– Но…

– Слушай, ну, какая теперь уж разница? – всплеснула я руками. – Ничего не изменить. Оставь прошлое – в прошлом.

– Но… как мне теперь с ней общаться? – растерялся друг.

– Как и раньше, с помощью исторически сложившихся вербальных языковых конструкций. Ну, если очень хочется, можете разучить язык жестов, тоже говорят, полезная вещь, – и я направилась к своей машине. – Ты идешь?

Мы загрузились в авто, и я порулила в сторону нашего офиса. Необходимо было выпить кофе и хорошенько всё обмозговать.

– Что думаешь? – спросил, наконец, Макс после нескольких минут напряженного молчания. Я следила не только за дорогой, но и за его лицом, по изменениям которого поняла, что ситуацию с Мари он смог немного уложить в своей голове и теперь интенсивно размышлял над другими, более животрепещущими темами. Возможно, таким образом он просто пытался отвлечься.

– Об убийстве? – решила уточнить я, высматривая вдоль дороги какую-нибудь кофейню.

– Нет, о ситуации на американском фондовом рынке! – вспылил Макс.

– Не знаю, мой биржевой брокер в отпуске, – отбила я подачу.

– А ты можешь вот без этого? – продолжало нервничать начальство.

– Без чего? – я сохраняла невозмутимость. Ну, или по крайней мере, мне так казалось.

– Без вот этого своего сарказма, – изображая из себя взбесившуюся мельницу, замахал руками босс. Да, последние несколько часов дались ему тяжело. Но это не значило, что отыгрываться следовало на мне.

– А ты? – ласково заулыбалась я, как улыбаются психиатры своим пациентам.

Макс выдохнул, отвернулся, помолчал и выдавил:

– Прости, просто… ситуация сложная, не до веселья сейчас.

– Взгляни на моё лицо, – предложила я, ткнув в это самое лицо пальцем. – Похоже, что мне весело?

Макс действительно перевел на меня взгляд, внимательно оглядел мою моську и не смог сдержать улыбку:

– Нет, похоже, что ты размышляешь о том, где можно купить хороший топор.

– Гвоздезабивной электрический пистолет! – сопроводила я свои слова ответной улыбкой. – Выбирают его! Потому что не женское это дело, топором махать.

– Гвоздеза… что? – опешил Макс. – Что это вообще такое? И откуда ты знаешь, что это такое?

– Это очень полезная в хозяйстве вещь, – плотоядно заухмылялась я.

Заметив на углу улицы знакомую вывеску, начала перестраиваться в потоке машин.

– О, а ещё есть шуруповерты! Тоже штука на все случаи жизни!

– Не знал, что ты фанатка строительных магазинов, – вздохнул друг, потирая шею. – Но теперь буду знать, что тебе дарить на день рождения и свадьбу.

– На свадьбу дари погребальный венок, – уже не так весело предложила я. – Я похороню под ним свою жизнь…

Взяв кофе на вынос, я – американо с молоком, Макс – латте, мы вернулись в машину и решили не торопясь насладиться напитками, наблюдая за жизнью вокруг.

– Ты был прав, скорее всего, Элли убил не человек, – глядя в окно, нарушила я установившуюся тишину. – И, скорее всего, мы никогда его не найдем.

– Об этом я догадался, когда увидел с каким лицом ты вышла от Мари, – тихонько вздохнув, ответил Макс.

– Как?

– Ты – нереида, моя бывшая – серена, а спальня Элли залита кровью. Не трудно догадаться, что просто не будет, – сухо подытожил он. – Я прав?

– Да, – пришлось признать мне. Ещё глубже затягивать друга в чужой и чрезвычайно опасный для него мир мне не хотелось. Но он имел право знать, во что вляпался. – Велик шанс, что сестру твоей бывшей подружки убил оборотень.

– Почему ты так решила? – выпрямился Макс с требовательностью во взгляде и готовностью погрузиться в новую информацию, которая, возможно, станет причиной не одного ночного кошмара.

– Оборотни живут закрытыми сообществами, – начала я издалека. – Как и многие из нас. Редко, кто бродит одиночкой. В группе выжить проще. И у каждой такой группы имеются свои правила, законы и правители. В принципе, на таком делении и держится весь наш мир. Но главное, что отличает оборотней от всех остальных – многие из них когда-то были людьми. Большинство оборотней – обращенные, то есть, укушенные другими оборотнями и через укус инфицированные вирусом ликантропии.

