Она неопределённо мотнула головой. Почувствовала, что из носа тоже вот-вот потечёт, схватила со стола бумажную салфетку.

— Тогда почему?

Да как тут объяснить-то?! Всё просто чересчур, через край, вне всякого контроля! Как и всегда рядом с Рустамом.

— Я не знаю, — всхлипнула Галина.

— А мне тогда откуда знать?

Рустам сел рядом, притянул Галину к себе вместе со стулом. Долго молчал, перебирая её волосы.

В коридоре хлопнула дверь. Потом потише щёлкнула другая, в одну из комнат. В наступившей тишине с порога кухни громко мяукнул Хан. Галина обернулась. Кот моргнул, щурясь, словно оценивая обстановку. Потом медленно развернулся, потёрся спиной о косяк и ушёл обратно в коридор.

Галина снова уткнулась в рубашку Рустама. Слёзы прошли, но дышать ровно не получалось. Она подняла голову, пытаясь угадать, о чём задумался Рустам. Он словно был не с ней, смотрел куда-то в сторону. Спросить или просто подождать?

— Рустам, извини, я…

— Не надо! Никогда не извиняйся просто так. Раз плачешь — значит, есть причина. И что бы там ни было, в конечном итоге — из-за меня, тут семи пядей во лбу быть не нужно. — Рустам поцеловал её в лоб и веско, почти приговором, добавил: — А самое гадкое, Галя, что Сашка твой прав. Сейчас у меня хоть какая работа есть, но случись чего, да вон, начальник новый — и я на улице окажусь. Головой понимаю, что вот так: кто ты — и кто я… И всегда же так было, это не новость. Не преуспел я в жизни, Галя. Сначала злился на всех, потом жалел себя, потом вроде смысл появился, но… Да что теперь, сама всё знаешь. Я слепой!

— Ты не слепой, зачем ты так? Ну да, один глаз, но это ведь...

— Слепой, слепой, не спорь. Прозрел частично, но мало.

— Ты о чём?

— Я не про глаз сейчас, про остальное. Про пацанов своих думал, мол, хорошо, что ещё не пришибли… А они…

— Они любят тебя, Рустам, — мягко сказала Галина, но тот в ответ недоверчиво мотнул головой.

—Денис, вон, фамилию мою взял на этом твоём… как его... А ведь я ему в жизни это никогда и не предлагал, думал, что его так всё устраивает. А Иса… Старший же — я всё ждал, что он работать со мной будет, и я ему КамАЗ передам… Злился, что ему всё по барабану. А ведь и ему я ничего не предлагал, не спрашивал. И он молчит. Его только Дэн разговорить может — этот страха не знает, кого угодно из себя выведет!

Галина улыбнулась, вспоминая Дениса. Действительно, провокатор из него отменный — дотошный, наблюдательный, сплошной креатив... Такие качества — да в правильное русло бы, в дело. Она решила, что при случае поговорит с Дэном — вдруг его в будущем юрфак заинтересует?

Галина села ровно, чтобы видеть Рустама, поделиться с ним этой идеей... и улыбаться сразу расхотелось.

— Не пара я тебе, Галя, — припечатал он.

Воздух как будто весь вышел из лёгких. Горло сжало. Свой голос показался чужим:

— А ты меня спросил? Только что про сыновей рассуждал, мол, говорить с ними нужно. А я что?

— А твой ответ я знаю, Галя. И ты…

Дослушивать не было сил. Галина зажала уши, зажмурилась. Голова закружилась.

Почувствовала, как его ладони обхватили её лицо, легли поверх её пальцев, потянули их.

Галина распахнула глаза: Рустам целовал её руки.

— Галя, Галочка… Ну, подумай как следует! Сашка твой что говорил — я ж это прожил уже, когда пришлось принять своё увечье, забыть про армию… Обстоятельства! Так вот я таким обстоятельством быть для тебя не хочу… Не могу! Я ж себе не прощу, если ты потом пожалеешь, понимаешь ты это?

Боже, какой же он... родной! Хотелось сказать ему об этом, но Галина понимала: сейчас её слова ничего не изменят, этот упрямец уже всё решил. Поэтому она просто кивнула, облегчая его ношу. Но и сдаваться была не намерена. Тихо спросила, глядя на его губы, запоминая их чёткий контур, складку в уголке, линию подбородка:

— Сколько?

