В её графике произошли небольшие изменения. Она осталась в Адмиралтейском филиале на вечернем приёме. Днём же чаще работала в стационаре, что было очень удобно – рабочих часов чуточку, но меньше, зарплата же больше.

Однако не это стало основной причиной тихой радости Ани, а то, что с «тайным поклонником» они стали встречаться чаще. По долгу службы, естественно, в рамках общения коллег, но… что-то щемило под ложечкой, сердце замирало, когда она видела особенное отношения Егора к себе, тщательно сдерживаемое, незаметное для окружающих.

Пожалуй, с ней, на глазах коллег, он общался более формально, чем с остальными женщинами-коллегами. С ними он напропалую заигрывал так, что молоденькие девочки принимали всё за чистую монету, пока не ударялись о горькую правду: всеобщему любимцу Георгию Давидовичу до фонаря все и вся, на работе он романов не крутит. И вообще – женат.

Аня ругала себя за собственную слабость, обещала себе не обращаться внимания на Егора. Неустанно напоминала себе, что он – мужчина её подруги. Причём той самой, что устроила её на работу. Отплатить чёрной неблагодарностью она попросту не могла, даже представить подобного не получалось, хотя иногда представляла такое, что… о, более жаркого стыда, чем за собственные фантазии, она не испытывала никогда в жизни.

У неё был законный муж, отец её дочери. Человек, с которым они много пудов соли съели, о котором и нужно думать денно и нощно, помогать, понимать, делить горе и радость – так было правильно.

Горе, слава богу, их с Олегом миновало. Радость, впрочем, тоже. Иногда Ане казалось, что она бьётся, как рыба об лёд, пытаясь вытащить мужа из лап надвигающейся зависимости, но всё тщетно.

Или прав Олег, зависимость ей только мерещится. Выпивает Олег после каждой смены, но ведь не напивается до беспамятства. Нет! Всегда можно быть уверенной, что он заберёт Василису из садика, накормит, погуляет, поиграет, будет лепить из пластилина и собирать осенние листья в парке. Они с дочкой лучшие друзья-приятели, настоящие заговорщики.

Стоит ли расковыривать струп над гноем в их с мужем отношениях, ведь эта корка не просто так существует, она защищает от микроорганизмов и грязи.

Аня никак не могла избавиться от ощущения, что семейная жизнь её ускользает, как песок сквозь пальцы. Пропало что-то между ней и Олегом, не просто секс, которого почти не стало, а тот, что случался – впопыхах, в порядке одолжения, – не приносил и капельки удовольствия, а что-то по-настоящему важное, основополагающее. То, что она надеялась нащупать, ухватить, спасти.

Олег не поехал с ней и Василисой в отпуск, а ведь они впервые отправились на море. Для Ани это стало целым событием. Она так хотела, так мечтала, с таким усердием откладывала деньги и с энтузиазмом выбирала место, отель, номер что не заметила глухое недовольство Олега.

– Зачем я тебе теперь нужен? – сказал он однажды. – Ты у нас теперь дама самостоятельная, сама поездку на море оплатить можешь, – фыркнул пренебрежительно.

Аня растерялась. Разве она хотя бы раз выказала недовольство зарплатой Олега, его лептой в семейный бюджет? Фельдшер скорой помощи не золотая антилопа, кому, как не ей это понимать.

– Радостная какая, счастья полные штаны… – грубо добавил он.

– Конечно, радостная, – вспылила Аня. – Мы с тобой ни разу на море не были, а сейчас можем съездить и Василису свозить! Что плохого?

– Я был, в пять лет, а Василисе там делать нечего. Две недели мало для акклиматизации трёхлетки, кто из нас врач, спрашивается…

– А я не была! – фыркнула тогда Аня.

Ей очень, очень хотелось на побережье. Своими глазами увидеть песчаные и галечные пляжи, окунуться в тёплую воду, увидеть низкие звёзды, вдохнуть морской воздух, съездить к водопадам, одним глазком глянуть на горы. Самой почувствовать то, о чём пишут на форумах, рассказывают отдохнувшие коллеги.

– Вот и вали! – рявкунул Олег, обидев Аню.