– Так это вирус? – изумился Макс с такой силой, что едва не выронил стакан с кофе.

– Да, один из самых древних, – подтвердила я, стараясь аккуратнее выбирать формулировки. – Говорят, что он был создан одной могущественной ведьмой. Первой ведьмой на земле, если быть точнее.

– Первой, – эхом повторил Макс, – и после моего сдержанного кивка новый вопрос: – А зачем? Зачем она создала этот вирус?

– Давай не будет уходить аж в такие дебри, ладно? – предложила я. – Вряд ли ведьмы имеют отношение к теме нашего разговора, поэтому пока их оставим в покое.

– Давай, – поддержал меня друг, чье лицо заметно побледнело. Кажется, его слегка тошнило. – Итак, оборотни.

– Укушенные могут иметь потомство. В свою очередь, дети укушенной пары будут считаться оборотнями от рождения. Рожденные сильнее, чем обращенные. И чем больше в роду у рожденного оборотня таких же, как он, то есть, полноценных оборотней, тем он сильнее. Как правило, рожденные оборотни во втором и выше поколениях создают союзы исключительно с себе подобными для сохранения чистоты крови и, следовательно, силы. А из-за того, что стаи нередко враждуют, то пару ищут в своем кругу, внутри стаи. Со временем это приводит к кровосмесительству и постепенному вырождению.

– То есть, пытаясь сохранить силу, они фактически её теряют? – попытался разобраться Макс.

– Не то, чтобы теряют, – покачала я головой. – Скорее, мутируют. Это сказывается и на умственных способностях, и на физической форме. Например, бывает так, что оборотень трансформируется в животную форму, а вернуться обратно в человеческую уже не может. Он как будто застревает и остается животным навсегда. Со временем, человеческое сознание растворяется в инстинктах… и оборотень навсегда остается в животном облике. То есть, становится полноценным животным. Чтобы уменьшить количество таких случаев и их потенциальную вероятность, отдельные стаи проводят, так сказать, целенаправленное обращение людей в оборотней. Чтобы пополнить своим ряды. Мы называем это жатвой, и она санкционирована нашими властями.

– У вас есть своя власть? – у Макса дернулась щека.

– Ага, называется Совет Старейшин. Он состоит из двенадцати членов, по одному от каждой группы, проживающей на подвластных Совету территориях. Тех, кто будет в Совете представлять интересы сообщества выбирают внутри каждой отдельной группы. Совет Старейшин следит за исполнением законов, разрешает споры и выносит приговоры.

– Законодательная, исполнительная и судебная власть в одном флаконе, – подвел итог Макс.

– Типа того, – согласилась я и продолжила:

– С определенной периодичностью, обычно один раз в год, наиболее сильные оборотни выбирают самых сильных и, по их мнению, самых достойных среди людей, а после кусают их, тем самым, передавая вирус. Так они «разбавляют кровь». Работают на опережение. Приводят в стаю новых оборотней в пару ныне существующим. И их потомство уже будет иметь совершенно другой набор генов, который поможет предотвратить вырождение. Оборотни называют это сбором урожая, Совет Старейшин превентивной мерой, а я – идиотизмом.

– Почему?

– Это не честно. Людей, которых обращают, не спрашивают, хотят они этого или нет. Кто-то другой решает за них, какой станет их завтрашняя жизнь. Пойми, – вдруг очень важным стало объяснить всё правильно, – стать оборотнем – это не в команду по хоккею записаться. Это в корне меняет всю твою жизнь, заставляет отказаться от всего, что ты имел до этого. Потому что вступить в стаю – это как стать частью мафиозной группировки. Один раз и навсегда. И ты либо с ними, либо вообще нигде. Очень немногим удается сменить стаю, а покинуть стаю совсем, не примкнув к другой – практически невозможно. Оборотень по одиночке не жилец.

Макс молчал, глядя в одну точку перед собой, постепенно бледнея. И это была та бледность, при которой ты не подкалываешь друга, а мысленно высчитываешь перспективу реанимации.