Здесь милиции не было совсем, только если под прикрытием – несколько граждан обоего пола в гражданской одежде спокойно ждали электричек. Я никого не заинтересовал, спокойно спустился с платформы, прошел по знакомой тропке глубже в лес и выяснил, что Аллу надо было слушать.

Радиорынки середины восьмидесятых серьезно отличались от того беспредела, который в конце десятилетия устроили на бывшем аэродроме в Тушино. Я знал их два – здесь и в Царицыно, куда тащиться мне было обычно лениво. Ещё народ, озабоченный поиском всяких редких деталюшек, тусовался на Тверской, у магазина «Пионер» – но я вспомнил, как мне рассказывали, что туда без серьезной рекомендации лучше не ехать – мол, даже разговаривать не станут. Конечно, мне могли и соврать, но в первой жизни я туда так и не попал и на своей шкуре необходимость протекции не проверил.

Ну а Покровское-Стрешнево всегда было явлением очень демократичным, причем в большинстве своем люди тут были не про деньги, а про энтузиазм. Но опять же – так было чуть позже, году в 88-м или 89-м, когда мы с Жасымом впервые прикоснулись к этой области человеческой деятельности. Я плохо представлял, что тут творится сейчас – и в первый визит хотел просто разведать обстановку. Вот только разведывать было нечего.

На месте я обнаружил всего три человека. Двое общались друг с другом – тихонько, вполголоса, – а третий стоял поодаль от них и, кажется, думал о том, что пора валить. Влезать в чужой разговор я не стал – пошлют и будут правы, а направился к воину-одиночке.

– Привет, – доброжелательно поздоровался я. – Толкучку ищу, сегодня её не будет?

На меня посмотрели с какой-то смесью презрительности и подозрительности, но удостоили ответа:

– Не будет.

– Здесь не будет или вообще?

Паренек был немногим старше меня, но чуть более субтильным – возможно, поэтому он решил не борзеть.

– Вообще.

– А почему? – я умел быть настойчивым.

Кажется, мне попался нужный товарищ – он по каким-то причинам не стал просто посылать меня и вынужден был поддерживать разговор.

– По кочану. Газеты почитай, может, поймешь, – звучало это дерзко, но резонно.

– Читал. И даже по телевизору балет смотрел, – ответил я. – И танк у Рижского видел. К толкучке всё это каким боком?

Взгляд у паренька стал чуть менее раздраженным.

– Народ решил не рисковать, – объяснил он. – Через неделю приходи, если что нужно. Сегодня тут никого не будет.

– Через неделю меня уже в Москве не будет, в том-то и дело, – пожаловался я. – Надеялся со знающими людьми проконсультироваться по одной проблеме... что ж, придется до осени ждать. Времени только жалко...

Скорее всего, продавцы с местного радиорынка не понаслышке знали о возможных подставах со стороны ментов, а потому и осторожничали. Но я, кажется, подходил под строгие критерии добросовестного покупателя.

– А что за проблема? – поинтересовался он.

– Нужна схема декодера цветности на микросхеме К174ХА28, желательно для «Рубина Ц-266Д»... или 714-го, – добавил я, вспомнив Конана у Снежаны.

Паренек на несколько мгновений задумался, потом спросил:

– Тебе зачем?

– Хочу собрать, а то видеокассеты сплошной PAL, а наши телевизоры только SECAM понимают, надоело черно-белое кино смотреть, хочу цвет, как в лучших домах, – улыбнулся я.

– Да... – протянул он. – Есть такая штука. Но, кажется, из наших никто не занимается. На двести шестьдесят шестые вроде есть заводские декодеры, попробуй их поискать в магазинах.

– Как думаешь, найду? – с улыбкой спросил я, показывая, что раскусил нехитрую попытку избавиться от меня. – Это только на заводах надо искать, но у меня туда выходов нет совсем. Сможет кто помочь?

Паренек снова задумался – и я явственно видел ход его мысли. Скорее всего, выходы на заводские запчасти были – пусть не у него лично, так у его знакомых. Но влезать в отношения с новеньким и незнакомым покупателем – в этом точно был определенный риск, потому что при провале могла пострадать вся цепочка. Я бы, конечно, сказал ему, что вероятность такого минимальна – ОБХСС не интересны мелкие несуны, которых постоянно ловят и тут же отпускают, а крупным оптом на этом рынке никто заниматься не будет. И даже если они мне этот несчастный декодер продадут за несколько десятков рублей – с завода он больше стоить не может, – на статью это не потянет ни при каких раскладах, а, значит, вся проделанная оперативниками работа снова улетит в трубу. Впрочем, при социализме служивые регулярно занимались всякими бесполезными вещами, изображая повышенную активность на вверенном их заботам участке, так что какой-то риск всё равно присутствовал.

– Да людей найти не проблема, – тихо сказал он. – Но это обойдется в поллиста минимум.

«Листом» тут иногда называли сторублевку – этот нехитрый сленг я уже снова освоил, тем более что когда-то знал его довольно неплохо.

– Приемлемо, – кивнул я. – А схемы не достать? И микросхем я взял бы, если есть.

– Про это так сразу и не скажешь... – задумчиво проговорил паренек и почесал в затылке.

– Да у меня теперь до осени терпит, – улыбнулся я. – Если сможешь узнать – не обижу. Меня Егором зовут... могу телефон оставить?

Спустя пару лет для таких контактов мне пришлось завести отдельную записную книжку, в которую я аккуратно или не очень, в зависимости от условий, заносил имена, фамилии, прозвища и вид деятельности людей, которые могли оказаться полезными – и иногда оказывались. Записную книжку я уже купил и здесь, но в ней пока было заполнено лишь несколько страниц – например, с телефонами Валентина и Михаила Сергеевича, хотя для пущей конспирации я никак не указал, кто они и чем знамениты.

Временами я жалел, что у меня нет доступа к той, старой книжке из будущего – она, наверное, могла бы помочь и сейчас. Но за годы все записанные в ней люди просто стерлись у меня из памяти, да и привычки запоминать множество телефонным номеров не осталось – через много лет этот навык с успехом заменил список контактов в смартфоне.

– Нет, твой телефон мне без надобности, – после небольшой паузы сказал он. – Я тебе свой оставлю... и ещё одного человека. Осенью и позвони, напомни, а там посмотрим, что можно сделать. Я бы ещё посоветовал в журнал «Радио» написать...

– Это я уже, но совсем недавно, – объявил я. – Тоже, думаю, осенью отреагируют, у них там, наверное, номера на два вперед материалы расписаны.

– Вообще-то на четыре, – улыбнулся паренек. – Меня Павлом зовут.

И он протянул мне руку, которую я с достоинством пожал.

***

С Павлом мы договорились, что созвонимся после моего возвращения в Москву. Он пообещал найти нужный блок цветности для «Рубина», который стоял у нас в зале; про схемы он говорил чуть более размыто, но я был уверен, что он найдет и их. А вот про микросхемы он сразу сказал, что это будет очень сложно и, скорее всего, дорого – выпускались они совсем не в массовых количествах, были расписаны по потребителям задолго до финальной приемки, находились под строгим контролем, так что умыкнуть несколько штук было очень геморройно. Причем это касалось не только тех микросхем, которые были мне нужно, а вообще всех – советская промышленность пока лишь наращивала соответствующие производства и делала это вовсе не стахановскими темпами.