённо произнёс Рик, цокнув.

«Кто?». Где-то в груди заныло: только бы не тот, о ком я думаю.

– Я про Колмана, – добавил Рик, поймав наши с Фергусом удивлённые взгляды.

– Стоило ожидать, – хмыкнула я, повторив слова Сэма. Я старалась сохранять внешнее спокойствие, чувствуя, как подступает раздражение. Внутри всё клокотало – хотелось что-нибудь сломать.

– С чего бы? – не церемонясь, возмутился Фергус.

Он бросил последний взгляд на освободившегося от тяжёлых кандалов Трэвиса и покинул комнату, махнув напоследок рукой. Дверь с грохотом захлопнулась от потока магии. Наставник не скрывал эмоций, как и я некоторое время назад, когда ворвалась в жилой корпус.

– А он не сбежит? – Сэм косо глянул на Трэвиса, говоря так, будто он находился не здесь. Берг хмыкнул, прищурившись. Парни смерили друг друга убийственными взглядами, под прицелами которых полегла бы сотня Духов на поле боя.

«Где-то я уже видела это». Я со смешком вспомнила, как Марк и Перси вчера уничтожали друг друга взглядами.

– Это теперь новый дом Трэвиса, – ответила я другу, смотря исключительно на внука Фергуса. Парень обернулся ко мне. В глубине его карих глаз ещё плескался огонь раздражения.

Мой собственный взгляд смягчился. Я даже попыталась изобразить подобие улыбки: краешек губ слегка дёрнулся.

– Дома не заковывают в кандалы, – усмехнулся Рик.

Я плотно сжала губы в одну линию и втянула носом воздух. «Он не специально», – уверяла я себя, со свистом выдыхая сквозь стиснутые зубы.

– Прости, неудачная шутка. – Рик потупил взгляд, понижая голос.

Развернувшись на каблуках, я направилась в сторону двери. На ходу взмахнула рукой, распахивая единственное препятствие на своём пути.

– Первый урок завтра в десять. – Последние слова, которые я сказала, прежде чем с жутким грохотом захлопнула за собой дверь.

Мелодия медленно заполняла комнату, отзываясь не столько в голове, сколько в сердце. Наполняла каждую клеточку тела, заставляя вздрагивать на высоких нотах и тяжело выдыхать на низких. Вокруг не было ни единой живой души, способной понять смысл мелодии, прочувствовать её и догадаться, как часто она играла в стенах этого дома. И в моём сердце. Грустная, исполняемая лишь минорными нотами, способными добраться до души, разбередить раны прошлого и принести тоску в настоящее.

Мелодия оборвалась, но уже через несколько секунд заиграла вновь. Вздрогнув, я открыла глаза, обнаружив себя сидящей на деревянном полу. Лишь в центре комнаты его покрывал ковёр. Фортепиано находилось в дальнем углу помещения. Я проследила взглядом за невидимым шлейфом мелодии. За инструментом на деревянном стуле сидела женщина невысокого роста в платье тёмно-синего глубокого оттенка. Её седые волосы аккуратно поддерживала лента в цвет платья, на шее висел любимый медальон из золота и коричневого драгоценного камня.

– Бабушка…

Женщина продолжала исполнять мелодию, не обращая на меня никакого внимания. Но знала, что не ошиблась. Эти руки, испещренные морщинами, любимое платье и украшение я узнавала из тысячи. И музыкальный мотив. Я слышала его много-много раз, ненавидя всем сердцем за ту грусть, которую он вызывал у меня. За мысли, которые появлялись в светлой детской голове.

Я попыталась встать, но только неудачно пошевелилась, послышался звон. Хватило одной секунды, чтобы опустить голову и увидеть на своих руках кандалы. Я испуганно дёрнула запястья в разные стороны, но железо прочно сковывало их, не давая возможности развести в сторону.

Тяжело вздохнув, я почувствовала жар и удушливую тошноту. К горлу подступил ком, во рту появился привкус гари. У входной двери в комнату появилось пламя. Алые языки заскользили по деревянному полу, стремительно пробираясь к пожилой женщине, продолжающей играть на фортепиано.

– Бабушка! – крик потонул в шуме, доносившемся со стороны единственного окна в комнате. Только то, как назло, было закрыто.

Очередная попытка освободиться от кандалов или подняться с пола привела к провалу. Время словно замедлилось, давая пламени полную свободу. Оно пожирало всё на своём пути: старые книги на полках, картины, портреты и деревянную мебель. Даже дорогой семейный сервиз – и тот сдался под натиском огненного жара, треснув от напряжения.

– Бабушка! – прозвучал нечеловеческий крик, разрывающий ушные перепонки.

Сердце билось в тысячу раз быстрее, отдаваясь гулким эхом в ушах. Виски разрывало от головной боли. Казалось, ещё немного и что-то лопнет во мне. Расколется, как тот самый сервиз.

Огонь подбирался к деревянному стулу, на котором сидела женщина.

– Не-ет! – слишком громко закричала я и зажала уши руками, зажмурившись. – Нет. – Я замотала головой. – Нет.

– Нет, – едва слышимый шёпот разбудил меня. И лишь через секунду стало понятно, что это мой собственный голос.

Открыв глаза, заметила висящую на потолочной балке летучую мышь, она внимательно изучала меня широко раскрытыми глазами. Наступило время ее активности – в такие часы она с удовольствием путешествовала по комнате или за её пределами, ведь окно в тёплое время года оставалось открытым. Вот и сейчас оттуда доносился лёгкий летний ветерок и свежий запах листвы растущих рядом деревьев.

Тяжело дыша после пробуждения, я медленно села в кровати. Головная боль, сопровождавшая меня во сне, пульсировала где-то в районе лба, нарастая с каждой секундой. Тупая, ноющая. Я потёрла виски, зажмурившись. Ночное платье оказалось влажным в районе спины – я не первый раз просыпалась в холодном поту. Раньше, когда я только попала в академию, кошмары снились мне особенно часто, но со временем перестали приходить. Фергус объяснил однажды, как с ними бороться. Он учил меня успокаиваться, считая вслух и дыша в такт счёту. Часто говорил, как важно занимать чем-то свои мысли, например, чтением книг или изучением заклинаний.

В полной темноте я обернулась в сторону мирно спящей Хелены. «У неё наверняка лучше моего получилось занять свои мысли». Я усмехнулась. Рик, занимающий не только мысли, но и будни подруги наверняка избавил её от всех кошмаров, но принёс в её жизнь что-то похуже. Я осторожно слезла с кровати и, подняв взгляд на летучую мышь, приложила палец к губам, чтобы она внезапно не решила выдать меня. Правда сомневалась в том, что Хелена поняла бы её намёки. Но вдруг подруга, пообщавшись с Риком, который занимался разведением странных зверюшек, научилась понимать их язык. Ступать по деревянному полу я старалась медленно и осторожно, чтобы ненароком не разбудить Хелену.

«В первом ящике».

То, что я искала, точно лежало в тумбочке, и скорее всего в первом ящике. Несмотря на все запреты, Хелена хранила самое важное ближе всего. И когда выдвинула верхний ящик прикроватной тумбочки, поняла, что оказалась права. Там лежала маленькая бутылочка с фиолетовой жидкостью, закрытая деревянной пробкой и перетянутая тонкой верёвочкой.