— Что «сколько»? — Чёрные брови слегка приподнялись в недоумении.

— Сколько думать?

— Я… Я позвоню, Галя.

Мать просила привезти детей. Столько лет прошло… Рустам до сих пор был зол. Или это по привычке?

Все отношения с родителями оборвались с его женитьбой. Когда Алсу забеременела, он позвонил. Но разговора не вышло — батя бросил трубку. Когда жена умерла, налаживать связь уже не хотелось. Но в Татарстане, в селе, где он вырос, у тёщи была какая-то родня. Иногда мимоходом, якобы случайно, она рассказывала новости и про его родителей. И, зная тёщу, таким же макаром и про его житьё-бытьё им новости, должно быть, приходили. Бате-то вряд ли, а вот матери — так точно.

Когда у отца приключился первый инсульт, Рустам сумел переправить матери деньги, да так, чтобы непонятно было, от кого. На то в селе мулла[1] имелся — пригодился. О том, что передача дошла по адресу, он тоже узнал из рассказов тёщи. Она тогда сделала вид, что ничего не поняла, но Рустаму пришлось ещё долго выслушивать о том, какая в его родном ауле дружная община, и что мир не без добрых людей.

Долг. Сыновний долг, не более. Он не забыл проклятия, что летели ему в спину. Понимал ли? Нет. Представлял на своём месте Ису или Дэна и не понимал родителей. Старался не стать таким же, как батя, но удалось ли?

А недавно у отца снова приключился удар. И мать поговорила с родственниками тёщи. Уж очень ей хотелось увидеть внуков, хотя бы разок.

Первой реакцией Рустама было желание послать всех куда подальше, и так нутро переворачивало своё, нерешённое. Вопросы-гвозди — а если? А как? А можно ли? Решение не приходило, но Рустам отказывался признавать, что попал в тупик. Галя, Галочка… И отпустить окончательно никак, и рядом не представить. Ей бы точно не понравилось, как он со своей матерью…

Тут и возникла странная идея — а что, если спросить детей? Они, конечно, знали, что у Рустама где-то тоже есть предки, но эта тема была негласным табу. Как и тысяча других.

— С бабкой второй хотите познакомиться? Куплю билеты, остановитесь у родни по матери...

— Ата, ты с дуба упал? — заржал Дэн. — Нашёл, у кого спрашивать… Мне они никто, а Иса… Да у него же нет своего мнения! Спорим, он скажет: «Решай сам, батя»?

— Ты мне такой же сын, как и Иса. Фамилия другая — так это формальность. Захочешь — исправим.

Знал бы, что Дэна так просто лишить дара речи — давно б воспользовался. Иса не реагировал.

— В общем, я всё сказал. Бабка вас повидать хотела. Выбор за вами.

— А ты? — Иса смотрел на отца, не мигая. По его лицу вообще ничего нельзя было понять.

— Я не поеду… Может, потом…

— Думаю, Иса хотел узнать, хочешь ли ты, чтобы мы поехали к твоим предкам, — сказал Дэн, и Иса кивнул. — И судя по твоей реакции — да. Так, получается?

Что хотелось Рустаму — так это заорать и хлопнуть дверью. А потом — в КамАЗ, на дорогу, освободиться от всего… Но вместо этого он сказал другое:

— Неважно, что я хочу. Сами думайте, чего хотите вы.

Последнее слово Рустам выделил. Если бы Дэн тогда сидел — наверняка упал бы со стула. Разговор состоялся целых две недели назад. Но сын, кажется, не верил, что Рустам не пошутил… ровно до того момента, пока они втроём не оказались перед добротной избой на окраине села за тысячи километров от родного детям Севера.

— Это здесь? — Дэн с любопытством разглядывал низкий забор палисадника, резные наличники...

Рустам тоже смотрел. Ощущения те же — вот сейчас батя выбежит его колотить… Только удирать теперь он не станет. То время прошло. И он здесь не из-за отца. И не ради себя, нет. Детям неожиданно стало любопытно, а Рустам просто держал слово. Не больше.

Иса снял пуховик. В отличие от дома, здесь от весны было не только название: повсюду разливались лужи, несло сырой землёй, разорялись птицы… Рустам сделал сыновьям знак подождать, а сам решительно отворил калитку. Не заперто — как и всегда. Тут все друг друга знали, даже собаки лаяли скорее от скуки.