На следующий день он огорошил тем, что ему не дают отпуск, а ведь всё казалось согласованным. Сумасбродное начальство решило, что хрен на блюде Лапину, а не положенный отпуск. Потом-то выяснилось, что Олег сам поменялся с коллегой, решил, что ноябрь – нормальный месяц для отпуска, жена и в одиночестве прекрасно отдохнёт.

Аня поехала одна с дочкой, её даже проводить было некому. Решила, доберётся на такси, уж теперь-то точно не обеднеет. Олег сказал «дама самостоятельная» – вот и проявит самостоятельность.

В итоге добиралась не на такси, проводил Георгий Давидович. Прямо до поезда довёл, донёс огромный чемодан, сумку, ещё и Василису подхватил на руки.

Аня хотела заплатить за «дружескую помощь», так ей было бы комфортней, ситуация выглядела бы не настолько провокационной, только ничего не вышло. Егор глянул на купюры с таким недоумением, что Аня мгновенно сообразила, что лучше спрятать их подальше и притвориться, что ничего не было… Показалось. Мираж!

– Всё-таки мне кажется, что ехать одной так себе идея, Анют, – сказал Егор в поезде, когда устроил чемодан на положенное место, а сумку закинул на третью полку.

– Поехали с нами, – не думая пошутила Аня.

– Я бы с удовольствием, – нагнувшись под её рост, прошептал Егор, поправляя ей выпавший из высокого хвоста локон. – Не представляешь с каким… – опалил дыханием, отчего у самой Ани дыхание пропало.

Сердце рвано забилось, во рту пересохло, в груди что-то сжалось, опустилось вниз живота, заставляя кровь бежать с утроенной скоростью. Щёки совершенно предательски покраснели, ладони сжались от желания прикоснуться к лицу Егора. Интересно, насколько щетина жёсткая, а губы мягкие и тёплые, какого вкуса?..

– До встречи, – быстро отошёл от неё Егор, будто поставил её на место со своими глупыми желаниями и мечтами.

К Георгию Давидовичу найдётся, кому прикасаться. У Ани же, между прочим, муж законный имеется. Очнись!

Взаимная симпатия чувствовалась, как рукой по оголённому проводу. Аня не глупенькая девочка, чтобы не видеть, не понимать, что происходит между ними двумя, но они не звери, чтобы бездумно следовать желаниям.

Георгий Давидович, именно Георгий, именно Давидович, а не Егор, не поддаётся, и ей необходимо держать себя в руках!

– Пока, Василёк! – попрощался он с Василисой, вызвав по-настоящему счастливую улыбку дочки. – Привезёшь мне браслетик из ракушек?

– Да! – подпрыгнула на полке Василиса. – Привезу!

«Мы сели в поезд», – написала Аня чуть позднее Олегу, отчиталась, хоть он вопросов не задавал, видимо, свято верил в самостоятельность жены, её безграничные возможности дотащить огромный чемодан, сумку и трёхлетнюю дочь до поезда.

«Как добрались?»

«Коллега подвёз», – не стала обманывать она.

Не умела врать, не научилась за почти двадцать восемь лет жизни, и начинать не собиралась.

«Отлично. Привет коллеге».

Сколько же она передумала об этом коллеге, чего только не представляла, как только не ругала себя после собственных фантазий, которые бились в ней двое суток пути к Чёрному морю. И столько же на обратном пути.

А уж, сколько мыслей и воображения пришлось на долгие южные ночи, когда не спалось от духоты и накатывающего некстати желания, стоило вспомнить горячий шёпот: «Я бы с удовольствием».

Танец на восьмое марта, спринг-роллы на обед, белозубая улыбка, внимательный карий взгляд, упрямый локон на лбу, шутливые интонации в голосе, дружеские объятия, такие, совершенно между делом, при нечаянных встречах в отделении стационара…

Встречал их с Василисой Олег, дочка была счастлива, Аня, честно говоря, тоже. Увидь она на перроне того, кто их провожал, неизвестно, сдержала бы она эмоции. Вдруг выдала бы свои мысли, чувства, желания, ведь врать и приотворяться у неё никогда не получалось, а этого допустить ни в коем случае нельзя.

У Егора есть женщина. У неё – муж.

Георгий Давидович наконец-то закончил приём. Рабочий день затянулся, честно говоря, изрядно вымотал. Три операции до обеда, не успел толком поесть – приём. Вместо пяти пациенток семь, в том числе постоянная, на диво упрямая.