– Здание на Лубянке перешло под наш контроль, – нейтральным тоном сказал он. – Но Валентин ранен... Его доставили в госпиталь, врачи говорят, что жизнь вне опасности. Вот теперь всё, пан или пропал. Вынужден попрощаться с вами... езжайте домой и ждите хороших новостей. Они ещё будут.

Когда тебя так выпроваживают – особого выбора нет. Разумеется, мы подчинились.

Хотя мне очень хотелось расспросить старика о том, что случилось с Валентином – но я точно знал, что тот больше ничего не скажет.

PS: следующая глава -- 2 января, потому что ждать активности утром 1-го было бы слишком самонадеянно ))

С Новым годом!

Обратно мы добирались молча. Александр Васильевич был слишком погружен в себя, а я считал, что он должен сам справиться с тем, что его лучший друг оказался предателем. Я через такое не проходил никогда – впрочем, после института у меня и не было таких друзей, чтобы за них в огонь и в воду и чтобы по их слову лететь за тысячи километров, даже не спрашивая, зачем и почему. Все мои друзья остались в институтской поре, причем дольше всех продержался Жасым, чего в этой жизни явно уже не случится. Знакомые были, приятели тоже, с кем-то мы общались тесно, с кем-то лишь поздравляли друг друга по праздникам, были и те, к кому можно было обратиться за помощью и знать, что они откликнутся, но то ли времена тогда изменились, то ли ещё что в воздухе повисло – никого из них другом я бы не назвал.

А здесь у многих взрослых уже людей оставались очень крепкие связи с теми, с кем они когда-то учились вместе в школе или институте, жили в одном дворе. Я это знал по отцу – он поддерживал контакты почти со всем своим классом, был в курсе, кто чем живет, кому что нужно, чем он может помочь и у кого просить помощи в случае нужды. Впрочем, такое вообще было характерно для небольших городков – а наш город хоть и считался относительно крупным, но был натуральной деревней в смысле человеческих отношений. В деревнях я жил и мог сравнивать.

Так что я понимал, что Александру Васильевичу очень плохо, но не мог – насколько именно плохо. Поэтому и не лез с разговорами, вместо этого внимательно следя за окружающей обстановкой.

Меня удивило, что под землей, в метро, никак не сказались события, которые явно происходили на поверхности. Было уже очень поздно, и московское метро в этот субботний вечер вело себя как обычно – дежурные сидели у турникетов и эскалаторов, редкие пассажиры терпеливо дожидались поездов, которые следовали с увеличенным интервалом. Не было никаких усиленных милицейских патрулей – да и обычных тоже; я считал, что МВД никто о грядущем перевороте не предупредил, и там пока не успели отреагировать, хотя с момента прохода колонны техники от Ходынского поля вниз по Ленинградке прошло уже часа полтора.

В итоге мы спокойно добрались до своей станции, правда, я повез нас через кольцевую. Проверять, что происходит в центре, мне не хотелось совершенно, тем более что нужный нам переход с зеленой на оранжевую ветку находился слишком близко к Кремлю и к Лубянке, где явно не обошлось без стрельбы.

И лишь на длинном эскалаторе Щербаковской-Алексеевской отец Аллы внезапно сказал:

– Выпить хочется.

Желание было простым и понятным. Я бы тоже не отказался от нескольких бутылок пива, вот только магазины уже давно не работали, а дома у нас был только бабушкин стратегический запас водки – ну и остатки коньяка имелись.

– Дома водка есть, думаю, Елизавета Петровна поделится, – осторожно предложил я.

– Да не дома, – поморщившись, отмахнулся Александр Васильевич. – Давно я при матери не напивался... она же потом с меня живого не слезет. Где-нибудь на лавочке, из горла, как в юности...

– И без закуски? – уточнил я.

– Её-то точно сейчас не найдешь...

– В ресторан можно какой-нибудь, – задумчиво предложил я. – Но они тоже уже на грани закрытия. Да и обстановка не располагает по злачным заведениям таскаться.

– Это точно – не располагает, – откликнулся он эхом. – Жаль, что умная мысля приходит только опосля. Знал бы про это всё, ещё днем бы озаботился...

Тут у меня в голове щелкнуло – и я вспомнил. После того, как Горбачев объявил сухой закон, чуть ли не единственным способом добыть спиртное в любое время суток стали автомобили с шашечками. Таксисты обычно не обманывали, хотя у них можно было легко нарваться на водку не самого хорошего качества – бог знает, где они брали то пойло, но чаще всего это была продукция каких-нибудь заводов из Осетии, где по кавказской традиции на ГОСТ клали большой и жирный болт. Потом мне довелось общаться с этими ночными коммерсантами, и я узнал, что никто из них не разбогател – приходилось отстегивать немалый процент цеховикам, да и менты своего не упускали, поскольку хорошо знали про этот подпольный бизнес. Но народ всегда надеется на счастливый билетик, так что желающие попробовать не переводились. Ну а кое-кто занимался нелегальной торговлей спиртным и до всяких Горбачевых – и отказываться от лишних денег не спешил.

– Водку, думаю, найдем... дорого будет, но потянем, – деловито сказал я. – С закуской, конечно, вряд ли что получится. Ну а выпить можно и в гаражах, а то с лавочки легко в ментовку улететь, их скоро, наверное, уже поднимут в ружье, будут грести всех подряд.

***

Задуманный план удался на все сто процентов – первое же такси, которое мы остановили на Проспекте Мира, было тем, что нам нужно. Суровый пожилой таксист в форменной куртке и кепке – тут такие атрибуты профессии ещё использовались – на мой вопрос ответил сразу, не раздумывая: «червонец». И, кажется, был очень удивлен, когда я без торга достал из кармана пару десяток. Он нас ещё и до гаражного кооператива довез, не взяв ни копейки, и закуску нашел – буханку слегка черствого хлеба, которую, по его словам, забыл один из пассажиров, и пару яблок из собственных запасов. Ну а я от щедрот накинул ему пятерку – меня почему-то пробило на ностальгию.

Ключи от гаража и «Победы» я постоянно носил с собой – сам не знаю, почему, но мне так было уютнее. Поэтому я провел своего будущего тестя к боксу номер шестьдесят три, отпер ворота, включил свет и начал устраивать импровизированный стол на верстаке, рядом с альбомом «Back in Black» AC/DC, с которым я так и не придумал, что делать. Покупать ради него целый проигрыватель было глупо, а заниматься коллекционированием винила я считал глупостью в кубе.

– Гараж тоже твой? – вдруг спросил Александр Васильевич.

Видимо, он посмотрел, что я веду себя как в давно привычном и своем пространстве. Но я тут провел почти целый месяц, да и та битва с бандой Боба ещё был жива в памяти.

– Нет, это Елизавета Петровна помогла, когда мне место для всяких занятий потребовалось, – объяснил я. – А так он какому-то Санычу принадлежит, но я его и не видел никогда.

– Геннадию Александровичу, наверное? – уточнил он.

– Возможно, – я пожал плечами, продолжая нарезать хлеб.